Судьба свиней и козлов (пушечное мясо "цветных" путчей)

Система «прикорм-забой» существует уже много тысячелетий, и на ней основано всё скотоводство, вытеснившее первобытную охоту. Козлы или свиньи (в том числе и в аллегорическом смысле оные среди человеков) вначале прикармливаются, откармливаются – и только потом пожираются. Прикорм приводит к тому (спросите рыбаков!) что не хищник гоняется за добычей, а добыча сама идёт к хищнику. Такая система работает веками, никто из числа свиней или козлов не сумел её разоблачить. Почему? Причина – превосходство развитого абстрактного мышления над ситуационным реагированием «чисто-конкретных» мозгов.

Мышь попадает в мышеловку не только потому, что она не понимает механики, но ещё и потому, что её манит сыр. То есть с точки зрения ситуационного реагирования мышь мыслит правильно: её нужен сыр, и она идёт к сыру. В другой ситуации это дало бы мыши сытость и удовольствие. В ситуации мышеловки нет, но мышь не в состоянии различать КОНТЕКСТЫ, потому что лишена развитого абстрактного мышления, монопольного достояния культурных людей.

Понимая это – поговорим о ЛОКАЛИЗМЕ психики. Избавляясь от широких обобщающих понятий (и насмехаясь над их «химерами»), от универсалий (реальность которых отказываются признавать) – локализм создаёт у человека «тоннельное мышление», свойственное мышам, свиньям и козлам. Мысль освещает только маленькое пространство личного пребывания локалиста, за пределами которого – непроглядная для его мысли тьма и полная неразличимость контекста. Грубее говоря, человек видит только то, что лично и непосредственно, чувственно и ощутимо его касается. Чего лично не ощущаешь – того как бы и нет.

Замкнутый в пузырь своей узкой локации биологического пространства и времени своей особи – локалист всё сводит к личному текущему счёту, то есть всё измеряет своим кошельком, окружающим его личным комфортом – не только не желая, но и не умея подумать о причинах и последствиях этого комфорта (или дискомфорта).

Если человек построил себе лично большой и роскошный дом, то он бесхитростно-счастлив, и совершенно равнодушен ко всему, что за оградой его участка. Это не столько его вина, сколько его беда – он неспособен обобщать идеи, он лишён в мышлении общих понятий, для него универсалии в реальности не существуют.

Потому никакие аргументы, связанные с широкими общностями и большими числами, абстрактными величинами – на него не действуют. И даже не потому, что он их отвергает, опровергает – а просто потому, что локалист изначально не в состоянии их воспринимать. Говорить с приватизатором о нации или стране, будущем человечества, прогрессе и регрессе, цивилизации и наползающем варварстве – всё равно, что кошке преподавать высшую математику.

Разумеется, приватизатор, как попугай, заучивает обобщённые понятия, если они ему выгодны – точно так же, как кошка будет листать учебник высшей математики, если смазать его валерьянкой. На этот счёт в социопатологии есть термин «хидиотия» («хитрый идиотизм») – когда сложные понятия используются хидиотами без понимания их первоначального смысла, выдрессированно, как танец медведя в цирке за кусочек сахара. По формуле: «если за это дают сладость – это надо почаще повторять». При этом симулянт высоких смыслов – совершенно не понимает, кто даёт сладости, почему он их даёт, в чём связный смысл того, что он симулирует. Вся его симуляция – это искажённая проекция чужих идей, к которым он примкнул из животной корысти.

Как мышей уничтожают мышеловками, через схему «прикорм-забой» (и свиней, и козлов) – так уничтожали англосаксы индейские племена Северной Америки. Существует обширный исторический материал, где подробно расписано, как одно индейское племя стравливалось с другим, как оно выступало союзником «бледнолицых» при истреблении других краснокожих, а потом, когда оставалось одно – истреблялось само.

Практически без изменений стратегия, применённая к индейцам, в наше время перенесена на славян. Мы снова и снова видим, как одно славянское племя, которому внушили, что оно – «союзник англосаксов» - пытается уничтожить другое славянское племя.

Например, украинизм – абсолютно обречён в случае победы любой из сторон. Если побеждает славянское единство, врагом которого украинизм себя выставил – то украинизм воспринимается как предательство. А если побеждает Запад – то украинизм уничтожается как часть славянства, вместе с другими славянами. И это очень легко понять (особенно зная тактику «работы» колонизаторов с индейскими племенами) – если обладаешь развитым абстрактным мышлением.

