Президент Сирии Башар Асад в эксклюзивном интервью РИА Новости назвал произошедшее в провинции Идлиб провокацией для оправдания удара США по авиабазе Шайрат и объяснил, почему армия Сирии не смогла сбить американские "Томагавки". Асад оценил возможность прямой военной конфронтации между Сирией и США и рассказал, на каких условиях готов сотрудничать с новой американской администраций.
Сирийский лидер также рассказал о переговорах Сирии и России по новым поставкам вооружения, об операции сирийской армии по освобождению Ракки, оценил ход переговоров в Женеве и Астане и признался, на каких условиях готов сесть за стол переговоров с боевиками.
— Спасибо, господин президент, за предоставленную возможность провести это интервью. Начну с вопроса о недавнем трагическом событии в Алеппо, где большая часть погибших и раненых — дети. Как вы думаете, кто организовал это преступление и с какой целью?
- Несколько месяцев назад планировалось воплотить в жизнь аналогичное соглашение (об эвакуации жителей Фуа и Кефрайи — ред.). Но, как вам известно, вы говорите о различных группировках, некоторые из них связаны с "Аль-Каидой"* и "Джебхат ан-Нусрой"* (запрещены в РФ). Одна из этих группировок атаковала автобусы, на которых должны были быть перевезены те же самые мирные жители из Фуа и Кефрайи в окрестностях Алеппо. Они напали на эти автобусы и сожгли их, это показали в интернете, там они сказали: "Мы не позволим этому мирному соглашению состояться, мы убьем любого мирного жителя, который захочет использовать эти автобусы", и вот что случилось. Когда мы думали, что все уже готово для имплементации этого соглашения о перемирии, они сделали то, о чем объявили (в СМИ — ред.), они — это"Джебхат ан-Нусра"*, они не прятались с самого начала, и думаю, все согласны с тем, что это "Нусра"*.
— Вы говорите о какой-то конкретной группировке или о самой"Нусре"*?
— Нет, когда вы говорите о "Нусре"*, то подразумеваете их идеологию, у них разные названия. Как вы знаете, "Нусра"* сама сменила название, но разные наименования не означают смену идеологии или поведения или же прекращение убийств. Поэтому неважно, как их зовут.
— Как много человек погибли с начала войны до этого момента?
- Вообще, мы можем говорить лишь об официальных данных. Это десятки тысяч (жертв — ред.), а не сотни или тысячи, о которых вы слышите из СМИ. Конечно, можно упомянуть тысячи пропавших без вести людей, судьба которых неизвестна. Это официальные цифры. Но на Западе они, конечно, прибавляют (к числу жертв — ред.) погибших террористов. Огромное число террористов — они не учитываются государством как погибшие или умершие, то же самое касается иностранцев, приехавших в Сирию воевать, — их десятки, может быть, сотни тысяч. Поэтому данные о числе жертв, которые мы слышим в западных СМИ в течение последних шести лет, неточные, они даются лишь для того, чтобы раздуть цифры, чтобы показать, как ужасна ситуация, и использовать это как гуманитарный предлог для вторжения в Сирию. Поэтому как государство, как власти мы можем говорить о десятках тысяч жертв на данный момент.
— Получается, вы не согласны с данными, предоставляемыми ООН?
— Нет, потому что у ООН нет никаких инструментов для подсчета, на самом деле, их ни у кого нет, поскольку, как я уже говорил, мы говорим о различных группировках, об иностранцах, сирийцах и так далее, поэтому это тяжело подсчитать. Единственное, что у нас есть, — официальные данные. Конечно, они (данные о количестве жертв — ред.) должны быть выше официальных данных, но мы просто не можем оценить и дать какую-либо цифру.
— Понятно. Вчера в СМИ появились сообщения о том, что лидер ИГ* (запрещена в РФ) аль-Багдади был схвачен российской и сирийской разведкой на границе Сирии и Ирака. Вы можете подтвердить это?
— Нет, нет. Это неправда.
— Это неправда?
— Нет, неправда. В любом случае граница там сейчас находится под контролем ИГ*, она не сирийская или российская, не западная или американская — ничья. Только ИГ* контролирует эту границу, поэтому для аль-Багдади там безопасно находиться.
— Давайте немного поговорим об ударе США по аэродрому. Аэродром Шайрат быстро восстановил свою работоспособность, но многим интересно, почему сирийская армия не сбила американские ракеты, не пыталась этого сделать. Почему?
