Трамп и реальность

ДМИТРИЙ  ЕВСТАФЬЕВ

Наблюдая за деятельностью администрации Трампа, нельзя отделаться от двух ощущений: во-первых, что Дональд Трамп только сейчас начинает понимать, насколько тяжёлое наследство ему досталось. Во-вторых, Трамп и его команда, увы, стали заложниками своих же медийных образов, созданных для американского избирателя.

Необходимость соответствовать имиджу людей, способных быстро разрешать любые сложные проблемы, создаёт турбулентную ситуацию, которая, в свою очередь, создаёт серьёзные риски не только для всего мира, но и для самих США.

Сегодняшний пример: Белый дом подтвердил, что с 1 февраля 2025 года США вводят пошлины на поставки товаров из Канады, КНР и Мексики — как и обещал Трамп ещё до вступления в должность. Это решение создаст серьёзные трудности для стран, избранных Трампом в качестве первых объектов геоэкономического давления. В особенности это касается Канады, 77% экспорта которой приходится на США. Неслучайно так взволнован Джастин Трюдо, заговоривший, что Канаду ждут тяжёлые времена. Но для Мексики ситуация ещё острее: на американский рынок уходит 79% экспорта этой страны. С Китаем дело обстоит более сложно, поэтому, вероятно, и уровень вводимых пошлин много меньше — всего 10%, а не 25%, как для Канады и Мексики.

Первый раунд тарифных войн Трампа, а также «казус Гренландии» и давление на Панаму вскрывают суть политики Трампа, во всяком случае, в её начальный период:

■ у напористой тактики Трампа есть очевидный совершенно временной предел: от 100 до 180 дней. Поэтому Трампу было так важно прийти в Белый дом, имея как минимум часть вопросов уже в процессе решения. Эта задумка провалилась, вызвав досаду Трампа и желание «повысить градус» давления. Но, понимая критичность быстрого и публичного успеха, Трамп давит тех, кто прогибается и не может оказать реального сопротивления. При этом трамповское «право сильного» — это не право слова, а возможность безнаказанного дела только в своих интересах. Отсюда и решительность, с которой Трамп давит на Данию, Канаду и Панаму. И одновременная осторожность в отношении Китая, России;

■ Трамп не стесняясь использует зависимость других стран от американского рынка, а фактически навязанную избыточную взаимозависимость, сформированную за последние 20 лет. В рамках этой логики в первую очередь Трамп «давит» на те страны, что находятся внутри американоцентричной экономики и имеют мало шансов для манёвра. Но одновременно повышая этим привлекательность геополитической и геоэкономической многовекторности, чтобы не уподобиться Колумбии и Филиппинам, посол которых в США призвал нелегальных мигрантов уехать из США самим, чтобы не обременять бюджет большого брата. Вряд ли Трамп до конца осознаёт, что своими действиями он только подталкивает процесс дедолларизации. Об этом можно судить хотя бы по заявлениям о мифической «общей валюте БРИКС», которую он собирается уничтожить через санкции, не понимая, что источник дедолларизации — политика самих США;

■ за заявленными целями Трампа всегда присутствует второй слой. Санкционное давление на Пекин объясняется, несмотря на очевидную нелогичность, необходимостью остановить «фентаниловую эпидемию», в которой Вашингтон давно обвиняет Китай. На деле же речь идёт не только об ограничении высокотехнологичного китайского экспорта в США и о снижении активности КНР по развитию БРИКС, но и о сокращении китайского влияния в Восточной и Юго-Восточной Азии. Попытки купить Гренландию и вернуть США Панамский канал направлены на выдавливание Китая из Латинской Америки. А в отношении России используется угроза санкций для принуждения её к выгодному США компромиссу по Украине.

Реальная же цель США — монополизация европейского рынка углеводородов. Даже в отношении Мексики видно «второе дно»: стремление США создать «зону безопасности» в приграничных регионах и подорвать социальную опору Демпартии в крупных мегаполисах США.

Логика Трампа понятна: тарифно-санкционными войнами, сдобренными масштабным пиаром, он в условиях отсутствия контроля над вашингтонской бюрократией пытается создать для США благоприятные экономические возможности, осознавая сохранение неконкурентоспособности американской промышленности и сложности с реиндустриализацией США. Как результат — тарифно-санкционная активность Белого дома будет только расти. Неизбежно серьёзное расширение тарифных войн и географически (на очереди — санкции против Европы), и секторально.

Фокусом, похоже, останется рынок углеводородов, но более чем вероятна санкционная война ещё и в автомобильной и сталелитейной промышленности. В любом случае Трамп сознательно убивает идею свободной торговли, понимая, что Америка такую торговую войну проиграет.

Пока ситуация позволяет Трампу не беспокоиться о последствиях своих решений для самих США, в частности, неизбежности возникновения дефицита различных товаров, проблемах на рынке услуг и росте цен. Особенно это очевидно во взаимоотношениях с Мексикой, поставляющей в США очень широкую номенклатуру товаров для личного и корпоративного потребления. Это давно уже не только соусы для стейков, но промышленное оборудование, автомобили и даже компьютеры.

Но рано или поздно американское общество устанет от геоэкономического шоуменства и задаст вопрос: а каков был реальный эффект нового «шоу Дональда Трампа»? И не оплачивает ли оно это шоу из собственного кармана так же, как оплачивало проект «Украина» во времена Джо Байдена?