Полноценному человеку нетрудно понять, как устроена мышеловка – чать, не атомный реактор! Полноценному человеку нетрудно понять – зачем каннибалы, не раз пировавшие на его глазах, откармливают его наливными яблочками. Даже маленькие дети, Гензель и Грета, попав в пряничный домик к ведьме – не сразу, но поняли, зачем она так навязчиво предлагает им пряники…

Но в том-то вся и беда, что ЛОКАЛИЗМ психической деятельности умерщвляет в человеке способность к широким обобщениям! Туннельное зрение и туннельное мышление показывают человеку-локалисту только малую часть времени и малую часть пространства, только те их части, которые непосредственно и чувственно примыкают к его биологической особи.

Такие абстракции, как народ или страна, человечество или цивилизация – недоступны мышлению локалиста, как и все остальные универсалии. Слова такие он говорить может, и часто говорит – но смысла их абсолютно не воспринимает. Как говорят – «не дотягивает».

Вообразите себе карлика и баскетболиста перед глухим забором. Двухметровый баскетболист без особых усилий, очень легко видит то, что за оградой. Карлик, в силу роста – не может этого увидеть. И не потому, что у карлика плохое зрение – ему роста не хватает. У него точка обзора не та.

Предположим, для чистоты эксперимента, что баскетболист – близорук, а карлик – обладает острейшим зрением, и что? Самого острого зрения (в нашем случае – ума) карлику хватит только для восприятия мельчайших деталей ДО забора. В пространстве ДО забора он видит гораздо яснее, чётче и больше, чем полуслепой великан. Однако то, что находится ПОСЛЕ забора, полуслепой видит пусть смутно, но хотя бы в общих чертах. Карлик же, хоть и «соколиный глаз» - обречён на ограниченное видение.

Локализм психики не означает глупости, слабоумия. Зачастую в быту, вблизи к предметам локалист технически значительно хитрее и сообразительнее инфинитика (носителя абстрактного мышления). Трудно поверить, что люди, сумевшие украсть у своих народов многомиллиардные состояния в 90-х – глупы и бестолковы. Но их локализм, как базовая платформа картины мира и методологии познания – это забор, за который они выглянуть не могут!

Всякий раз аргумент личного обогащения оказывается для них весомее любого аргумента общей деградации. Потому что личное ощутимо, осязаемо – и в их мышлении обладает качествами бытия. Обобщённые же идеи неощутимы физиологически, витают в воздухе, и в их мышлении обладают качествами небытия. А зачем же человек, если он не безумен, не психопат – станет говорить о том, чего нет, о химерах, бесплодных и бесплотных выдумках?!

+++

Социал-дарвинизм изначально не предполагает никакого единства или братства тех, кто «разделяет общие ценности». С точки зрения материалиста «разделять общие с тобой ценности» - это значит, отнимать их часть у тебя, выводить из твоего пользования. Приоритет материального приводит даже родных единокровных братьев к участи Авеля и Каина, Ромула и Рема, Аттилы и его братьев, братьев турецких султанов, и т.п.

Единство и солидарность людей, разделяющих общие ценности – это, скажем так, «русская православная романтика», социал-дарвинизму непонятная и чуждая. Это только у нас, у русских, у православных – вражда требует обоснования в идейном разделении, а дружба – рождается из тождества идей. Это только мы могли вообразить нелепость, будто разделив идеологию капиталистов – мы станем им родными и близкими.

В зоологии внутривидовая конкуренция как волков, так и зайцев не предполагает никакого идеологического или религиозного разделения. Войны их ведутся за материальные блага, и ни разу не религиозные. Тут иной принцип, принцип материализма: «если мне – то не тебе, если тебе – то не мне». Если две крысы одинаково любят сыр – это не значит, что они станут дружить. Скорее наоборот!

Дружить крыса, любящая сыр, станет с теми, кто этот сыр ненавидит и на дух не переносит. Именно так рафинированные американские неоколониалисты «дружат» с пещерными «бармалеями» доисторической архаики, ваххабитами или бандеровцами.

