Из второго тома "Прочтения Библии". Если прочитать эту историю в свете современных событий, окажется, что слишком многое уже бывало, и насколько всё-таки древние истории перекликаются с нашим временем...
Начались долгие переходы и стоянки в пустыне. Воспитательная работа с Израилем, без которой в приципе ничего не может состояться, при всех стараниях Бога, происходила медленно и мучительно. План Бога сейчас состоял в смене поколений, в расчёте на то, что новое поколение, хотя бы привыкнув к какой-то дисциплине и фигуре Моисея, будет в дальнейшем более управляемо и просто вменяемо. К сожалению, смена поколений не оказалась сменой народа, его характера, хотя и произошли некоторые перемены к лучшему. В принципе сама по себе задача воспитания нового поколения в нужном духе относительно решаемая, но для этого нужны кадры учителей и воспитателей, определённые меры, иной раз вплоть до отделения нового поколения от прежних (тоже большая проблема, связь поколений очень важна и разрывать их очень нежелательно, разве что на небольшое время). Только был большой вопрос в учителях – их просто не было. Их подготовка может быть и была возможной, но малейшие недочёты в них могли разрушить весь замысел. Возможно, Моисею такое и не приходило в голову. Прояви Моисей больше выдержки, не начни действовать по своему разумению в первой попытке освободить евреев, то выход их из Египта состоялся бы раньше и количество народа было бы на одно и даже два поколение меньше, то есть численность народа была бы значительно меньше, что дало бы лучшую управляемость и меньшую ориентацию молодёжи на Египет, пожившей в более благоприятных условиях, чем были при рождении Моисея. Но задержка с выходом создала эти проблемы взаимодействия с обществом и надежда на то, что эти люди смогут быть народом Всемогущего, постепенно таяли.
Жизнь продолжалась, только не было сейчас цели, кроме как-то протянуть эти сорок лет, своего рода заключения и изоляции, хотя личная свобода людей не была ограничена. Многие, кому было больше двадцати, понимали, что им не увидеть той земли, куда они шли прежде. Всё, что у них есть, это максимум сорок лет, и больше шестидесяти тем, кому сейчас двадцать, им не прожить никак. Многие сейчас были полны сил и энергии, и в них кипело некое возмущение, заставлявшее их изобретать что-нибудь этакое. Так родился не просто очередной бунт или возмущение, но настоящий заговор.
Кому-то могло бы прийти в голову, чтобы стать отдельным племенем, уйти от Яхве, из-под Его руководства и жить как все остальные народы на Земле, может быть даже вернуться в Египет. Поскольку прежний царь, не любивший их, погиб, то они могли думать, что новые правители Египта примут их благосклонно. Там им было знакомо всё, и многие испытывали ностальгию по местам, где родились и провели всю свою жизнь. Но вряд ли они испытывали иллюзии о том, что можно уйти от Бога, они видели Его возможности. Но был ещё вариант потеснить Моисея, и они задумали то ли сместить его, то ли серьёзно ограничить его власть. Конкретно это был план потеснить Аарона в храмовых делах, войти в священство и тогда уже от имени Бога, как им казалось, они могли бы ворочать делами, как делали другие люди в других религиях и позже иной раз и в их собственной. Они вооружились методами представления фактов в другом свете, в более выгодном для себя, фактически устроив, может быть впервые на Земле, "цветную" революцию. Правда, они забыли один момент, что "если приступит кто посторонний (к служению в Святилище), то умрёт". То ли пропустили, не внимательно отнесясь к законам, записанным Моисеем, то ли посчитав, что их это почему-то не должно коснуться, потому что в их заговор входили левиты. Хотя у левитов были очень ограниченные полномочия в святилище, но они видимо имели планы переписать некоторые пункты уставов, опять же не подумав, получится ли у них это. От левитов здесь был один из глав рода Каафа, Корей. Судя по всему, он был центром этой интриги. Рядом с ним располагалось на южной стороне храма во время стоянок группа племён с рувимлянами во главе. Рувим был старшим по возрасту, хотя и утратившим первенство в своё время, однако честолюбивые князья, вникнув в соображения и планы Корея, нашли в них возможность пробиться в верхушку правления, если их план удасться.