- Многие задаются вопросами относительно нашей или российской ПВО. Они считают ее абсолютной силой, способной сбить любую ракету. С технической точки зрения это затруднительно: наши ракеты должны видеть цель. Для этого нужен радар, который способен обозревать любой уголок нашей страны. Это невозможно, учитывая рельеф. Как вы знаете, крылатые ракеты используют рельеф, чтобы скрыться от радаров. Необходима мощная система, чтобы видеть любой уголок страны, это позволит сбивать ракеты. Это во-первых.
Во-вторых, возможно, лишь немногие знают, что террористы в самом начале своих атак (на сирийскую армию — ред.) начали с того, что стали уничтожать ПВО Сирии. И это отнюдь не "мирные демонстрации", как они их тогда называли. Большая часть объектов ПВО находится за пределами городов на окраинах. Они стали атаковать ПВО, система сильно пострадала во время кризиса. Поэтому есть много факторов, которые могут повлиять на (способность — ред.) сбивать такие ракеты.
— Сколько же объектов ПВО вы потеряли из-за этих нападений террористов перед тем, как США нанесли удар по аэродрому?
— Огромное количество, огромное. Это была их первая цель — система ПВО. Мы сейчас не должны предоставлять точные цифры, так как это военная информация, как вам известно, но могу вам сказать — больше 50 процентов. Конечно, русские через их поддержку сирийской армии частично компенсировали эти потери качественным вооружением и системами ПВО, но этого недостаточно, когда вы говорите о всей стране. На восстановление всей системы ПВО требуется очень много времени.
— Идут ли какие-то конкретные переговоры с Россией относительно покупки новых систем ПВО?
- Да, это всегда имеет место — до войны и во время нее. Конечно, нам нужно больше вооружения после войны и из-за его расходования, это часть ежедневных отношений между министерствами обороны РФ и Сирии.
— Какие виды систем вас интересуют теперь, после атаки США —С-300, С-400?
— Обычно мы всегда проявляем интерес к последнему поколению любой системы, но это зависит от наличия, от политики поставщика — в данном случае РФ, от цен. Имеется много критериев, и это, конечно, зависит от технических характеристик, которые вам нужны, которые могут подойти для вашего типа войны, для вашей армии, вашего рельефа, есть много других критериев, относящихся к ПВО.
— Были ли какие-то переговоры о возможных, бесплатных поставках из России, или же речь идет о коммерческом контракте?
- В этой ситуации — имею в виду во время войны — Россия рассматривает эту войну больше, чем сирийскую войну, больше, чем войну, в который (совместно — ред.) участвуют Россия и Сирия. Я думаю, что это война каждой страны, желающей защитить своих граждан от террористов. Поэтому когда Россия поддерживает нашу армию, она также защищает своих граждан и, думаю, граждан Европы и других стран. Поэтому для них эта война не коммерческая, как для американцев: когда они (США — ред.) начинают войну, они высчитывают, сколько рабочих мест можно создать благодаря ей. Они (Россия — ред.) рассматривают эту войну с той точки зрения, что она необходима для защиты их граждан, наших граждан, жителей других стран, позиции России, баланса — политического баланса, военного баланса в мире, (смотрят — ред.) как великая страна. Поэтому в этом отношении вы не рассматриваете вооружение с точки зрения их стоимости или же того, сколько выгоды оно принесет.
— Понятно. Итак, Дамаск заявил, что готов принять миссию ОЗХО для проведения расследования инцидента в Хан-Шейхуне. Были ли уже какие-то контакты между вами и организацией и есть ли возможные даты приезда экспертов?
— После первой атаки, которую совершили террористы против правительственной армии несколько лет назад в Алеппо, мы обращались к ООН с просьбой отправить экспертов для расследования этого случая, для того чтобы доказать, что террористы использовали газ против нашей армии. И после было немало схожих случаев, но ООН так и не отправила в Сирию никакую делегацию. То же самое происходит и сейчас. Формально мы отправили письмо в Организацию Объединенных Наций, в котором попросили прислать делегацию экспертов для расследования произошедшего в Хан-Шейхуне. Конечно же, до настоящего момента они никого не прислали, потому что западные страны и США препятствуют приезду любых делегаций. Ведь если приедут эксперты, то обнаружат, что все их рассказы о том, что произошло в Хан-Шейхуне, и их атака на авиабазу Шайрат были ложью. Именно поэтому они никого и не присылают. Единственные контакты, которые, насколько я понимаю, сейчас идут, это контакты между Россией и, возможно, несколькими странами для организации приезда делегации экспертов. До настоящего момента никаких позитивных новостей о том, приедут они или нет, у нас нет.
— Опять же, каково ваше видение случившегося там? Потому что имеется много различных сообщений, события неверно интерпретируются, имеются обвинения в создании фейковых новостей. Что же там случилось, по вашей информации?