Если конфликт идёт за обладание материальным предметом – то всякий материальный предмет при делении уменьшается. Доля предмета меньше его в целом. Чем больше заплатил за товар покупатель – тем меньше денег остаётся в его кошельке. Чем выше зарплату установил работодатель – тем ниже его собственные доходы, и т.п.

Поэтому единственная общая идея при капитализме – в том, что нет никакой общей идеи. Мы не идём к успеху вместе (как мечтали социалисты), мы боремся за успех… друг с другом! А в такой ситуации всякое прислуживание чужому капиталу, каким бы подобострастным и лакейским ни было – приведёт лишь к одному: циничному использованию прислужника, как расходного материала.

Никакая «идейная близость» и «узы союзничества» не спасали и не спасут слабого партнёра от ограбления более сильным.

+++

Если вы вколете социал-дарвинисту «сыворотку правды» то он гарантированно расскажет вам то, о чём и без всякой сыворотки порой пробалтывается. Мир – скажет он – борьба за выживание. Из двоих, конкурирующих, выживает один – кто посильнее. Кто послабее – тот погибает. И поделом ему: он тупиковая ветвь эволюции! Разумеется, посетует социал-дарвинист, это выглядит некрасиво, аморально, это неприятно – но что делать? Так устроена биологическая жизнь!

Именно поэтому государство, общество, цивилизация, законность, наука и культура – не возникли на основе частной собственности и экономической выгоды. Они и не могли возникнуть на такой основе! В своём первородном виде государство, общество, законность, цивилизация – это религиозные институты, созданные с целью обслуживания определённого культа, и больше ни с какой.

Дикий волк превращается в домашнего пса вовсе не путём «естественного отбора». Превращение волка в пса – очень сложный искусственный отбор. А естественный отбор приведёт скорее к обратному: домашний пёс, если не подохнет – выучиться «обратно» быть диким волком.

Отношения институтов обслуживания культа с мощнейшим зоологическим инстинктом частной собственности и личной выгоды – изначально и навсегда есть отношения врагов. Иногда враги, взаимно осознав, что уничтожить противника нет пока сил, заключают перемирие. И проводят линии демаркации. Которые, разумеется, никакого прочного мира не сулят: как только одна из враждебных сторон усилится – она перейдёт в наступление. Или цивилизация на частную собственность. Или частная собственность на цивилизацию.

Убедить современного олигарха в том, что жить на зарплату советского инженера ему экономически выгоднее – невозможно, потому что это очевидная ложь. Безопаснее – может быть. Нравственнее – безусловно, да. Но экономически выгоднее?! Это же чушь!

+++

Таким образом, в рамках социал-дарвинизма (живой души капитализма) возможны только три альтернативы, и четвёртой нет:

1) Либеральные «огораживания» - когда свои жрут своих, сосед соседа.

2) Фашизм – когда свои жрут чужих, соседи-англичане объединились, чтобы напасть на ирланцев, немцы – на славян и т.п.

3) Никто никого не жрёт, но это уже социализм и ликвидация рыночной конкуренции.

Что касается психического локализма, связанного с недоразвитостью абстрактного мышления, то он третьего варианта просто не видит. Не то, чтобы он его сознательно рассмотрел, и сознательно отверг – голова его так устроена, что он в принципе его разглядеть не в состоянии.

Оттого локализм обречён жить лишь выбором жертвы. Если он выбирает жрать ближних – то превращается в либеральную демократию, с первых же своих шагов (даже не в Англии, а в Голландии) – начинающей «раскрестьянивание», пауперизацию широких масс «неудачников» в пользу «богоизбранных» собственников.

Либо же он может выбрать корыстную солидарность – подпитываемую колониальным грабежом, отработанную ещё в Древнем Риме модель фашизма. Это когда внутренние противоречия между хапугами и обобранными сглаживаются внешней агрессией и притоком капиталов извне.

Мы видим аналоги такого в животном мире, где есть хищники-одиночки и хищники, сбивающиеся в стаи. Если считать человека частью животного мира, частью биосферы – то у него тоже останется только такой выбор: или «каждый сам за себя», или «стенка на стенку».

+++

Когда у нас начинают выдумывать «русофобию» - то пытаются неоправданно романтизировать поведение хищников в естественной природной среде. Все попытки свести геноцид славян к тому, что Западу наши рожи не нравятся, или наш образ жизни, или наши идеи – уводят нас в сторону от реальности.