Для их замыслов был довольно удобный момент, когда весь народ был расстроен сорокалетним приговором и всякие перемены могли улучшить их настроение. Всё, что было против Моисея, как бы несло надежду перемен, так как Моисей ассоциировался с Богом, наказавшим их.
В другие времена в других местах такие замены порядков и законов Бога на ситуативно для кого-то выгодные вполне удавались. Когда есть интерес, выгода и желание с энергией, возможно очень многое. Когда прекратились гонения на христиан в Римской империи, на должности в общинах, почуяв пусть даже небольшие деньги, но всё же доход и значимое положение в обществе, полезли именно те, кого там ни при каких обстоятельствах не должно было быть, кто одним своим влиянием уничтожал насаждаемое Богом. И мир получил новый Вавилон, язычество в одеждах христианства. Не будь Бог тогда на страже и не будь времена несколько иные (а они принципиально изменились со времени вавилонского Плена), они вполне могли осуществить что-то подобное.
К Моисею явилась большая делегация и с ходу взяла быка за рога – "А не хватит ли вам, Моисей с Аароном?" – в смысле, не слишком ли много вы на себя берёте? "Бог живёт среди всех нас, и вы не одни тут такие священные, зачем вы себя ставите выше всех?" Моисей в принципе понимал недовольство князей, прежде не видевших над собой никаких начальников, и тут вдруг он встал надо всеми, да ещё и брата рядом поставил. Он понимал их положение и недовольство и ожидал чего-то подобного рано или поздно. Помочь им было не в его силах, тут было лишь одно немалое возражение на их недовольство – Моисей осуществлял власть Бога над Его народом, роль пророка, который передавал волю Бога и всё было слишком прозрачно, чтобы обвинить его в лжи от имени Бога. Однако теперь, желая себе иной судьбы, неизвестно какой, но другой, князья (причём далеко не все, так как из верхнего уровня пришли лишь трое, да и то не сами главы племён, а их племянники или сыновья, почуявшие шанс перескочить ступень) решили вернуть себе свои уменьшившиеся полномочия. Самые главные, думается, не поддерживали мятеж, но и не мешали им в их планах – если выгорит, то они воспользуются этим, а нет, то пострадают лишь эти выскочки.
Моисей (вот тут я вдруг задумался, что он сделал, во всех подобных местах, где он огорчается, переводят, что "упал лицом на землю", хотя, оказывается, можно прочитать те же слова и как "поник лицом" или "упало лицо") среагировал как обычно делал в таких случаях – огорчали его часто, и новый бунт мог в одних случаях обессилить его, в других он мог уже привычно поникнуть – опять они за своё! Однако же дал им ответ, похоже, уже успев получить советы от Бога, следившего за ситуацией, хотя скорее просто знал, как Бог поведёт себя в этой ситуации. Он предложил простой тест – придти завтра всем претендентам на священство к Святилищу, принести с собой горящие кадильницы с фимиамом, и там Бог Сам покажет, кого Он желает видеть при Себе в Святилище. Недовольные говорили, что Моисей передал священство брату исключительно из расчёта собрать всю власть в семье, а мол Бог не имел таких намерений. А если и имел, то нажав на Моисея, они рассчитывали подвинуть Аарона, договорившись как-то даже и с Богом – мол, Он вовсе не такой, как Моисей с Аароном представляют им. Всё же прежний патриархальный уклад им казался незыблемым, но им бы стоило сначала выяснить это у самого Бога, пораспрашивать тщательно Моисея или проштудировать уставы о Святилище, расследовать всесторонне этот вопрос, а не делать такие рискованные шаги.