- Этот район находится под контролем "Джебхат ан-Нусры"*, которая по сути — "Аль-Каида"*. Единственная информация, которая есть у мира, исходит от опубликованного этой организацией — "Нусрой"* — видео на YouTube, в целом в интернете и в различных СМИ, в основном западных, поэтому мы не можем основываться в своей оценке на этих сообщениях. Во-первых, мы не знаем, было ли атакованное нами в 11:30 в тот день место складом химического оружия, или хранилищем, или чем-то подобным. А в их рассказе утверждается, что нападение произошло в 6-6:30 утра. Мы в это время не предпринимали никаких атак. Поэтому у вас есть два возможных варианта: первый — что была атака около полудня или в 11:30. Второй вариант, в который мы верим, — что это ложная провокация, что никакой атаки не было. Все, что вы видели на фотографиях и видеозаписях, похоже на то, что мы видим уже год или два или больше, относящееся к "Белым каскам" — гуманитарной "Аль-Каиде"*, довольно неясной истории. Скажем так — они все равно не существуют.
Их фотографии, на которых дети якобы убиты в результате российского авиаудара, — позже выясняется, что это подделка, что они положили мальчика, вымазали его грязью и кровью — поддельной кровью, конечно, и так далее. Все эти уловки могут быть частью (их деятельности — ред.). Мы верим в эту (свою — ред.) версию, потому что атака была уже заранее подготовлена, они не хотели выслушать, они не хотели расследовать, они лишь хотели предпринять атаку. Мы полагаем, что это провокация, по одной очень простой причине: если бы была утечка газа или атака и вы утверждаете, что в том городе погибли 60 человек, то как бы город продолжил жить по-прежнему? Они не эвакуировали население города. Город не покинул ни один человек, жизнь продолжила свой обычный ход, речь идет об оружии массового поражения. На следующий день они атаковали Шайрат, где, как они утверждают, были хранилища газа, они атаковали все склады — но никакой газ не распространился на территории аэродрома. Никто из наших офицеров или военного персонала не пострадал ни от какого газа. Поэтому мы полагаем, что никакой газовой атаки не было, как и хранилищ газа, это все была провокация только для оправдания атаки на Шайрат. Вот что случилось.
— Основная версия состоит в том, что никакое химоружие и химические вещества там не применяли?
- Да, я думаю, даже если взглянуть на изображения, можно увидеть, что спасатели — предположительно, спасатели — помогали людям без масок, без перчаток, они спокойно передвигались. Как? Это полностью противоречит специфике газа зарин, о котором они говорили. Это невозможно, они бы умерли, как и остальные, и неизвестно, были те люди, которые лежали на земле, мертвы или нет. Можно подделать это изображение, это легко. Так что нельзя основываться в своих суждениях только на изображениях и видео, особенно сделанных "Аль-Каидой"*.
— А что по поводу возможных новых провокаций, подобной этой, в будущем? Президент Путин сказал, что есть информация, что такие провокации возможны. Как вы оцениваете такую возможность?
— На самом деле такая возможность существует не только из-за недавних событий. Это случалось и раньше. Например, для нас она существует с 2013 года, когда они ей воспользовались. Но в этот раз риторика и пропаганда были другими, потому что все были готовы к атаке. Это была часть повестки дня, часть одного плана, а не разные, не связанныемежду собой инциденты. Поэтому, конечно, существует такая возможность. Во-первых, потому что это случалось и ранее. Во-вторых, потому что режим в США не изменился. После распада Советского Союза США атакуют различные страны самыми разными способами, не считаясь с СБ ООН. Поэтому в своей сути бессменный углубленный режим не менялся, он оставался прежним — готовым атаковать, убивать и врать, чтобы оправдать то, что они делают или что уже сделали. И в этом отношении ничего в США не изменилось. Они могут поступить так в любой момент, они могут сделать и что-то другое, потому что их цель — дестабилизировать Сирию. Их цель — сменить правительство, свергнуть правительство и поставить вместо него своих марионеток, поэтому они будут делать все, чтобы цель оправдывала средства: ни ценностей, ни морали нет. Может случиться все что угодно.
— Существует ли угроза применения химоружия террористами? Если да, откуда они его берут? Из каких стран?
— Из Турции. Напрямую из Турции, и этому есть доказательства, некоторые из них были представлены в интернете несколько лет назад. В Турции многие партии и члены парламента задавали вопросы правительству по этим заявлениям. Это не что-то тайное. Многие в Сирии знали это, и единственный путь, единственный маршрут для террористов для получения денег, вооружения, любого материального обеспечения, новобранцев и подобных веществ идет через Турцию, другого пути с севера у них нет. Поэтому на 100 процентов это Турция.
