Статья очень давняя, но на мой взгляд не потерявшая актуальности. Статья-ответ на вопрос по работе А. П. Синнетта "Эзотерический буддизм", развёрнутый ответ на одноименный вопрос в заголовке и ответ на мой вопрос о предыстории древнего Рима (выделен шрифтом). К сожалению, сложные вопросы требуют длинных ответов, иначе ответы будут недопоняты.
"Задан вопрос, нет ли в письме, процитированном в «Эзотерическом буддизме», «ошибки» в том, что «древние греки и римляне» названы «атлантами». Наш ответ таков: совершенно никакой. Слово «атлант» было употреблено в общем смысле. Возражение против использования его применительно к древним грекам и римлянам на том основании, что они были ариями, а «их язык является промежуточным между санскритом и современными европейскими диалектами», беспочвенно. С таким же успехом ученый будущей шестой расы, который никогда не слышал о (вероятном) частичном затоплении европейских турок, может протестовать против отнесения босфорских турок к числу уцелевших европейцев. «Турки, безусловно, являются семитами, — мог бы сказать он через 12 000 лет после нас, — их язык занимает промежуточное положение между арабским и современными языками нашей шестой расы» (Не следует понимать буквально, что через 12 000 лет еще будет существовать кто-либо из шестой расы или что пятая раса будет затоплена. Эта цифра взята произвольно для большей наглядности нынешних возражений по вопросу греков и атлантов).
«Историческая неувязка» порождена безапелляционным утверждением востоковедов, построенном на филологическом фундаменте. Профессор Макс Мюллер блестяще показал (A History of ancient Sanskrit Literature, so far as it illustrates the primitive religion of the Brahmans», Friedrich Max Muller, p. 13 (Williams and Norgate, London, 1859, 8vo, xix, 607 p.), что санскрит является «старшей сестрой», но ни в коем случае не матерью всех современных языков. Что же касается «матери», то, по предположению профессора и его коллег, ею был «ныне не существующий язык, на котором разговаривала, вероятно, нарождающаяся арийская раса». В ответ на вопрос: «Каким был этот язык?» — Запад отвечает: «Кто знает?» Когда спрашивают: «В какие геологические периоды процветала эта вымершая раса?» — тот же выразительный голос изрекает: «В доисторические времена, продолжительность которых сейчас никто не может определить». Однако это мог быть и санскрит, еще неокультуренный и неотшлифованный, поскольку «предки греков, итальянцев, славян, германцев и кельтов» жили на «территориях, граничащих» с местами обитания этой ушедшей расы, ибо лингвистический анализ позволяет филологам обнаружить в языке каждой арийской нации следы «речи богов». В то же время эти же самые востоковеды утверждают, что классический санскрит возник на самом рубеже новой эры, и отводят ведическому санскриту последние 3000 лет (или менее того) до христианской эры. Итак, по утверждению Адептов, атланты утонули за 9000 с лишним лет до Р.Х. (Мнение, высказанное недавно м-ром Джеральдом Мэсси в журнале «Light», будто история атлантов не отражает геологическое событие, а является античным астрономическим мифом, довольно опрометчиво. М-р Мэсси, несмотря на свою редкостную интуицию и большую образованность, является одним из тех авторов, у которых интенсивные односторонние исследования помутили ясный рассудок во всех остальных отношениях. Если ныне Геркулесом называется созвездие, то из этого вовсе не следует, что никогда не существовало героя с таким именем. Если по причине геологического и географического невежества всемирный Ноев потоп ныне признан вымыслом, то это не означает, что в доисторические времена не было множества локальных потопов. Древние связывали каждое земное событие с небесными телами. Они прослеживали историю своих великих обожествленных героев и увековечивали ее в звездных скоплениях так же часто, как персонифицировали чистый вымысел и очеловечивали объекты природы. Надо сначала понять разницу между этими двумя формами запечатления, прежде чем пытаться свести их к одному термину. Только что землетрясение поглотило свыше 80 000 человек (87 903) в Зондском проливе. Это были в основном малайцы — дикари, с которыми общались лишь немногие, и это ужасное событие вскоре будет забыто. Если бы вместо этого аналогичным образом была снесена часть Великобритании, то весь мир пришел бы в смятение, но все-таки через несколько тысяч лет даже такая катастрофа исчезла бы из человеческой памяти; а будущий Джеральд Мэсси, вероятно, рассуждал бы об астрономической природе и значении островов Уайт, Джерси или Мэн, доказывая, возможно, что последний из перечисленных никогда не был населен реально жившими людьми, а «относится к астрономической мифологии» и означает «человека, затонувшего в небесных водах». Если легенда о пропавших атлантах сродни только «мифам об Арйана-Вэджо* и Джамбу-двипе»*, то она в достаточной степени земная и, следовательно, вопрос о «мифологическом происхождении легенды о Потопе» остается до сих пор открытым. Мы утверждаем, что он не «окончательно решен», несмотря на изобретательные теоретические выкладки). Тогда как можно говорить, что «древние греки и римляне» были атлантами! Как такое может быть, если обе нации являются арийскими, а их язык происходит от санскрита? Более того, западные ученые знают, что греческий и латинский языки формировались в течение целых исторических периодов, а сами греки и римляне не существовали как нации еще 11 000 лет до Р.