Одним из главных зачинщиков мятежа был Корей, потомок Левия, из левитов, получивших при Святилище должности помощников священников, однако ему хотелось большего. Остальные двое были вообще не левиты, однако также, по праву прежнего уклада, рассчитывали то ли попасть в духовенство, то ли пристроиться рядом в каком-то наблюдательном или попечительском совете, осуществляя гражданскую власть. Моисей попытался поговорить с главными участниками заговора, желая понять, можно ли как-то разговаривать с ними и что-то объяснить им. Он обратился к Корею, который, вообще-то, уже был при Святилище – "неужели вам мало того, что Сущий выбрал вас из народа и приблизил к Себе на службу?" Он попытался сказать, что он фактически восстаёт против Бога, пытаясь изменить уже установленный порядок, намереваясь всех желающих делать служителями, однако Корей, слишком увлёкшись участием в заговоре, не стал обсуждать ничего и поддаваться на уговоры. Тогда Моисей попросил придти Дафана и Авирона, оставшихся главных предводителей восстания, которых не было здесь. Но те отказались подойти для разговора. Они выставили Моисею претензию как несостоявшемуся руководителю, который не смог выполнить обещанного. Они изобразили дело так, будто бы старейшины народа заключили с Моисеем договор, что они будут подчиняться ему на время, пока выйдут из Египта и не придут в священную землю. И раз Моисей провалил условия договора, то есть вывел их из одной земли изобилия, но не привёл в обещанную, то пришло время держать ответ. Это была такая "чёрная метка"… "Ты хочешь ослепить глаза людей", доверившихся тебе? – говорили они. Такая трактовка была грубым искажением фактов, полностью игнорировала Бога, руководившего и Моисеем и ими, изображала Моисея как удачливого афериста, но теперь как бы разоблачённого, пойманного на неспособности довести дело до конца, да ещё и имеющего диктаторские планы. Да, цветные революции дело очень древнее… Если на стороне таких интерпретаторов реальности достаточно много народа, они имеют очень большие, даже полные шансы на успех, шокируя остальных своей наглой пропагандой и этим парализуя их волю к сопротивлению или просто заставляя верить тому, что они говорят. Народ, кстати, в этой ситуации всей душой был на стороне заговорщиков.
Итак наутро к Святилищу пришли двести пятьдесят человек с кадильницами. Они все были уже заряжены благовониями (либо храмовыми, которые нельзя было использовать вне храма, либо самодельной копией храмовых, что было совсем неприемлемо, так как Бог запретил пользоваться этим рецептом вне храма, либо просто что-то благовонное по своему разумению), и также были разожжены (и вряд ли огонь они брали с жертвенника Святилища, повторяя ошибку, за которую погибли два сына Аарона). Корей, как организатор, привёл с собой весь народ, которому было довольно всё равно, какие люди будут священниками, всем было просто любопытно, что сейчас будет. Однако же это были не просто зрители, они были практически все на стороне Корея, не вникая в планы Бога, который дал все порядки и законы о Святилище, сочувствуя этим жалобщикам на произвол Моисея и Аарона. Им хотелось видеть, как Моисей будет делиться властью, а то и вообще "должен будет уйти", как устраняют его брата от службы при Святилище. Поэтому неудивительно, что Бог, видя внутренности и никчемность, полную несерьёзность подавляющего большинства, с которым ничего путного не добиться, потребовал от Моисея и Аарона, чтобы они отошли от толпы на некоторое расстояние, чтобы уничтожить всех прямо здесь и сейчас. Моисей, конечно, тоже вряд ли был ободрён видом праздной толпы, с шуточками и усмешками наблюдавшими за его ожидаемым унижением, однако же требование Бога отделиться, прежде чем Он уничтожит восставших, дало ему надежду, что у него есть шанс заступиться опять – и он не отошёл от толпы, чтобы гнев Бога не смёл всех подряд. Он всё же надеялся на постепенное улучшение нравов, когда народ побольше узнает о Боге (если бы народ был склонен к учёбе, то шанс на это был бы, но большинство было довольно глухи к просвещению и не склонны к наукам и рефлексии), и в этой ситуации не был склонен винить толпу. Поэтому он вскричал к Богу, что виноват здесь лишь один