— Давайте поговорим о другой военной ситуации. Когда сирийская армия начнет операцию по освобождению Ракки? Будут ли в ней участвовать курдские войска? Будут ли участвовать российские? Есть ли вероятность сотрудничества с западной коалицией и иракскими войсками?
- Что касается борьбы с терроризмом, мы всегда заявляем, что мы готовы к сотрудничеству с любой страной, которая истинно готова, или хочет, или имеет желание бороться с терроризмом. Мы даже не ставили условий, какие страны; любые страны, включая западные, учитывая, что, как мы уже знаем, Запад поддерживает террористов и у него нет желания бороться с ними. Но мы говорили, кто бы ни был готов, мы готовы. Что касается сирийско-российского сотрудничества и курдов, мы всегда общаемся с различными группами в Сирии, которые борются с террористами, у нас был прямой контакт с курдами и, конечно, русскими по этому поводу. Вопрос в том, как. Вы знаете, что всего месяц назад наша армия продвигалась к востоку от Алеппо, к Ракке, мы были близки к тому, чтобы достичь Ракки. Именно тогда террористы совершили атаку в центре Сирии, по городу Хама, чтобы защитить ИГ* в двух районах. В восточном районе, где находится Хама, рядом с Пальмирой, после того, как мы ее недавно освободили, чтобы замедлить наступление сирийской армии в этом направлении. Второй район — около Ракки, с той же целью. И в действительности из-за этой атаки на Хаму нам пришлось замедлить наше наступление — не остановить, а замедлить, — так как часть войск, войск Сирийской арабской армии в обоих направлениях должна идти на юг и запад к Хаме, чтобы защитить город. И конечно, они отразили атаку, им это удалось, но в ущерб продвижению в других районах. Таким образом, это говорит вам о связи ИГ* и "ан-Нусры"*, связи ИГ*, "ан-Нусры"* и Турции, и, конечно, говоря о Турции, мы имеем в виду США, а говоря о США, мы имеем в виду Францию и Великобританию, а говоря о них, мы имеем в виду Саудовскую Аравию, и так далее. В действительности это один хор, у них одна армия посредников, которая представлена различными группировками, в основном "Аль-Каидой"*, "ан-Нусрой"* и ИГ*. Поэтому наше наступление в сторону Ракки замедлилось, так как мы изменили приоритет из-за разных фронтов террористов.
— Возвращаясь к теме Турции, о которой вы говорили, — на севере Алеппо в аль-Бабе сирийская армия противостоит турецким войскам, которые вторглись на территорию страны в обход международного права. Будут ли сирийские войска предпринимать какие-либо действия, чтобы положить конец турецкой интервенции, и когда и в каком виде это может произойти?
- Когда вы говорите о турецком вторжении, когда, опять же, говорите об американских силах, и это тоже вторжение, и когда вы говорите о присутствии в Сирии террористов, это все одно и то же. Между ними нет различий. Есть одна сила, которая руководит и контролирует все эти группировки. Приоритет сейчас — разгром террористов. Когда мы победим террористов, то турецкая, да и любая другая армия, которая действует сейчас там, ослабнет. Их настоящая сила в их пособниках (террористах — ред.), а не в их собственной армии. И в этом смысле если мы побеждаем террористов в разных районах, то будет очень легко изгнать и все остальные силы, включая турков: или они уходят, или мы должны идти сражаться с ними и побеждать, защищать нашу землю.Нельзя заявить, что, мол, "они могут остаться" и "давайте договариваться". Нет, (в этой ситуации — ред.) ты не договариваешься.Сейчас приоритет — разгромить их пособников, потому что они сейчас являются значимой силой на земле.
— Ожидаете ли вы военную эскалацию после ракетного удара США? Может ли этот шаг Вашингтона в целом привести к прямой конфронтации между Сирией и США?
— США ударили по авиабазе из Средиземного моря, с расстояния сотен, наверное, даже тысяч миль, то есть для сирийской армии они недоступны. Иными словами, если быть реалистами, мы можем говорить, что не можем достать их корабли в Средиземноморье. Но если говорить о присутствии военных на земле, как в случае с турецкими войсками, когда ты борешься с их террористами, тогда ты вправе сражаться с теми, кто оккупирует твою страну. В этой связи американцы, как и турки и как любые другие оккупанты, должны убраться сами или будут выдворены силой.
— Считаете ли вы, что отношения между Сирией и США могут улучшиться?