Х. Поистине выдвигающие такие предположения не понимают их крайней антинаучности! Таковы критические замечания на это... «историческое недоразумение». Обвиняемые полностью сознают всю опасность сложившейся ситуации, но тем не менее настаивают на своем утверждении. Пожалуй, единственное, чему можно здесь возразить, так это то, что названия наций использованы неправильно. Можно поспорить с тем, что упоминать дальних предков и их потомков, в равной мере как «греков и римлян», — такой же анахронизм, как называть древних кельтов галлами или инсубров (Инсубры — кельтское племя, расселившееся в Северной Италии в долине р. По около VI в. до н.э.; в 222 г. до н.э. покорены римлянами и романизованы) — французами. По сути дела, так оно и есть. Но помимо благовидного оправдания, что названия этих народов были употреблены в личном письме, написанном, как всегда, в большой спешке и едва ли достойном чести быть процитированным дословно со всеми его несовершенствами, существуют, вероятно, и другие, более весомые возражения против того, чтобы именовать упомянутый народ как-либо иначе. Одно неправильное название стоит другого; и говорить в приватном письме о древних эллинах из Эллады или Magna Graecia и о латинах (Латины — италийские племена, заселявшие Лаций (совр. Лацио). Согласно традиции, латины и сабины в 754—753 годах до н.э. основали Рим.) из Лация было бы не только педантично, но и так же неверно, как и употреблять упомянутое название, которое, возможно, и звучит более «исторически» достоверно. Истина в том, что подобно предкам почти всех индоевропейцев (или, лучше сказать, послепотопных индо-германских племён) означенные подрасы греков и римлян ведут свою родословную намного дальше. Их происхождение теряется во мраке той таинственной эпохи, того «доисторического» периода, который вызывает у современных историков такое чувство тошноты, что все выползающее из его необозримых глубин сразу же без колебаний прогоняется прочь как обманчивый призрак, предание праздной сказки или более поздней легенды, не заслуживающей серьезного внимания. Атлантических «древних греков» нельзя охарактеризовать даже как автохтонов (Автохтоны (греч. местный) — биологические виды, возникшие в процессе эволюции в данной местности и живущие в ней и в настоящее время. В данном случае коренные жители, исконное население страны) — удобный термин, используемый для нивелирования происхождения любого народа, чей возраст невозможно определить и который, по крайней мере по отношению к эллинам, означает, безусловно, больше, нежели просто «уроженцы этих мест» или первые аборигены; и все же так называемый миф о Девкалионе и Пирре, бесспорно, не более неправдоподобен и фантастичен, чем легенда об Адаме и Еве, которую еще сто лет назад никто не осмелился бы поставить под сомнение. А в своем эзотерическом значении греческие предания, пожалуй, более соответствуют истине, нежели многие так называемые исторические события периода проведения Олимпиад, хотя и Гесиод, и Гомер, вероятно, не сумели отразить греческие мифы в своем эпосе. Римлян нельзя отнести ни к умбро-сабеллам (Умбро-сабеллы — умбры, жители Умбрии (исторической области в Италии) и сабеллы — представители группы древних итальянских народов, куда входили сабины и самниты), ни даже к италийцам (Италийцы — 1) древние племена Италии, говорившие на италийских языках; 2) общее название всех племен Аппенинского полуострова, покоренных Римом и подвергшихся романизации). Может быть, если бы историки знали немного больше о япигах — итальянских «автохтонах», то они дали бы «древним римлянам» именно это название. Но тогда возникло бы очередное затруднение: истории известно, что римские завоеватели гнали перед собой и в конечном итоге заперли в расщелинах Калабрийских скал этот таинственный и несчастный народ, продемонстрировав таким образом отсутствие какого бы то ни было родства с ним. Более того, западные археологи придерживаются своих взглядов и не принимают к рассмотрению чужих догадок. А поскольку им не удалось прочесть надписи, сделанные на неизвестном языке, и загадочные знаки на япигийских памятниках и на протяжении многих лет они объявляли их не поддающимися расшифровке, то тому, кто осмелится вмешаться в путаницу, созданную докторами наук, будет уместно напомнить об арабской пословице о предложении совета. Итак, похоже, что едва ли представляется возможным дать «древним грекам и римлянам» их законное, истинное имя и при этом угодить «историкам». Но поскольку в предыдущих «Ответах» приходилось неоднократно шокировать науку самыми ненаучными предположениями и до окончания этой серии статей неизбежно возникнут затруднения филологического, археологического, а также исторического характера, то, вероятно, будет разумнее сразу же дать залп из оккультной батареи и покончить с этой темой.
