Как часы стали национальный достоянием Швейцарии

Когда в начале XVI века женевцам запретили носить драгоценности, местные ювелиры переключились с украшений на часы, благодаря чему механизмы для определения времени превращались в произведения искусства, что и поныне составляет швейцарскую гордость.

Ум часовщика функционирует четко и размеренно, в общем, как добротный часовой механизм. Создание таких сложнейших механизмов из нескольких сотен деталей, многие из которых размером с пылинку, требует особых профессиональных качеств. «Аккуратность, тщательность и точность в работе — отличительные черты швейцарцев, — говорит Моника Леонхардт, директор музея часов Beyer в Цюрихе. — К тому же мы были очень бедной страной вплоть до конца XIX века. У нас нет природных ресурсов, вокруг сплошные горы, земли мало, так что нам просто пришлось создавать нечто такое, что требует минимум сырья и максимум умственной энергии, — часы».

Порядок

Мануфактура Girard-Perregaux создает сложнофункциональные часы высочайшего класса. Фото: BLOOMBERG/GETTY IMAGES/FOTOBANK.COM

«Сплошные горы», безусловно, повлияли на национальный характер: швейцарцам хорошо, когда есть рамки и границы. И речь не только о восприятии пространства, но и об их отношении ко времени. Когда оно обозначено на циферблате, швейцарцы спокойны, уравновешенны и уверены в себе. Им важно, чтобы все было продумано, просчитано, спланировано, запрограммировано. Они страхуют младенцев и дают им имена еще до рождения. Отпуск на море или в горах покупают за год вперед, а на ужин с друзьями записываются за месяц, два или три (дата, конечно, вносится в ежедневник). Спонтанность для них тождественна не свободе, а хаосу.

Порядок — противоположность хаосу — одно из ключевых понятий в маленькой альпийской стране. Доктор Бирхер-Беннер, швейцарец, который придумал мюсли, считал, что беспорядок — главная причина любого недуга, и успешно лечил все болезни при помощи системы, которую назвал терапией порядка. Она была основана на строгом следовании расписанию: Бирхер-Беннер пытался синхронизировать индивидуальный и астрономический ритмы.

Часовой механизм — воплощение порядка. Неудивительно, что больше половины стоимости всех часов, производимых в мире, приходится на Швейцарию.

В Швейцарии трудно забыть о времени: в любом самом захолустном городке колокольный звон отбивает каждую четверть часа. Диаметр часов на церкви Святого Петра в Цюрихе — 8,7 м.

На том же месте в тот же час

Швейцарское часовое дело работает в первую очередь на внешний рынок. А восемь миллионов жителей Швейцарии прекрасно могут обойтись без наручных часов. Они и так не забудут о времени. Потому что в большинстве швейцарских городов не нужно долго искать взглядом циферблат. Многие видны издалека. Например, на здании железнодорожного вокзала в Арау красуются одни из самых больших вокзальных часов в Европе — диаметром в девять метров, фактически в три этажа. А на церкви Святого Петра в Цюрихе — самые большие в Европе церковные часы.

Механизмы с такими приятными слуху именами, как Breguet, Blancpain, Rolex, Omega или Patek Philippe, указывают время в витринах часовых магазинов. На Банхофштрассе в Цюрихе — улице длиной в километр четыреста метров — таких бутиков больше двадцати, и каждый из них как музей. Часы есть на цветочных клумбах и автобусных остановках. А если их не окажется на остановке, то время можно сверить по общественному транспорту: в Швейцарии он ходит с точностью до минуты. Здесь трудно забыть о времени, часто его даже слышно: в любой деревне, в самом захолустном городке колокольный звон отбивает каждую четверть часа. В Лозанне, кроме перезвона, время озвучивается криком с башни кафедрального собора Нотр-Дам.

Крик времени

Ренато Хойслер, внештатный сотрудник муниципалитета Лозанны, говорит, что без башенных караульных в Средневековье не обходился ни один европейский город: «Они смотрели за порядком, следили, чтобы не было пожара. А заодно — тогда ведь у простых горожан еще не было часов — кричали время, и раньше это делалось не только ночью, а каждый час в течение суток».