— Мы всегда стараемся думать, что стакан наполовину полон, но нам это не удалось. Мы попытались найти что-то позитивное, несколько месяцев назад мы сказали, что то, что этот президент Трамп сказал, было обещающим, я описал это как обещающее. Но в действительности это не то, что они обещали, так как все мы знаем, что американские чиновники говорят одно, а делают другое, они никогда не придерживаются своих обещаний и слов. Именно это было доказано недавно после атаки на Шайрат: они говорят одно, а делают другое. В политике нельзя сказать "Я не буду делать это". Когда бы ни появилась надежда на то, что эта страна или это правительство сможет изменить свое отношение и начать уважать твой суверенитет, препятствовать любому кровопролитию в твоей стране, ты должен сотрудничать. Это не личное отношение, это не ненависть и любовь, это интерес твоего народа. Поэтому я не могу сказать, что эта эскалация что-либо изменила, так как эта эскалация — реальное выражение действительности американского режима, которые находились там десятилетиями, это не в новинку для США делать подобные вещи, но необходимо взаимодействовать с США как крупной страной, по крайней мере, не допускать пагубных последствий. В целом, я говорю не только о Сирии. Когда они изменят свое поведение, мы готовы, с этим нет проблем.
— Вы пробовали установить какие-либо контакты или планируете вступить в контакт с представителями администрации Трампа?
— На самом деле нет, сейчас у нас нет никакого канала (связи — ред.) между Сирией и режимом Соединенных Штатов или их администрацией.
— Ясно. И как вы оцениваете складывающуюся коалицию между Соединенными Штатами и курскими отрядами? Вы предприняли шаги, чтобы предотвратить формирование самоуправляющегося региона на севере страны?
- Мы пока не контролируем этот район, но, если говорить о самоуправлении, или конфедерации, или о чем-либо подобном в условиях, когда нет войны, когда ситуация в норме, этот вопрос будет связан с конституцией, так как Сирия — это плавильный котел различных культур, различных этнических групп, религий, сект и так далее. Поэтому ни одна часть этого социального полотна не может определить будущее Сирии, необходим консенсус. Поэтому, принимая во внимание то, что вы упомянули, лучше подождать, чтобы обсудить следующую конституцию,(согласованную — ред.) между различными частями существующего в Сирии спектра, скажем, тогда мы сможем сказать, как это будет устроено. На сегодняшний день, по нашему впечатлению, большинство, подавляющее большинство сирийцев никогда не верили в самоуправление, или конфедерацию, или что-либо (такого рода — ред.). Сейчас это используется как оправдание, так как на этой территории нет властей. Они заявляют: "Мы осуществляем над собой управление, потому что (здесь — ред.) нет правительства". Это оправдание на сегодня, но в условиях стабильности и контроля правительства над страной, конечно, нет причин сталкиваться с такой ситуацией, если только конституция не предусматривает право определенной территории управляться в рамках конфедерации, или федерации, или любой другой формы правления.
— Что касается конституции, вы уже запустили проект, который сейчас обсуждается в Женеве? Что вы думаете о предложении убрать слово "арабская" из названия государства (Сирийская Арабская Республика)?
- Повторюсь, будучи правительством, мы не являемся собственниками конституции, она должна являть собой консенсус в Сирии. Если сирийцы не верят в слова "арабское государство", в чем смысл использовать эти слова? Только потому, что (в эту фразу — ред.) верит правительство? Нет, мы должны отражать мнение большинства сирийцев, отвечая "да" или"нет". Как нам кажется, большинство сирийцев являются сторонниками этих слов, потому что это их идентичность, большинство сирийцев — арабы, и они верят в свою идентичность. Но опять же, я бы не говорил, что это правильно или неправильно, пока сирийцы сами не скажут об этом на референдуме, лишь потом (можно — ред.) говорить, что президент заявил о поддержке этого слова или выступил против него. Пока это ничего не значит. Пока еще рано обсуждать это вопрос, лишь малая часть населения, в основном среди курдов только этот вопрос обсуждается, это не предмет для споров, я имею в виду, что никто сейчас это не обсуждает. Это не большая проблема.
— А что, на ваш взгляд, является наиболее спорным вопросом?
— По конституции?
— Да, по конституции.
— Светский характер (государства — ред.). Большая часть групп, которые,очевидно, присоединились к переговорам в Астане, и часть из тех, кто (участвует в переговорах — ред.) в Женеве, они не принимают секулярный характер государства, они хотят государство с официальной религией, исламское государство. Это, возможно, самый важный аспект противоречий по поводу конституции. Конечно, до сих пор мы не приступили к прямым переговорам, но мы знаем через посредников, что они предлагают и что мы предлагаем.
— Сейчас мы обсудили ситуацию на севере, но что-то происходит и на юге. У вас есть какая-либо информация о планах Иордании направить войска в Сирию при координации с Соединенными Штатами под предлогом борьбы с ИГ*? Некоторые СМИ сообщили об этом. И если это так, считаете ли вы, что существует угроза расчленения Сирии со стороны соседних государств?