Далее, Адепты отрицают самым решительным образом, что западной науке что-либо известно о росте и развитии индо-арийской расы, которую они узрели «на заре человеческой истории» в ее «патриархальной целостности» на берегах Амударьи. Прежде чем оспаривать или напрочь отвергать нашу позицию по поводу «древних греков и римлян», западным востоковедам следует углубить свои представления о возрасте этой расы и об арийском языке, а также заполнить бесчисленные пробелы в истории, чего, похоже, не позволяет сделать ни одна из их гипотез. Несмотря на полное невежество в вопросе об изначальных предках индо-европейских народов и невзирая на то, что никто из историков еще не отважился назвать даже самую приблизительную дату разделения арийских народов и определить истоки санскрита, они не очень-то утруждают себя скромностью, приличествующей в этой ситуации. Отнеся это великое разъединение народов к самому «началу традиционной исторической хронологии», согласно которой ведическая эпоха служит «фоном, на котором разворачивается действо всего индийского мира» (о котором, по их собственному признанию, они не знают ровным счетом ничего), тем не менее любую из древнейших песен Ригведы они спокойно относят к новой эре — на основании «внутренних доказательств» — и делают это без малейших колебаний, как например, м-р Фергюссон, причисливший к эре постхристианства самый старинный индийский храм, высеченный из скалы, просто судя по его... «внешней форме».
Что до их непристойных скандалов, взаимных обвинений и персональных разборок по поводу учености, то, чем меньше об этом говорить, тем лучше. Как сказал великий оксфордский санскритолог, «лингвистические доказательства — самые неопровержимые» (Friedrich Max Muller. A History of ancient Sanskrit Literature, so far as it illustrates the primitive religion of the Brahmans, London, 1859, p. 13). К сказанному можно добавить: «Если они не противоречат историческим фактам и этнографии». Это, вероятнее всего, — и без сомнения так и есть, насколько позволяют судить его знания, — «единственные заслуживающие внимания свидетельства принадлежности к доисторическим периодам»; однако когда что-то становится известно об этих «доисторических временах» и то, что мы знаем об определенных предполагаемых архаичных нациях, оказывается диаметрально противоположным его «лингвистическим свидетельствам», то Адептам, вероятно, позволительно придерживаться собственных взглядов, даже если они отличаются от мнения величайшего из ныне здравствующих филологов. Изучение языка — это всего лишь часть (хотя, спору нет, основная часть) истинной филологии. Чтобы обрести законченность, она должна, как правильно выразился Бёк, стать почти тождественна истории. Мы охотно признаем право западных языковедов, вынужденных работать в условиях полного отсутствия исторического материала, опираясь в своих исследованиях на сравнительную грамматику и идентификацию корней основного словарного запаса изученных ими или, вероятно, известных им языков, представлять полученные результаты как единственно верные доказательства. Но хотелось бы, чтобы и они признавали такие же права за учеными других наций, даже если они принадлежат, по мнению высших западных авторитетов, к менее развитым, нежели индо-европейская группа: ибо едва ли возможно, чтобы, придерживаясь иных направлений и ограничив кругозор системой, исключающей гипотезы и простые утверждения, восточные ученые сохранили бы для себя совершенно подлинную летопись тех периодов, которые их оппоненты считают доисторическими. Тот факт, что западные ученые мужи именуют себя «учеными», а о комментаторах древних авторов (туземных санскритологах и археологах) часто отзываются как о «калькуттских» или «индийских дилетантах», не служит доказательством истинной неполноценности последних, а скорее делает уместным напоминание о мудрой китайской пословице, гласящей, что «самомнение редко соседствует с учтивостью».