Ренато Хойслер выкрикивает время с башни по пять раз за ночь. Фото: LOOK/DIOMEDIA

Первый официальный караульный в городе был назначен указом епископа в октябре 1405 года как раз после большого пожара. В конце XIX века надзор стал не нужен, но человека, который заводит часовой механизм, все равно оставили. Так получилось, что le guet («страж» по-французски) не пропустил и ночи, и традиция не прерывалась на протяжении более шестисот лет. И теперь Лозанну трудно представить без le guet в широкополой войлочной шляпе и черной накидке — не может быть и речи, чтобы эту должность упразднили.

По ночам месье Хойслер с верхотуры объявляет время нараспев, сложив ладони рупором и повернувшись сначала к востоку, потом к северу, западу и югу. На все четыре стороны света он повторяет: «Это ночной страж. Пробило десять!»

Время выкрикивается с десяти вечера до двух ночи, то есть пять раз за ночь. В промежутках крикун имеет право заниматься чем угодно. Иногда Ренато в своей каморке на колокольне принимает гостей. Но обычно он плавит свечи и готовит материал для декораций, потому что у него еще есть другая, дневная работа — он делает инсталляции из сотен свечей, украшая ими соборы, улицы, мосты.

Когда надо кричать, караульный узнает не по часам, а по «Марии Магдалине». «Этот шеститонный колокол висит прямо за моей койкой в башне, это самый низкий голос из семи колоколов собора, так что его невозможно не услышать, — рассказывает Ренато. — Редко, очень редко я просыпаю, от силы раз в год, но в целом я привык к ночному ритму». Наручных часов у Ренато уже лет тридцать нет, он сам как часы — всегда приходит на встречи вовремя. Пунктуальность и корректность по отношению ко времени — как к своему, так и к чужому — национальные черты швейцарцев.

Хронограф успеха

«Пунктуальность важна при деловых встречах, опаздывать недопустимо. Но я также нахожу очень невежливым, если гости приходят раньше назначенного времени. Может быть, это потому, что у части моей семьи французские корни», — говорит Моника Леонхардт. Музей, которым она руководит, принадлежит семье Байер и находится в помещении часового магазина на Банхофштрассе в Цюрихе. Байеры эмигрировали в Швейцарию из Южной Германии в 1822 году и в 1860-м открыли часовой магазин в Цюрихе. Сегодня он один из старейших в Швейцарии и в мире.

Часовое искусство возникло в этой стране в первой половине XVI века, в эпоху реформатора церкви Жана Кальвина. Он запретил женевцам носить драгоценности. Примерно в это же время французские беженцы-гугеноты завезли в Женеву часовое дело, и ювелиры переключились с украшений на часы — стали отделывать их драгоценными камнями, эмалью, резьбой. Так механизмы для определения времени превращались в произведения искусства, что и поныне составляет швейцарскую гордость. К слову сказать, часы сегодня — почти единственное украшение для мужчин, ведь точность механизма, если речь идет не о спортивных рекордах, не настолько существенна, чтобы платить за нее десятки тысяч франков.

КОНТРОЛЬ

Сделано в Швейцарии

На швейцарских часах, обычно под цифрой шесть, принято ставить лаконичное Swiss made (маркировка Made in Switzerland не уместилась бы на циферблате).

По закону часы могут называться швейцарскими, если они окончательно собраны и сертифицированы в этой стране, а также если не менее 50% себестоимости приходится на комплектующие части, произведенные в Швейцарии. Если не соблюдено хотя бы одно из этих условий, ставится маркировка другой страны-производителя.

В июне 2013 года парламент ужесточил требования: как минимум 60% производственной себестоимости должно приходиться на Швейцарию, причем в механических часах швейцарских деталей должно быть не меньше 80%. В 2015 году эта поправка вступила в силу.

