Тут давеча страшное преступление совершилось. Вандализм называется. Некто в Санкт-Петербурге к 80-летнему юбилею ныне покойного поэта Иосифа Бродского сообразил на стене, что расположена напротив дома, где Бродский когда-то проживал, портрет. Что за портрет – в смысле техники – я точно не знаю. То ли граффити, то ли как-то нанесённая фотография, не суть. Дело не в этом. Оказалось, что стена принадлежит некоей школе и завхоз школы приказал сие произведение закрасить. Вышел рабочий с ведром краски и кистью, да и закрасил портрет.
И вот тут рвануло. Просто как атомная бомба. Возмущению не было предела. В первых рядах возмущённых граждан, конечно же, шествовали светлоликие, нёсшие на своих знамёнах кусок закрашенной стены, на котором были начертаны различные кустарные стихотворения. Как правило смысл этих стихотворений был исключительно один — про «рашку, в которой всё настолько дерьмово, что даже портреты великих поэтов закрашивают». Не преминуло появиться и другое фотошопное граффити, конечно же, в виде Путина с ведром и кистью. Ну вы понимаете – это ведь на самом деле Путин Бродского закрасил. Десятки совестливых блогеров горько сокрушались судьбою поэта в «стране заборов» и изощрялись в шутках юмора по поводу отсталого и серого государства Российского. Многочисленные оппозиционные СМИ смаковали детали произошедшего, причём одной из главных деталей было то, что рабочий, закрасивший Бродского, был таджиком. Это акцентировалось особо, как-то даже странно было такое читать. Вот вроде бы они все за всё хорошее и светлое, а тут просто прёт из них какой-то прямо-таки пещерный расизм и «бремя белого человека». В общем, всё было, как и всегда в подобных случаях. Совершенно ничего нового. Берётся повод, причём любой, и из него раздувается истерика, которая очень скоро приобретает отчётливый, хорошо знакомый и неприятный запах. И самое замечательное, что многие из этих самых защитников Бродского в общем-то наверняка его и не читали.
Но, на самом деле, речь вовсе не об Иосифе Бродском. Хотите докажу? Да легко.
Дело в том, что примерно в это же самое время, ну может с небольшой разницей, случились ещё пару событий, которые в светлоликой среде почему-то такого огромного резонанса не вызвали. Да не то что огромного – вообще никакого. В подмосковной Черноголовке некий молодой гражданин поглумился над памятником героям Великой Отечественной войны. Растоптал венок, стилизованный в виде красной звезды и раскидал ногами цветы. Несколько позже группа молодых людей из двух девушек и парня приехали к памятнику «Вечный огонь» на Якорной площади в городе Кронштадт и устроили барбекю, пожарив на на Вечном огне сосиски. Пожалуйста, возьмите виртуальные весы и поместите на одну чашу закрашенное граффити, а на другую мерзкий вандализм в Черноголовке и Кронштадте. Казалось бы, по всем моральным человеческим законам, вторая чаша должна резкой уйти вниз, так как она значительно тяжелее. Но – нет! Моральные законы не работают. В информационном пространстве чаша с граффити уверенно перевешивает то, что какие-то мрази поиздевались над памятью народа. Ни один совестливый блогер, или оппозиционное СМИ, не разразилось гневными статьями о том, что произошло в Подмосковье и Кронштадте, не осудили тех, кто это сделал, можно сказать, что вообще не заметили этих событий. Как будто бы их и не было. Зато с портретом Бродского – ситуация прямо противоположная. Из неё умудрились сделать, чуть ли не очередное «преступление кровавого режима». Все эти фотошопные стишки, рисунки, практически языческое поклонение белесому пятну на неприметной стене – вот объясните мне, что это?
Да не надо объяснять, я-то всё очень хорошо знаю. Обидно только то, что на удочку с портретом Бродского попалось и очень много хороших и умных людей, которые умеют анализировать и понимать происходящее. Но только в этот раз их развели как детей. Опытные и умелые режиссёры, которые уже не первый раз проворачивают подобные спектакли и очень хорошо и грамотно используют их в своей «непримиримой борьбе с режимом».
Это, конечно же, мелочь. Примерно такая же, как и тот пацан с Шекспиром на Арбате, который был до донышка использован ныне мундепкой Люсей Штейн. Подобных мелких историй масса. Но они складываются в одну большую картину и на ней – сюрприз! – никакого портрета Бродского уже не будет. А будет другое, мерзкое и противное рыло.
Только вот не хотелось, чтобы его увидели. Потому что, когда увидят – будет уже поздно.
Оценил 21 человек
36 кармы