Следовательно, Адептов мало трогают, если вообще трогают, трудности, с которыми сталкивается западная история. Согласно их знаниям, основанным на документальных записях, из которых, как уже сказано, исключены гипотезы и в которых даже психологический аспект играет весьма второстепенную роль, история индийского и других народов простирается намного дальше той едва различимой отметки, которая маячит на горизонте западного мира как точка отсчета его истории. Записи, сделанные в течение ряда эпох на основе астрономических и астрологических вычислений, не могут быть неточными. (Это новое «затруднение» — на сей раз палеографическое, которое может возникнуть в связи с упоминанием зодиакального круга, известного в Индии и Центральной Азии еще до начала христианской эры, будет обсуждаться в следующей статье.)
«Члену Английского Теософского Общества» предлагаются на выбор два источника информации, две группы учителей. Школа западных историков укомплектована в основном маститыми этнографами, филологами, антропологами, археологами и востоковедами. Другая школа состоит из безвестных азиатов, принадлежащих к расе, на которую, несмотря на утверждения м-ра Макса Мюллера, «что в его венах (английского солдата) течет та же кровь, что и у смуглого бенгальца», многие образованные представители западной цивилизации смотрят, как правило, свысока. Эта горстка людей, чью историю, религию, язык, традиции и науку цепкие руки завоевателей обезобразили до неузнаваемости; людей, доживших до того времени, когда западные ученые присвоили себе монопольное, не подлежащее пересмотру право оценивать правильность трактовки значений, хронологию дат и историческую ценность архитектурных и палеографических реликвий их родины, едва ли надеется быть услышанной. Западная общественность мало задумывается (если задумывается вообще) о том, что их ученые до недавнего времени проторяли себе узкую тропу среди руин экклезиастического, догматического прошлого, будучи зажатыми со всех сторон «откровениями» Бога, «для которого тысяча лет пролетает, как один день», и поэтому были вынуждены спрессовывать тысячелетия в столетия, а века в годы и приписывать, самое большее, тысячелетний возраст тому, что насчитывает десять тысяч лет. И все это ради спасения в глазах образованного общества пошатнувшегося престижа своей религии, собственного благополучия и доброго имени. Но, даже освободившись от предубеждений, они вынуждены были защищать честь иудейской религиозной хронологии, атакуемой упрямыми фактами, и в результате становились (часто бессознательно) рабами искусственной истории, подогнанной под жесткие рамки культового догмата. Этот чисто психологический, но очень существенный пустяк не получил должного осмысления. Однако все мы знаем, как вместо того чтобы признать связь между санскритом и готическим, кельтским, греческим, латинским и древнеперсидским языками, они подтасовывали факты, похищали из библиотек древние тексты и неистово отрицали филологические открытия. До нас доходили также вести о том, что Дугалд Стюарт и его коллеги, видя, что подобные открытия одновременно подразумевают признание этнического родства носителей этих языков, а как следствие, и подрыв престижа праотцев мировых рас — Сима, Хама и Иафета (Сим, Хам, Иафет — в Библии сыновья Ноя), отрицали перед лицом фактов, что «санскрит когда-либо был живым разговорным языком», поддерживая такими заявлениями теорию, будто «он был изобретен брахманами, которые создали свой санскрит по образцу греческого языка и латыни». И опять же нам известно, что большинство востоковедов готовы покривить душою, только чтобы не допустить признания за индийской культурой (идет ли речь о рукописях, надписях на монументах, искусстве или науке) более древнего возраста, уходящего в доxристианскую эпоху. Поскольку происхождение и историю языческого мира ограничили несколькими столетиями до Р.Х., то выходит, что в эту эпоху мать-земля, восстановив силы после тяжких трудов каменного века, произвела на свет почти без перерыва множество высокоцивилизованных народов — и потому, согласно ложным притязаниям, заколдованный круг индийской археологии располагается между (неизвестным им) годом Самватской эры и X в. по западной хронологии.