человек, Корей, который смутил множество людей, соблазнив их переменами, и наказывать следует лишь организаторов. В принципе, тоже верно, и Бог не настаивает, но перестраивает сценарий на Свой манер – он потребовал тогда, чтобы никого не был рядом с жилищами Корея, Дафана и Авирона, чтобы убрали все свои вещи или животных подальше. Толпа мигом помчалась туда, где жили эти люди, выполняя распоряжение и желая не пропустить новое событие, и Моисей с Аароном, поднявшись, тоже проследовали туда. Соседи зачинщиков поубирали всё, что могло оказаться поблизости от их шатров, и окружили место, в то время как сами организаторы заговора вышли из своих жилищ и стояли при входе со своими семьями. Они стояли гордо, бросая вызов Моисею, видимо не считая Бога опасностью или же не допускали мысли, что борясь против "злоупотреблений" Моисея властью, наносят Богу оскорбление или вредят Его планам. Вот ведь они никто не имели от Моисея никакого реального вреда, однако же распаляли своё воображение мнимыми обидами, в которые верили сами и подогревали ненависть в других. Что ты можешь нам сделать? – бросали они вызов Моисею, они выглядели сейчас героями сопротивления какому-то воображаемому злу. Будь там в то время либеральные СМИ, как бы вдохновенно потом они описывали сам их вид, прекрасные светлые лица борцов против тирании… Хотя это получилось и без всяких газет и журналов, толпа была давно заряжена подобным духом.
Моисей желал, чтобы люди различали его правоту и, желая показать, что Бог на его стороне и что он не виноват ни в чём, желая, чтобы люди вникли в дело, сказал, что сама гибель восставших будет свидетельствовать, что Моисей здесь не виноват ни в чём. "Если они погибнут как все люди, то не Бог виноват в их смерти", то есть тогда виноват будет он (и это важно, он взял на себя немалый риск, хотя в Боге был уверен, что Тот поддержит его). "Но", далее сказал он, "если земля поглотит их", то это рука Бога и Моисей не виноват перед вами и перед ними. И мгновенно земля вздрогнула, под жилищами зачинщиков мятежа прошли трещины и все они со всем имуществом провалились под землю. Толпа зрителей пришла в ужас и стала разбегаться, подгоняемая криками проваливающихся. Многие кричали при этом, что и они тоже могут провалиться заодно с теми, и подгоняли себя и детей. Бог, раз уж не стал их уничтожать у Святилища, не стал бы раскрывать пропасти под ними, но они ощущали себя причастными к заговору, организованному этими людьми и не могли ощущать себя в безопасности.
Опять могут спросить о детях заговорщиков, зачем было губить их. Однако разве не виноваты в их гибели сами родители? Только ли на Бога следует возлагать вину? Родители сами держали их при себе, не отпуская, не веря, что Бог станет им что-то делать. За них мог бы ходатайствовать Моисей, попроси они об этом, но они никто не сделали нужного шага, держа марку до конца, поэтому не вижу вины Бога в произошедшем.
По уставу Святилище стояло в центре лагеря, вокруг него располагались секторами племена Израиля с закреплёнными за ними сторонам света. Почему-то думаю, что ближайшими к Святилищу, в центре лагеря были всегда шатры князей, люди помнили и хранили принцип старшинства. Поэтому далеко отходить от Святилища не пришлось, скорее всего всё происходило в пределах прямой видимости от входа в храм, где первоначально все и собрались, и где оставались двести пятьдесят человек с кадильницами, претендующих на священство. В то время, когда земля разошлась под шатрами мятежных князей, тогда же или чуть после из Святилища вырвался огонь и сжёг всех стоящих у ворот двора посторонних людей с кадильницами. Бог сказал при этом Моисею, чтобы собрали кадильницы погибших, так как от соприкосновения с огнём присутствия Бога они освятились, и теперь не могли использоваться нигде, кроме храма. Да и сами эти люди, претендуя на священство, то есть принадлежность к храму и принеся их своими руками сюда, этим предназначили их на священное употребление. Получается, их желания всё же отчасти сбылись, только им самим от этого пользы уже не было. Их разбили в запасные листы для покрытия жертвенника. Также это был ответ и предупреждение Бога всем желающим стать служителями Святилища, что будет с посторонними.
