Каспийский курс: что сулит Западу договор России с Ираном

Давид Нармания

Вчера президент России Владимир Путин и его иранский коллега Масуд Пезешкиан подписали крайне важное соглашение о стратегическом партнерстве Москвы и Тегерана.

Договор охватывает весь комплекс взаимодействия двух стран: от торговли и энергетики до образования и туризма. Отдельное внимание уделено мирному атому — вокруг его развития в Иране, думается, в ближайшее время развернутся нешуточные баталии. Помимо этого, и Москва, и Тегеран обозначили конкретные планы по совершенствованию торгового маршрута "Север — Юг". Также выяснилось, что, несмотря сообщения некоторых источников о том, что сфера безопасности не будет затронута соглашением, сотрудничество в этой сфере все же довольно масштабно оговорено в нескольких пунктах. Вместе с тем документ не превращает партнерство двух стран в военный альянс.

С содержанием разобрались, можем наконец перейти к сути.

На протяжении последних трех столетий Россия силилась протиснуться в петровское окно в Европу. На какие-то периоды — к примеру, после Отечественной войны 1812 года — это даже удавалось. Однако это были лишь эпизоды в тысячелетней российской истории. Более того, даже в советский период, когда, казалось бы, сама Европа оказалась разделенной железным занавесом, Запад все равно был основным фактором во внешней политике Кремля. В противном случае Москва не допустила бы дрейфа Пекина в сторону сближения с Вашингтоном, который повлек за собой последствия настолько масштабные, что эти обстоятельства определяют многие сегодняшние тренды в мировой политике.

События последних десятилетий окончательно убедили Россию в ошибочности такого подхода. Пусть и отчасти вынужденно, но оттого не менее оправданно Россия развернулась на Восток. И результаты не заставили себя долго ждать.

Оказалось, что на Западе свет не сошелся клином. Что Россия в состоянии бросить ему вызов и готова отстаивать свои интересы всеми доступными ей методами. Что экономика "страны-бензоколонки" в состоянии выдерживать самые масштабные санкции в мировой истории. Что весь этот самый Запад не в состоянии изолировать Россию, отрезать ее от остального мира, превратить в страну-изгоя. Уже в этом режиме Россия пережила с десяток враждебных правительств, и вероятность того, что ее удастся сломить, на порядок меньше, чем вероятность изменения антироссийской политики ее оппонентов.

Более того, это изменение вектора политики Москвы во многом определило то, как будут развиваться события в ближайшие десятилетия, и заложило почву для строительства по-настоящему многополярного мира. После распада СССР — а вместе с ним и Ялтинско-Потсдамской системы международных отношений — стараниями Вашингтона установился "порядок, основанный на правилах": когда достаточно потрясти пробиркой с порошком, чтобы убедить всех в наличии химического оружия в Ираке, когда переворот "где надо" — это демократическая революция, а "где не надо" — узурпация власти.

Ныне Кремль реставрирует международное право. Конечно, эта реставрация с определенными оговорками: теперь свой суверенитет недостаточно декларировать — его необходимо отстоять.

Именно с этим у Запада наибольшие проблемы. Несмотря на кажущуюся мощь — и военную, и экономическую — по-настоящему самостоятельную политику проводят только Соединенные Штаты и Великобритания. Чего ждать от других, если буквально на наших глазах немецкое правительство игнорирует аутоимунный эффект санкций против России для Германии?

И здесь мы, конечно, переходим к ревизионистской части нового курса Кремля: суверенитет нужно заслужить, а не просто задекларировать. Именно поэтому сейчас происходит сближение, подкрепленное документально, с теми странами, которые на протяжении долгих лет доказывали собственную самостоятельность, — КНДР и Ираном. Они тоже не понаслышке знают, что такое санкции, и сумели не только выработать иммунитет к ним, но и сохранить возможность определять свою политику.

Но в случае с Тегераном его способность отстаивать собственные интересы была не единственным фактором. Общее "тысячелетие вокруг Каспия", как выражался выдающийся русский философ, предопределило близость России и Ирана. В совместной истории наши страны переживали разные этапы — и войны, и сближение, и конфликтные ситуации, включая трагичную утрату выдающегося русского поэта. Поэтому то, что сейчас отношения двух стран не просто созидательные, а служат опорой для развития куда более масштабных проектов, формирующих облик не только региона, но и всего мира, — это важная и общая заслуга.

Конечно, под восточным виражом в политике России не стоит понимать отказ от контактов с западными соседями. Все-таки сейчас мы ведем войну, которая в первую очередь определит будущее Европы. Однако основная задача на ближайшие годы: вернуть России ее настоящее историческое значение — стать мостом, связывающим мир воедино, перепутьем, на котором встречаются Восток с Западом, а Север — с Югом. И подписанное вчера соглашение — важный шаг на этом поприще.