Ответчикам, которым вменяется в вину такое серьезное «историческое недоразумение», для устранения его не остается ничего другого, как повторить свое прежнее заявление: все зависит от той исторической древности индо-арийской расы, которая будет за нею признана. В качестве первого шага следует выяснить, что известно самой истории о том почти доисторическом периоде, когда первобытные арийские племена еще не ступили на землю Европы. Начиная с самой последней «Энциклопедии» и кончая трудами профессора Макса Мюллера и других востоковедов, мы получили следующую картину: ученые признают, что в очень отдаленные времена, еще до ответвления арийских народов (несущих в себе зачатки индогерманских языков) от главного родительского ствола и еще до того, как они ринулись врассыпную бороздить просторы Европы и Азии в поисках нового пристанища, существовал «единый варварский (?) народ как физический и социальный представитель нарождающейся арийской расы». Этот народ говорил на «не существующем ныне арийском языке», из которого через ряд видоизменений (наверняка требующих намного больше тысячелетий, нежели допускают наши искатели исторических неувязок?) постепенно возникли... все последующие языки, на которых говорят кавказские народы.
Это почти все, что западная история знает о своем происхождении. Подобно брату Раваны (Равана — царь демонов, властитель Ланки (Цейлона), описан в Рамаяне), Кумбхакарне (индусскому Рип Ван Винклу — персонажу из рассказа Вашингтона Ирвинга, который спал 20 лет), многие столетия она спала тяжелым сном без сновидений. Когда же наконец она очнулась, то с удивлением обнаружила, что «нарождающаяся арийская раса» разрослась в десятки народов, национальностей и подрас, большинство из которых со временем пришли в упадок и выродились, многие исчезли навсегда, и потому не представляется никакой возможности составить генеалогию более молодых народов. Но оставим в покое «младшего брата». Что же касается «самого старшего брата, индуса», который, как сообщает нам профессор Макс Мюллер, «последним покинул общий дом» арийской семьи и которому этот выдающийся филолог любезно пытается сообщить сейчас его собственную историю, он, индус, заявляет, что пока его индоевропейская родня спала безмятежным сном под сенью Ноева ковчега, он не смыкал глаз и зорко наблюдал за всеми событиями из своей высокой Гималайской твердыни; и что он записал их на языке, который хотя и непонятен индо-европейскому переселенцу, как и япигийские надписи, но совершенно ясен его пользователям. За это преступление он предан теперь проклятию как фальсификатор летописей своих предков. Пока что для Индии специально оставлен чистый лист, который «будет заполнен после извлечения чистого металла истории из руды брахманских преувеличений и суеверий» (Friedrich Max Muller. A History of ancient Sanskrit Literature, so far as it illustrates the primitive religion of the Brahmans, London, 1859, p. 14, 6). Однако, будучи не в состоянии выполнить намеченную программу, востоковеды убедили себя в том, что в этой «руде» нет ничего, кроме шлака. Они сделали даже больше: переключили свое внимание с «суеверий» и «преувеличений» брахманов на библейские откровения и хронологию. Ведам была противопоставлена книга «Бытие». Абсурдные притязания на их древность были немедленно пресечены уменьшением срока давности их написания до положенных размеров — 4004 год до Р.Х.: это мерило мирового возраста, а брахманские «предрассудки и басни» о долголетии арийских Риши были разоблачены убедительными историческими доказательствами, представленными «генеалогией и возрастом библейских патриархов, начиная с Адама и кончая Ноем», чья продолжительность жизни была соответственно 930—950 лет, не говоря уже о Мафусаиле (Мафусаил — в Библии один из допотопных Патриархов, сын Еноха и отец Ламеха, отца Ноя. По иудейскому преданию, умер в год Потопа), который умер раньше срока, в возрасте 969 лет.