Казалось бы, недовольство людей и желание что-то изменить должно бы было после таких демонстраций желаний и воли Бога благополучно пройти. Однако не тут-то было… Вообще, желание человека бывает иногда довольно значимой силой. То же, объединённое у многих, когда все требуют перемен, может стать всё сметающей силой. Если бы ещё все эти люди были объединены не капризами, а чем-то более прямым и значимым, праведным и здоровым, но не в этот раз… Люди оказались заражены и одурманены пропагандой настолько, что все проявления воли Бога и Его открытое недовольство ничего не сказало им, не изменило в них ничего. Они по прежнему были настроены что-то сделать, хотя и были полностью дезориентированы и сбиты с толку. Всё же Бога сместить гораздо труднее, чем правительство. Однако их умы и души остались всё ещё прежними, несмотря на то, что и вождей не стало, и цели потерялись. И на следующий день в них что-то такое выкристаллизовалось – заряд, заложенный заговором, погибшими князьями, оказался настолько силён, что сам по себе продолжал генерировать какой-то сценарий действий. Не имея возможности что-то поменять, кого-то убрать, они решили заявить Моисею, что он всё равно неправ. Разумеется, тут легко увидеть влияние того, кто на самом деле стоял за всеми этими бунтами и возмущениями, дьявола. Толпа пришла к Моисею и высказала ему, что он убийца, что он вчера убил "народ Сущего", святых и ни в чём неповинных людей. Если бы в те времена евреи верили в бессмертие души, то причислили бы погибших в тогдашнюю "небесную сотню", определив Моисея в преступники. Хотя сейчас они всего лишь пришли и сказали слова негодования и протеста, однако они сами не знали, что могло далее последовать, сами они вряд ли планировали наказать убийцу, но до этого оставался всего лишь маленький шаг. А может кто-то и планировал.
Ситуация, однако. Моисей, услышав такую интерпретацию вчерашнего, несколько потерялся от такой наглости и извращённости ума практически всего общества (были там все или две трети, не так важно, думаю, что не сто процентов, но всё же обескураживающе много, а его сторонники оставались дома). Когда все одновременно даже думают о чём-то одном, это уже много, а если ещё и единодушно заявляют "решительный протест", то слабонервного и убить может… Горящие искренним негодованием глаза, большая вера в свои слова… Может ли общая сильная вера в свою правоту, причём когда есть явное противоречие с истинным положением вещей, и с Тем, от кого исходят сама правота и истинность вещей и смыслов, превратить ложь в правду? Ой, нет, дурная это затея. Так что их упрямая вера в свою самодельную правду лишь сильнее разгневали Бога, как и любого стороннего наблюдателя, и евреи оказались снова в огромной опасности. Моисей обернулся в сторону Святилища, и верно, над ней поднялось облако и оно снова засияло, привлекая внимание всех. Моисею было приказано отсторониться от всех, и эта глупая толпа должна была сейчас погибнуть. В этот раз Моисей не смог найти в себе сил уговаривать Бога в очередной раз пощадить народ. Он просто упал вниз лицом, как обычно, когда не имел слов, но брату срочно скомандовал взять кадильницу и встать перед толпой, как бы преграждая дорогу поражающей силе, которая уже начала действовать. Пока Аарон выполнял поручение, успело погибнуть четырнадцать тысяч человек, и оцепеневшая толпа в страхе наблюдала, как с одного края люди падают и падают. Но он, подбежав, встал с кадильницей между теми, кто уже умер и живыми, и это сработало – губительное оружие не стало поражать закрытых Аароном. Возможно, кто-то мог бы и задуматься на его месте – а вдруг не сработает, кто я такой, чтобы остановить руку Бога, которая не просто занесена в гневе, но уже наносит удары? Стоит ли лезть под эту руку? В чём-то такое соображение не лишено смысла – сделай это другой человек, да ещё без распоряжения Моисея, который единственный из всех имел достаточное не то, чтобы