- У нас есть такая информация, не только из СМИ, из разных источников, потому что, знаете, у нас есть племена, семьи, которые живут по обе стороны границ, поэтому они могут наблюдать любые изменения в настроениях или в перемещениях в тылу, любые планы армии можно видеть на месте. Поэтому у нас есть такая информация, но в любом случае Иордания входила в американские планы с самого начала войны в Сирии. Нравится им это или нет, они должны подчиняться приказам американцев. Иордания в любом случае не является независимой страной, что захотят американцы, то и произойдет, поэтому, если американцы хотят использовать северную часть Иордании против Сирии, они используют ее, так что это вопрос не об Иордании, мы не обсуждаем Иорданию как государство, мы обсуждаем Иорданию в этом случае как территорию, потому что это Соединенные Штаты определяют планы, определяют игроков и тех, кто поддерживает любые инициативы Иордании по Сирии, множество террористов, которые приходят из Иордании и, конечно, из Турции с первого дня войны в Сирии.
— Давайте немного поговорим о ситуации в Мосуле. Каково, по вашей оценке, число боевиков ИГ*, которых вытеснили из района Мосула на сирийскую территорию? И до какой степени операция коалиции и вывод террористов укрепили позиции ИГ* здесь, в Сирии? Могло бы это, например, привести к установлению полного контроля над Дейр-эз-Зором террористами?
- Мы получим ответ, если мы свяжем разные события между собой. Во-первых, никто не знает точного числа (боевиков — ред.) ИГ*, которые прибывают в Сирию, потому что граница сейчас открыта, сейчас там нет установленных границ, сирийской армии, полиции, государства. Поэтому никто не может вам этого сказать, но, по оценке на основе информации, которую мы получаем от жителей этих районов, они заявляют о десятках тысяч боевиков ИГ*, прибывающих в Сирию. Если вы посмотрите на ситуацию несколько месяцев назад, когда самолеты коалиции атаковали наш военный объект рядом с Дейр-эз-Зором, они атаковали один из основных наших объектов, это гора под названием Турда, которая является стратегически важной для защиты Дейр-эз-Зора от захвата ИГ*. Он атаковали нашу армию в течение более чем часа, и они убили десятки наших солдат, и они сказали: "Извините, это была ошибка", хотя это большая гора, огромная гора, невозможно ошибиться, это не здание. Еще позже они начали позволять боевикам приходить из Мосула. Конечно, они хотели провести операцию в расчете одновременно на два результата. Во-первых, США наступают на ИГ* в Мосуле, они против ИГ*, но в то же время они поддерживают ИГ* и позволяют им пересекать границу (и переходить — ред.) из Ирака в Сирию. Это значит, что они помогли ИГ* прийти в Дейр-эз-Зор и (помогли — ред.) подорвать позиции сирийской армии, которая защищает Дейр-эз-Зор. Они хотели, чтобы Дейр-эз-Зор попал в руки ИГ*, и, возможно, позже они разыграют схему, как в случае с Джераблусом, Айн-эль-Арабом, другими районами, когда они проведут переговоры с ИГ*, чтобы те покинули Дейр-эз-Зор, и заявят, что они освободили Дейр-эз-Зор, чтобы направить своих ставленников и марионеток, чтобы напасть на них. К счастью, сирийская армия оказалась достаточно крепкой и сильной, чтобы отразить (наступление — ред.) ИГ* после атаки союзников несколько месяцев назад. Теперь она (сирийская армия — ред.) продвигается медленно, медленно отбивает территорию у ИГ*, но сегодня ситуация лучше, чем вчера, и лучше, чем неделю назад, и так далее. Поэтому ваш вопрос на 100 процентов верен. Это американский план, и они позволили им (сделать это — ред.) и обеспечили им прикрытие, чтобы они перебрались в Сирию.
— Значит, это меняет ситуацию — военная ситуация, как вы сказали, угрозы с севера, с иракской части границ, от Иордании и военный ракетный обстрел с кораблей США. В этой ситуации будете ли вы обращаться к России за большей помощью, чтобы расширить российскую помощь, включая, возможно, на земле?