Принимая в расчет эти соображения, индусы имеют некоторое право отказаться от предложения подкорректировать свои анналы с помощью западной истории и хронологии. Они же, напротив, весьма вежливо советуют западным ученым, прежде чем категорично отрицать любое высказывание азиатов об эпохах, которые являются доисторическими в представлении европейцев, сначала доказать, что сами европейские народы знают доподлинно свою историю. Только после того как они справятся с этой задачей, они могут на досуге помочь своим этническим соседям провести обрезку их генеалогических деревьев. У наших раджпутов, и не только у них, есть совершенно точные семейные родословные, которые записывались без пробелов на протяжении двух тысяч лет и более того до Р.Х. (что доказано полковником Тодом); эти летописи признаны британским правительством и учитываются при официальных контактах с индийскими князьями. Недостаточно лишь изучить разрозненные фрагменты санскритской литературы (даже если их количество доходит до 10 000 текстов, как хвастливо заявляют некоторые), к которым они были допущены, чтобы уверенно говорить о «первых арийских поселенцах в Индии» и утверждать, что, «будучи предоставленными самими себе, без прошлого и без будущего (!), они не могли делать ничего другого, как размышлять о самих себе» (F. Max Muller. A History of ancient Sanskrit Literature, so far as it illustrates the primitive religion of the Brahmans, London, 1859, p. 16) — и, следовательно, они не могли знать абсолютно ничего о других народах. Для правильного понимания и раскрытия внутреннего смысла многих из этих текстов их надо читать в свете эзотерических знаний, овладев языком тайного шифра брахманов, которому, как правило, наклеивается ярлык «теологическая тарабарщина». Если человек хочет составить правильное представление о древних арийцах, о том, были ли у них достаточно развиты социальные и политические добродетели, интересовались ли они историей или нет, недостаточно заявлять о знании ведического и классического санскрита, а также пракрита (Пракриты (санскр.) — индо-арийские языки древности и раннего средневековья; языки, производные от санскрита, применявшиеся в художественной литературе, особенно в поэзии и драме, в II-VII веках н.э; языки промежуточной стадии между санскритом и новоиндийскими языками) и арьябхашья (арьябхашья - язык древнеиндийской высокой литературы). Для понимания эзотерического смысла древней брахманической литературы необходимо, как только что было сказано, иметь ключ к брахманическому шифру. Овладение условными терминами, используемыми в пуранах, араньяках и упанишадах (священные писания индуизма), — это особая наука, намного более сложная, нежели даже изучение 3996 афористических правил Панини или его алгебраических символов. Справедливости ради следует сказать, что большинство брахманов сами забыли правильное толкование этих священных текстов. Однако они достаточно хорошо знают о двойном значении своих рукописей, чтобы не испытывать недоумения при виде энергичных попыток европейских востоковедов защитить приоритет своих национальных письменных свидетельств и достоинство своей науки путем такого довольно оригинального безапелляционного толкования. Как бы невежливо это ни казалось, мы предлагаем европейским филологам доказать в более убедительной, чем принятая до сих пор, форме, что они могут лучше, нежели даже средний индусский пандит-санскритолог, определить возраст «языка богов»; что они действительно в состоянии безошибочно проследить через все разветвления бесчисленных поколений развитие «ныне исчезнувшего арийского языка», претерпевшего на Западе многочисленные и разнообразные видоизменения, и его основную эволюцию на Востоке сначала в ведический, а затем в классический санскрит и сделать это с того момента, когда русло материнской реки стало делиться на новые этнические рукава. Наконец, если востоковеды, пользуясь своими умозрительными выводами, сделанными на основе фрагментов санскритской литературы, рассуждают о природе всего того, о чем они ничего не знают, — об историческом прошлом великой нации, которую они потеряли из виду в «момент зарождения» и вновь заметили только в период ее последнего вырождения, то индийские ученые ничего не ведали и никогда ничего не узнают об этой истории. Пока востоковеды не докажут все это, можно найти лишь слабое оправдание того апломба и высокомерия, которые сквозят почти в каждой их работе об Индии и ее истории.
Не имея ровным счетом никакого представления о тех бесчисленных столетиях, которые отделяют арийских брахманов Центральной Азии от брахманов, живших накануне возникновения буддизма, они не вправе утверждать, что посвященный индоариец знает о себе меньше, чем иностранец. Поскольку для них эти периоды являются белым пятном, то они не правомочны заявлять, что у ариев не было «собственной» политической истории, что единственной сферой их деятельности были «религия и философия... в уединенном созерцании». Нечего сказать, глубокомысленный вывод, сделанный из древнейших песен Ригведы, живописующих активную жизнь, бесконечные войны, победы и поражения. Они также, согласно элементарной логике, не могут уверять, будто «Индия не имеет своего места в политической истории мира» или что «до момента возникновения индийского буддизма отсутствует согласованность в хронологии исторических событий, записанных брахманами и другими народами» (Max Muller. A History of ancient Sanskrit Literature..., London, 1859, p. 31, 11.), ибо они знают об этой архаичной истории «других народов» не больше, чем о таковой брахманов.
