Есть другая часть жизни, которая мне была неведома. Я знала, что она существует, что она не то что была неведома, она мне не была нужна. Меня интересовал в жизни театр, сейчас меня в жизни интересует жизнь.
Я пью все, кроме человеческой крови.
Я ненавижу себя в состоянии «все равно». Мне лучше муки адовы. Счастье надо выстрадать.
Надо все время напряженно жить. Или иметь десятерых детей, или быть хозяйкой детского дома и воспитывать чужих ребят, или, если хотите, быть одинокой, но опять-таки кому-то помогать.
Дружба требует много времени, сил, а у меня с этим туго. Покоя ведь тоже хочется.
Никогда не понимала своих коллег, которые выходят на сцену, чтобы произнести текст. Я всегда думала: что же их тогда интересует в процессе?
-Играть как прежде, наверное, уже не смогу - нужны огромные физические силы, а их не будет. А играть хуже не могу себе позволить. Ведь театр - это легенды, которые кругами расходятся после спектакля. Стоит снять его на пленку - легенда разрушается. Поэтому до потомков должны доходить легенды, а не вещественные доказательства. Театр стареет быстрее, чем любое другое искусство, как событие он устаревает буквально на следующий день. И пусть лучше остаются легенды: кто видел - перескажет тому, кто не видел.
Я выходила на сцену, вставала на колени за занавесом и складывала руки в мольбе: «Господи! Помоги мне! Не для себя прошу, а для тех, кто сегодня пришел!».
Все впечатления, которые выносишь на сцену, для меня связаны с мучениями. Когда настрадаешься, твоя душа очень многое приобретает. Тебе становится многое понятно. Не только плохое, но и хорошее - оно становится значительнее, яснее, явственнее. Поэтому ты можешь спокойно выходить на сцену и блистательно играть комедию, потому как знаешь, что такое счастье.
Как только раздается третий звонок, ты - уже не ты. Ты делаешь шаг на сцену, попадая в полоску света или темноту, - и твоя жизнь преображается. Ты уже не властен над собой. Профессия странная, она ведь предательство в себе заключает: когда ты снимаешь свою одежду, оставляешь свои привычки, ты, по сути, предаешь самого себя, становишься кем-то другим, причем совершенно не обязательно хорошим.
Привлекает, как ни странно, жизнь не в ярких ее проявлениях, потрясениях, а в спокойной умудренной текучести. Очень хочется остановить этот бег, увидеть, как идет дождь, шевелится листва, поднимается туман… Мир так многообразен, значителен, есть много тем, которые отсутствуют в нашей жизни, но мы бежим к своим целям, вершинам. А потом с этих вершин видишь все, что осталось у подножия, и это так интересно! А ты ничего не видел, когда бежал.
Конечно, очень. Часть жизни уходила от меня. Если повесить какие-нибудь датчики, то аппаратуру зашкалит: сердце улетало куда-то через горло. Не знаю, какой ангел-хранитель меня оберегал - я уже давно должна была умереть. Я прыгала на сцену, словно топилась, и после спектакля сердце было как у гончей собаки - дышать не могла, мне было плохо. Театр - очень сильная нагрузка.
Могу только сказать, что облегчения, на которое так надеются люди верующие, не было. Может быть, меня нельзя назвать истинно верующей - а тогда какого мне ждать облегчения и от кого? Пошла причащаться, и все ждали, что выйду просветленная. Но мне не стало легче, я по-прежнему встречала эту смертельную боль одна. Может, не умела верить... И не умею. Потому что, считается, вера помогает. А у меня бывали дни, когда я буквально расползалась, растекалась.
Оценил 1 человек
1 кармы