— На самом деле Воздушно-космические силы РФ были очень эффективны и действенны за последние полтора года, немного больше, в поддержке сирийской армии, и все знают, что с тех пор, как эта поддержка началась в 2015 году, баланс изменился и мы смогли вернуть Пальмиру, и Алеппо, и множество других областей, и мы смогли недавно защитить Хаму, это была огромная и хорошо организованная атака, но мы смогли отразить ее. Поэтому эта поддержка была очень действенной, и, конечно же, мы не должны забывать действенную поддержку на местности иранцев, они не присылали войска, но с их офицерами, с их советниками они сыграли очень важную роль. Поэтому я не думаю, что сейчас есть необходимость в наземных войсках. Иногда, когда проходят интенсивные нападения на разных фронтах, как вы упомянули, север, восток, юг и посередине, (поскольку — ред.) российские ракеты атакуют с моря. Российские стратегические бомбардировщики с территории России атаковали (объекты террористов — ред.) в Сирии. Так, военная поддержка, российская военная поддержка не ограничивается их базой в Сирии. На самом деле они осознают то, какова необходимость в боевых действиях, ситуация постоянно меняется, но войска на земле до этого момента не нужны. Может быть, в будущем, если наши враги и их сторонники, их террористы, их ставленники, поменяют свою стратегию и приведут большее число террористов со всего мира и будут полные армии из террористов к этому моменту, это может понадобиться, но в этот момент я не считаю, что это нужно. То, что было сделано, хорошо и достаточно.
— Ок, вполне справедливо. И в отношении будущего политического урегулирования — как вы видите это, учитывая низкую эффективность женевских переговоров? И может ли Астана заменить Женеву как основную платформу переговоров? И еще один вопрос: есть ли какие-либо люди, с которыми вы готовы контактировать и вступать в прямые переговоры со стороны оппозиции, я имею в виду среди тех, кто приезжает в Астану, из военных группировок, или в Женеву?
- Прежде всего, наша оценка Женевы такова — она пока не началась, до этого момента ничего, это мертворожденный (ребенок — ред.), это мертво, потому что, я имею в виду, если вы хотите купить товар на рынке, сначала вы читаете на коробке требования. Каковы требования для этого товара, чтобы он работал должным образом, чтобы предоставить то, что вы ожидаете? То же самое для чего угодно в этом мире. Если вы говорите о Женеве, это может быть хорошей идеей. Астана — это очень хорошая идея, но есть ли требования, чтобы эти два способа дали результат? До этого момента — нет, потому что части этого события — Россия, Иран и, конечно же, Сирия — стремятся достичь мирного решения. Они уважают суверенитет Сирии, они надеются на единство Сирии, они уважают устав ООН, различные резолюции Совета Безопасности и так далее, в то время как, если вы посмотрите на другого участника — западный блок и его союзников в регионе и их ставленников, — конечно же, они на другой стороне. Они используют эти события только в качестве политического прикрытия для террористов, а не для политического решения. Поэтому требование в том, чтобы иметь одну цель. Сейчас одной цели нет, есть разные цели, есть по меньшей мере две цели. Вам нужно обсудить это с другой стороной, давайте назовем их оппозицией, будь то боевики или политическая оппозиция, но они являются разными группировками, и у них есть разные мнения. Поэтому вы говорите не об одном образовании. Поэтому множество требований пока что не были предоставлены, чтобы эти инициативы стали успешными к этому моменту.
Сейчас готовы ли мы сесть (за стол переговоров — ред.)? Конечно, в Сирии мы садились с террористами, как мы можем достигать примирения, если мы не садимся с ними? С самого начала мы отметили, что не было реального и подлинного политического курса по той причине, которую я только что озвучил. Итак, я сказал: давайте, подготовьте почву для вашего собственного политического курса, который является прямыми переговорами с террористами или боевиками в различных областях, и скажите им, что, если они откажутся от своего вооружения, я дам вам амнистию и вы вернетесь к нормальной жизни и будете жить нормально, как любой другой гражданин. В противном случае, если вы не будете частью этого примирения, вы можете уйти куда угодно, и это то, что происходит сегодня, вчера и каждый день, это происходит время от времени, и это помогло (обеспечить — ред.) стабильность во многих районах в Сирии, и это подорвало (позиции — ред.) террористов и их хозяев. Поэтому да, мы готовы сесть (за стол переговоров — ред.) с любым, кто может нам помочь в остановке этого кровопролития в Сирии, любым, у нас нет никаких проблем, у нас нет никаких табу в этом отношении.
— Но у вас также нет никаких предпочтений?
— В каком плане, что вы имеете в виду?
— В плане того, есть ли конкретные люди, конкретные имена тех, с кем сирийское правительство может говорить напрямую?