право, но доступ к Богу, то вряд ли бы он добился чего-то, лишь пал бы вместе с остальными. Однако Аарон не испугался и сделал это, хотя, возможно, его рука с поднятой кадильницей могла и дрожать. Я отмечал, что прежде Аарон проявил малодушие, однако в этот раз он преодолел себя и выстоял, выдержал. Кстати, даже Моисею не стоило брать кадильницу, чтобы сделать это самому, так как он не был священником и не мог служить в Святилище после введения в строй Аарона и его сыновей. По законам храма, в день очищения, когда первосвященник входил во Святое-Святых, это место должно было быть наполнено дымом, чтобы он не мог видеть ясно ковчег и присутствие Бога на его крышке. Этим моментом, похоже, воспользовался Моисей, когда послал брата с кадильницей, чтобы священный дым разделил толпу и Бога, вышедшего для наказания. В общем, Богу противопоставили кроме просьбы, отчаянной и, наверное, даже безмолвной, символы Святилища, защищающие человека от мощи Бога, и Он остановил Свою руку, как бы говоря – "Ладно, Моисей, пусть будет по твоему, надеюсь, ты знаешь, что делаешь…"
Иногда общество может охватить настроение, которое может их погубить, и такое уже не раз случалось в истории, и имело место здесь и сейчас также. Со временем многие оценивают то, что руководило ими прежде и ужасаются, что могли погибнуть, но это если повезло выжить, чаще времени оценить ситуацию не хватает и некому остановить толпу, охваченную саморазрушительными идеями и эмоциями. Общество ещё было в очень рискованном состоянии, гипноз настроя против Моисея всё ещё туманил их головы, ещё не спал, и, чтобы помочь людям вернуться в нормальное состояние, Бог предложил продемонстрировать некие видимые знаки Своего выбора и предпочтения, чтобы люди, увидев это в явном виде, с проявлением Его сил, могли встряхнуться и протрезветь. Итак, Моисей сказал всем князьям племён принести свои жезлы в Святилище, чтобы их положили во внутренние помещения. Никто не входил в самую священную часть, жезлы положили в первом отделении около завесы, отделяющую Святое-Святых, так что они были рядом с ковчегом и свечение с крышки ковчега было видно здесь сверху и снизу завесы. Предложенное испытание привлекло интерес всех и такое разрешение смуты о том, кто имеет право на служение в новом храме, показался всем неплохим способом выхода из конфликта. Сделали это, и на следующий день Моисей вынес жезлы на всеобщее обозрение. Подделка была исключена, каждый опознал жезлы не только свои, но и остальных. Жезл Аарона, как главного представителя рода Левия, оказался с цветами и созревшими плодами миндаля. После этого споры и жажда доказывать, как и сомнения в нарушенных чьих-то правах, утихли. Люди по новому взглянули на последние дни, всю кутерьму и суету злых подозрений, войны, обвинений и претензий, и обнаружили, что множество людей погибло зря, без какой-либо веской причины, всего лишь из-за чьих-то капризов и бездумной веры на слово, вообще по глупости. И погибли не только зачинщики и подстрекатели, но и простые люди, поверившие им и собиравшиеся воевать ни за что. Они поняли, что вчера были на грани исчезновения буквально все, и многим стало страшно. Они помнили, как объятые какой-то страстью, лезли на рожон и гибли десятками и сотнями. И новое отчаяние овладело многими, они боялись, что новая глупость снова может придти им в головы и создать им совсем ненужные приключения и проблемы – и что вообще с ними происходит? Они вопили – "Мы умираем и умираем, все умираем…" Угроза гибели последних дней оказалась связана в их воображении со Святилищем, хотя беда была не в нём, а в них, однако же какой-то страх перед ним в них сформировался, выраженный в словах, что "всякий, приближающийся к Святилищу, гибнет". К счастью, в последующие времена они страха перед Святилищем не проявляли и не вспоминали этого, всё же внутри себя они ясно понимали, что уж оно-то тут не при чём.
Оценили 2 человека
4 кармы