Дмитрий Евстафьев
Самое важное в последних террористических актах в США — наезд террориста-смертника на гуляющих в Новом Орлеане и взрыв заминированного автомобиля у «Башни Трампа» в Лас-Вегасе (стрельбу в ночном клубе Квинса в Нью-Йорке стоит пока отнести к криминальным происшествиям) — сводится к трём обстоятельствам.
Во-первых, с США после многих лет оказалась как бы снята «охранная грамота», ограждавшая неведомым образом Америку от международных и внутренних террористов. Последний крупный внутренний террористический акт (во всяком случае, внешнюю подоплёку установить не удалось) произошёл в октябре 2017 года в том же Лос-Анджелесе, когда погибли 58 человек.
Во-вторых, обращает на себя внимание масштабность планировавшихся терактов. Ведь даже неудачный террористический акт в Лас-Вегасе 1 января 2025 года планировался как очень значительный, с потенциально большим числом жертв.
В-третьих, и это, пожалуй, самое главное, американские власти даже не попытались представить оба террористических акта как действия сумасшедших одиночек, хотя этот сценарий использовался американскими спецслужбами совсем недавно при отработке покушений на Трампа.
Похоже, в США серьёзно изменилась общественно-политическая обстановка, а власть в целом начинает воспринимать ситуацию как угрозу не только «политическому маргиналу» Трампу, но и в целом политической системе. Недаром Джо Байдена, остающегося конституционно президентом США, быстро вернули «с пляжа» в Белый дом, заставив выступить со специальным телеобращением.
Поведение американской системы власти логично и показывает сохранение у неё значительной доли здравого смысла: террористическая угроза воспринимается как угроза системе как таковой, без попыток, используя отдельные «зацепки» («Башня Трампа», автомобиль Tesla, Луизиана — твёрдый трампистский штат и т. п.), информационно развернуть ситуацию в сторону «всего лишь» радикального протеста против Трампа.
Если хотите, «глубинное государство» восприняло ситуацию как угрозу власти как таковой и себе как основе этой власти. И тому есть очень серьёзные основания:
■ оба террористических акта показали, что ранее вполне эффективная система предупреждения, существенно сужавшая рамки гражданских прав, о которых так любят рассуждать в США, начала давать сбои. Но насколько нынешняя система власти в США, и без того разбалансированная последними полутора годами правления «коллективного Байдена», регулярно выходившего за рамки дозволенного во внутренней политике, способна к адекватному усилению мер безопасности без перехода к прямым политическим репрессиям по групповому принципу? Ну а в том, что резкий всплеск террористической активности попытаются использовать для срыва инаугурации Трампа, можно практически не сомневаться. Правда, думается, до введения чрезвычайного положения дело не дойдёт — уж больно «разобранной» выглядит нынешняя администрация;
■ оба теракта совершены выходцами из военной среды, которая, вероятно, впервые с периода войны в Корее 1950—1953 годов начинает постепенно превращаться в источник не только криминальных, но и политических рисков для американской власти. Звоночки подобного рода раздавались давно, но сейчас их игнорировать становится совершенно невозможно;
■ в первом террористическом акте радикальный исламский след очевиден, более того, выглядит вполне естественным (по теракту в Лос-Анджелесе на момент написания материала таких сведений не было). Слишком многое в «новом американском радикализме» ведёт на Ближний Восток и в Афганистан, откуда пытались уйти и Трамп на первом сроке, и Байден.
Но теперь «ближневосточный бумеранг» возвращается в США, и неизбежно встаёт вопрос: что будет делать Вашингтон, если столкнётся с по-настоящему масштабным всплеском исламского радикализма? Вариант, по которому пошёл в 2001 году Джордж Буш — младший (объявил о начале «Войны против терроризма», в ходе которой войска США вторглись в Афганистан и разбомбили Ирак), вряд ли выглядит теперь простым и разумным.
Есть, конечно, большое искушение соотнести нынешний всплеск радикализма с «вьетнамским синдромом», породившим в своё время большой криминальный всплеск и, что интересно, первый серьёзный всплеск интереса американцев к исламу как политической идеологии. В особенности учитывая, что состояние идеологической расколотости современного американского общества сейчас, вероятно, глубже, чем на рубеже 1960—1970 годов. При этом, учитывая количество американских силовиков, вовлечённых в американские операции на Ближнем и Среднем Востоке с 2001 по 2020-е годы — от вторжения в Афганистан до операций против правительства Асада в Сирии, — новый «ближневосточный синдром» может иметь колоссальные последствия для внутренней ситуации в США.
Но появился и новый нюанс: уже неоднократно мне приходилось указывать на то, что внутри условно «западной элиты» произошёл некий раскол на сторонников «порядка», пусть даже умозрительного и основанного на произвольно устанавливаемых «правилах», и тех, кого можно было бы назвать «партией хаоса», для которой условием политического выживания является хаотизация значимых пространств и шантаж на этой основе государств и корпораций.
Поэтому рано или поздно, но и сама Америка должна была начать рассматриваться в качестве объекта для «шантажа хаосом», тем более что политическая ситуация в США этому благоприятствует.
=================================
Оценили 34 человека
44 кармы