- Нет, иногда вы можете сказать, что я могу сесть (за стол переговоров — ред.) с политической оппозицией, я не буду садиться с боевиками, скажем так. Я сяду с оппозицией, которая не связана с Катаром, или Саудовской Аравией, или Францией и так далее. Это не является частью иностранной повестки против Сирии, но, в конце, главный вопрос в том, будете ли вы спрашивать, прежде чем начинать какие-либо переговоры: способен ли он это осуществить? Что он может сделать? Если я сяду (за стол переговоров — ред.) с кем-то, кто не имеет никакого влияния на местности на реальность в Сирии, к соглашению по чему мы должны прийти? Это просто потеря времени. Поэтому на самом деле мы очень прагматичны в этом отношении, мы говорим: давайте сядем (за стол переговоров — ред.) с любым, кто может изменить ситуацию двумя способами. Первый — прекратить убийства, это номер один, это приоритет для любого сирийца, не для правительства, для каждого сирийца. Если вы спросите любого, он скажет вам, что мы нуждаемся в безопасности, нам необходима стабильность, это номер один. Второе — если вы хотите обсудить это с политической точки зрения, вы можете говорить о чем угодно. Вы можете говорить о конституции, будущем Сирии, о той политической системе, которую вы хотите, экономической системе, о чем угодно, что будет жизнеспособным. Это не будет сложно в это время, но без стабильности вы не можете чего-либо достичь в каких-либо переговорах. Поэтому я сказал, что мы напрямую перешли к переговорам с боевиками, это не наше предпочтение, что касается вашего вопроса, но это пока что это наиболее эффективно.
— Вы упомянули Катар и Саудовскую Аравию, а также недавно Казахстан как принимающую страну процесса в Астане, предложившую пригласить больше стран в этот процесс, включая Катар и Саудовскую Аравию. Что вы думаете об этом?
- Я думаю, что чем больше стран мы имеем, тем лучше, по-разному, либо есть больше поддержки этой инициативы, и это защищает эту инициативу и повышает вероятность успеха, либо есть те же страны, которые будут выступать против нее, являются ли они частью ее или нет. Но если они являются частью этого, можно указать на них, можно сказать им: вы часть проблемы и должны помогать и, если вы искренне настроены на помощь, не только посредством своих рассуждений или риторики, вот инициатива, будьте ее частью и продемонстрируйте нам, что вы против терроризма, продемонстрируйте нам, что вы поддерживаете то, чего хочет сирийский народ. Поэтому в обоих случаях это нечто положительное — приглашать кого бы то ни было, кто хочет присоединиться. Поэтому я поддерживаю то, что вчера объявили чиновники Казахстана о расширении участия в Астане.
— Недавно министры иностранных дел России, Сирии и Ирана оценили их переговоры в Москве как успешные. Хотели бы вы использовать этот успех в качестве основы и провести трехстороннюю встречу на президентском уровне?
— Речь идет не об уровне, то, что они выразили в своих заявлениях, их мнениях, — это представляет их президентов, потому что министр иностранных дел в любом случае работает с президентом. Поэтому речь идет не о том, какой уровень, потому что кто бы ни вел переговоры, любой чиновник, он представляет все правительство, все государство. Может быть, если в будущем будет необходимость так сделать, конечно, это хорошая идея, но для нас в Сирии сейчас приоритет — это достичь цели. Скажем так, речь идет не о формальностях.
— Давайте немного поговорим о двусторонних отношениях в экономической сфере. Недавно наш вице-премьер Дмитрий Рогозин посетил Дамаск и сказал, что достигнуто соглашение о продвижении российских компаний в Сирии и что он получил гарантии от вас, что российские компании будут приняты благосклонно и будут обладать здесь приоритетами. Итак, какие конкретные механизмы были созданы для выполнения этой цели?
- У нас есть наши законы в отношении того, как заключать контракты с различными компаниями. Мы уже начали (заключать контракты — ред.) с некоторыми из этих компаний после его (Рогозина — ред.) визита, особенно после того, как западные компании покинули Сирию, не из-за ситуации в плане безопасности, не из соображений безопасности, на самом деле по политическим соображениям. Поэтому, если мы хотим назвать это рынком, сирийский рынок сейчас свободен для того, чтобыроссийские компании пришли, присоединились и сыграли важную роль в восстановлении Сирии и инвестировании в Сирию. Самая важная часть для меня, и я думаю, что для них тоже, в нефтяном секторе, нефти и газе, и некоторые российские компании присоединились, скажем, к этому сектору в течение последних нескольких месяцев, и процесс подписания контрактов, финальные, скажем, шаги подписания контрактов проводятся в настоящее время. Это то, как я смотрю на это.
— Хорошо, господин президент. Большое спасибо за это интервью. Оно было очень искреннее и очень интересное. Большое вам спасибо.
— Спасибо вам за то, что пришли.
*Террористические организации, запрещенные в России.
Оценил 31 человек
46 кармы