Все их выводы, догадки и систематизация гипотез распространяются на период, начинающийся чуть ранее II века до Р.Х. или даже позже, и базируются на отдаленном подобии истинных исторических фактов. Прежде чем требовать нашего внимания, они должны все это доказать. В противном случае, какими бы «бесспорными» ни были лингвистические свидетельства, наличия санскритских корней во всех европейских языках будет недостаточно, чтобы 1) обосновать, что до того как арийские завоеватели спустились к Семиречью, они никогда не покидали своих северных районов; 2) объяснить, почему «самый старший брат, индус», был вынужден «последним уйти из общего дома» арийской семьи. Для филолога подобное предположение может выглядеть «вполне естественным». Однако не менее оправданно и все возрастающее подозрение брахманов, что в основе такой программы лежала какая-то оккультная причина. Что в целях спасения своей теории востоковеды заставили «старшего брата» так неправдоподобно долго мешкать на берегах Амударьи — или где там еще «самый младший брат» определил его местопребывание — в «первобытном состоянии», после того как последний «увидел, как все его братья отправились в сторону заходящего солнца» ( Max Muller. A History of ancient Sanskrit Literature..., London, 1859, p. 14). У нас есть причины полагать, что объяснение этой надуманной задержки кроется в необходимости притянуть эту расу поближе к христианской эре и изобразить старшего «брата» пассивным и безразличным, размышляющим только о себе, дабы его древность, «пустые идолопоклоннические мифы» и, возможно, его традиционные представления о делах других народов не нарушали составленную для него хронологию. Это подозрение усиливается, когда в книге (чисто научного и философского характера), которую мы так обильно цитировали, находим такие повторяющиеся замечания и даже пророчества, как: «Похоже, история учит, что всякому человечеству понадобилось пройти поэтапное обучение, прежде чем по прошествии необходимого периода времени оно смогло получить доступ к христианским истинам». Или: «Древние мировые религии были лишь молоком природы, вслед за которым в положенное время появился хлеб жизни», а также снисходительные выражения вроде: «В буддизме есть доля истины, как и в любой другой ложной мировой религии. Но...» (Max Muller. A History of ancient Sanskrit Literature..., London, 1859, p. 32 и 33). Создается впечатление, что атмосфера Кембриджа и Оксфорда не располагает к признанию за Индией древности, а за ее философскими системами — достоинств! Какими же однобокими и предвзятыми предстают многие западные востоковеды в свете внимательного прочтения «Истории индийской литературы» Альбрехта Вебера — комментатора санскритских текстов, причисленного к высшим авторитетам. В его книге жалобным лейтмотивом проходит непрерывное бренчание на единственной специфической струне христианства и плохо скрываемые усилия выдать ее звучание за ключевую ноту всех остальных религий. Христианство показано повлиявшим не только на развитие буддизма и почитание Кришны, но даже на культ Шивы и легенды о нем; открыто заявляется, что «гипотеза об упоминании в них разбросанных повсеместно христианских миссионеров не так уж неправдоподобна»! Известный востоковед, очевидно, забыл, что, несмотря на его старания, ни один из ведических, сутрических или буддийских периодов не может быть втиснут в христианскую эпоху — этакое всемирное вместилище всех древних верований, в рамках которого некоторые востоковеды хотели бы приютить философии и все пришедшие в упадок архаические религии. Даже Тибет, по мнению Вебера, не избежал «влияния Запада». Будем надеяться, что это не так. Можно доказать, что за два столетия до начала христианской эры в Палестине, Александрии, Персии и даже Греции было столько же буддийских миссионеров, сколько теперь католических падре в Азии. Что доктрины гностиков (по его признанию) пропитаны буддийскими идеями. Василиды, валентинианцы, бардезанцы и особенно маны были всего лишь еретическими буддистами, «в формуле отречения тех, кто не признает эти доктрины, особо выделяются Бодда и Эксудианос (вероятно, это разделение Будды Шакьямуни надвое)».
Блаватская Е.П. - Причины «исторических неувязок»
Оценили 4 человека
12 кармы