Самым престижным знаком на часах считается «Женевское клеймо» (Poincon de Geneve) — гравировка с гербом города: на щите, разделенном пополам, с правой стороны изображен ключ, с левой — половина двуглавого орла. «Клеймо» гарантирует, что механизм был собран, отрегулирован и установлен в корпус в кантоне Женева и каждая деталь обработана по самым высоким стандартам.

Согласно статистике Союза часовщиков, ежегодно на мировой рынок поступает 40 миллионов подделок, в то время как настоящих швейцарских часов производится 30 миллионов.

В музее Beyer на витрине под стеклом лежит модель часов 1660 года, сделанная женевским мастером для сбыта в Османской империи, корпус выполнен в серебре, на нем выгравированы турецкие цифры. В XVII веке часовщики Швейцарии в основном ориентировались уже на экспорт. «Женеве было просто не потребить то, что она производит: население города тогда составляло около 15 000, а часов производилось 5000 в год, — рассказывает фрау Леонхардт. — Многие швейцарцы, чтобы найти рынок сбыта, эмигрировали за границу или открывали там свои представительства. Отец Жан-Жака Руссо был личным часовщиком турецкого султана, Эдуард Бове — единственным поставщиком часов на китайском рынке, а Бреге обосновался в Париже и работал на французский королевский двор». И не только на французский — среди его клиентов числились и султан Османской империи, и Александр I. При поддержке российского императора Бреге даже основал в Петербурге представительство — Maison de Russie («Русский дом»).

Тем не менее до XIX века самыми престижными в мире считались английские часы, и бывало, швейцарцы делали детали, собирали их в механизм, продавали англичанам, а те наполняли этой начинкой корпус и выводили часы на рынок как свои. Но на Всемирной выставке в Лондоне в 1851 году королева Виктория восхитилась не грузными английскими, а швейцарскими изделиями — компактными, легкими, с новым дизайном и без заводного ключа.

В конце XIX века американские фабрики запустили массовое производство, и швейцарские механизмы ручной работы оказались неконкурентоспособными, в первую очередь по цене. Часовое дело в стране почти рухнуло, но швейцарцы быстро сориентировались и построили современные мануфактуры в районе Юрских гор. Так возникло два параллельных класса профессионалов — часовщики-художники и часовщики-ремесленники. А также два класса часов — «эксклюзив» в женевской традиции и «часы для всех» в юрской.

ГЛОССАРИЙ

АВТОМАТИЧЕСКИЙ ЗАВОД — дополнительный механизм, в котором ротор вращается при движении руки и заводит пружину, увеличивая запас хода. В хороших механизмах он обычно составляет 40–48 часов.

ВЕЧНЫЙ КАЛЕНДАРЬ — механически запрограммированное устройство, учитывающее високосные годы. Маленькая шестерня, соединенная с месячным календарем, совершает полный оборот за четыре года. Часы с вечным календарем требуют корректировки раз в 100 лет.

РЕПЕТИР — механизм боя, указывающий час, четверти часа и минуты разными тонами. За каждый тон отвечает пара молоточков-гонгов. Репетир придумали, когда не было электричества, чтобы узнавать время в темноте.

СКЕЛЕТОН — часы с прозрачным корпусом, через который виден механизм.

ТУРБИЙОН — механизм, частично компенсирующий гравитацию Земли и придающий часам точность. В переводе с французского tourbillon означает «вихрь». Он был запатентован Бреге в 1801 году и предназначен для карманных часов, как правило, находящихся в вертикальном положении. Механизм продолжают интегрировать и в наручные часы, причем так, чтобы его вращение было видно в окошечке циферблата.

ХРОНОГРАФ — функция для измерения коротких промежутков времени. Счетчик фиксирует секунды, минуты, часы, и они отображаются на дополнительных циферблатах, расположенных на основном.

ХРОНОМЕТР — часы с особо точным ходом (погрешность не больше пяти секунд в сутки). Хронометры сертифицирует Швейцарская служба официального контроля за хронометрами. Партия в 100 механизмов тестируется в течение 15 дней при трех разных температурах и в пяти разных положениях. Больше всего сертификатов хронометра получают Rolex, Omega и Breitling.