Роман Носиков об итогах «натурализационной» политики Латвии

Как-то тихо и незаметно мы проводим юбилейный 31-й год с распада СССР. А между тем три десятка лет — время, вполне достаточное, чтобы сделать предварительные выводы. Да и есть что вспомнить.

СССР распадался по-разному. Где-то начинались межнациональные конфликты и начинала литься кровь. Где-то начиналась полноценная гражданская война. Где-то работали «неизвестные снайперы». Развод же России и Латвии протекал со взаимными реверансами и демонстративной куртуазностью.

Народный фронт Латвии публиковал политические программы, в которых декларировалось равенство всех национальностей, гарантировалось гражданство всем, кто решит связать себя с латвийским государством. В августе в Москву прибыла делегация из Латвии с просьбой о выводе из Латвии ОМОНа и смены командующего военным округом. А Борис Ельцин указом признал независимое латвийское государство. Такой неожиданный приятный сюрприз.

Благодарность не заставила долго себя ждать. Вот только что буквально — в октябре — исполнилось 30 лет постановлению Верховного совета Латвийской Республики «О восстановлении прав граждан Латвийской Республики и основных условиях натурализации». В соответствии с этим постановлением примерно треть населения Латвии — в основном русские — моментально стала там никем. Их лишили политических прав — избирать и избираться, их уволили со всех государственных должностей, их лишили права на участие в приватизации. Многих просто лишили жилья, выставив на улицу. А потом начали медленно, но верно лишать языка и национального достоинства.

Это было удобно с точки зрения политики. Лишенные слова и голоса русские не могли воспрепятствовать превращению Латвии в форпост НАТО. Русские были ограблены, оставшись без права на свою долю в созданном их же руками национальном богатстве Латвии. Но самое главное — это было приятно для латвийских властей. Самую суть политики в отношении русских сформулировал латышский националист Висвалдис Лацис. Он сказал: «Нам не нужно, чтобы вы знали наш язык! Нам нужно, чтобы вы знали свое место». Латвия добилась своего. Русские поняли, что им места нет.

И вообще латвийский урок русскими был усвоен вполне хорошо. Они поняли, что там, где нет России — там нет нам ни места, ни жизни, ни достоинства, ни слова, ни собственности.

Мы — другие. Мы — чужие. Мы — наследники Победы. И этого нам не простят никогда.

Они могли бы простить нам и репрессии, и лагеря — конце концов, в истории какой страны не было ни того, ни другого? А вот Победу — нет. Это непростительно. Потому что такого действительно ни у кого не было. Потому что это покушение на права и привилегии Запада.

До кого долго доходил смысл прибалтийских уроков, дошло после Одессы и Донбасса. После Горловской Мадонны, «взрывов кондиционеров» и запаха «одесских шашлычков». В конце концов — это об одном и том же. О нашем месте. Оно не предусмотрено. Наше место — это Россия. В той степени, в какой мы сможем ее нашей сделать. И в тех границах, на которые мы сможем ее распространить.

Благодаря Латвии мы многое вспомнили о Европейской цивилизации.

Марк Туллий Цицерон говорил, что «раб мечтает не о своей свободе, а о своих рабах». Мы узнали, о чем мечтают «освободившиеся от нашей оккупации». Владимир Ленин говорил, что «раб, у которого слюнки текут, когда он самодовольно описывает прелести рабской жизни и восторгается добрым и хорошим господином, есть холоп, хам». Вслушайтесь в эти сладострастные стоны о настоящей европейской жизни, о принадлежности к цивилизации. Мы полюбовались на них и сделали свой выбор.

В России за 30 лет не приняли ни одного дискриминационного закона. Мы делаем надписи в нашем транспорте не только на своем языке и языке туристов, но и на языках тех, кто приехал сюда работать. И специально ищем сотрудников, которые владеют этими языками, чтобы тем, кто приехал трудиться, было с кем поговорить, чтобы было кому им помочь.

Мы не желаем, чтобы кому-то у нас было плохо. Мы не желаем никого унижать и не стремимся никого мучить. Мы не хотим указывать кому-то на его место. Мы хотим быть свободными людьми.

Единственное, что нам бы хотелось от Латвии — это шпроты. Но с этим мы все уже решили. В Латвии закрыли последний завод по производству шпрот в прошлом году. Зеленая повестка и политика квот ЕС убили этот многовековой латышский промысел.

Теперь шпроты производит только Россия. Шпроты наши. И это тоже — пусть небольшой, но все же очень символичный итог этих 30 лет.

С юбилеем.

Роман Носиков