Могу успокоить особо чутких: всё им нравится. Они очень ценят красоту славянских девушек – к вопросу о рожах. С удовольствием читают Толстого и Достоевского – к вопросу от отторжении идей и образа жизни. Пора понять, что волк нападает на зайца не потому, что у волка с зайцем какие-то идейные разногласия! Не стоит придавать охоте хищника на очередную жертву бредовые оттенки религиозных войн, крестовых походов и т.п.

Сама по себе система собственности, в которой «моё не твоё, а твоё не моё» порождает конфликт за весьма ограниченные ресурсы маленькой планеты. Англосаксы никогда не нападут на русских в Антарктиде! Ибо нафиг нужно, чего там делить – по крайней мере, пока, на данном этапе.

Немцы – те могли, они стукнутые своей чёрной тевтонской романтикой, а вот торговый народ – не будет размениваться на операции, в которых затраты выше предполагаемых прибылей. Весь кровавый балаган с геноцидом славянства (а попутно и православных неславянских народов, и армян – которые не славяне и не православные) – связан с социал-дарвинизмом и его логикой. «У вас есть то, что нужно нам». Ничего личного, только бизнес. В условиях биосферы из двух сопоставимых по размерам организмов выживает один, сильнейший, и в его силе выживания – его правда и справедливость эволюции. Тигр не охотится за мышами, потому что гоняясь за мышами, он потратит больше энергии, чем получит от съеденной мыши. Дохлую мышь тигр с удовольствием схарчит, но бегать за ней – ему «западло».

А вот если речь идёт о быке – то тигр начинает охоту. При этом бык, не понимая режима питания тигров, сочиняет всякие бредовые теории, про «конфликт цивилизаций», «борьбу систем», этнические несовместимости, и т.п. Бык таким образом пытается объяснить, почему тигр за ним всё время гоняется, но вместо объяснения получается только затуманивание.

+++

Скажу вам со всей ответственностью учёного: никакого конфликта цивилизаций (или систем, или религий, или ещё чего-то абстрактного) в кровавых бойнях человеческой истории нет. Там есть конфликт цивилизации (одна штука), системности, религиозности и прочих продуктов абстрактного разума с зоологическим естеством биосферы.

Думать о том, что кочевник совершает набег, потому что ему не нравится ваша игра на гуслях или хороводы в веночках – бред! Кочевник совершает набеги на очаги оседлой и упорядоченной цивилизации – потому что он хочет наживы.

Что тут сложного или непонятного?! Плевать кочевник (включая «нового кочевника» по версии Ж.Аттали[1]) на все ваши гусли и веночки! Плетите вы их, как хотите или не плетите вовсе – это вообще не вопрос для кочевника. Он хочет лишь забрать у вас то, что его алчности приспичило забрать, а остальное (если есть) – только демагогия для отведения глаз.

+++

Кроме прочего, в биосфере есть и такой неотменяемый закон, что мелкие хищники не могут противостоять хищникам на вершине пищевой цепи. То есть, в нашем случае, эгоисты приватизации на Украине или в Латвии (или где угодно – хоть в Бутане) – лишены возможности стать полноправными союзниками мировым банковским консорциумам, приватизировавшим планету. При какой-то заминке, возникшей с быком, голодный тигр пожирает окружающих его падальщиков. Разумеется, говядина вкуснее шакала и калорийнее, но куда деваться: голод не тётка, на безрыбье и рак рыба.

Именно поэтому подтягивание капиталистической периферии до уровня жизни центров капитализма невозможно. Крупный хищник на хорошей охоте иногда мирится с падальщиками (от сытости), но он никогда не приходит давать, он приходит всегда только брать.

Любые «подарки», исходящие от крупных хищников современного капитализма – всегда только сыр в мышеловке, всегда только прикормка для добычи. Если Запад даёт доллар – то возьмёт десять, а если даёт десять долларов – то приготовился «отбить» сто.

Потому так нелепы расчёты, что «они оттуда придут нам жизнь обустроить». Прийти-то они придут, как только смогут, но не для того, чтобы дать недостающее, а чтобы забрать всё оставшееся.

Глупо рассчитывать на «цивилизованность» или «правосознание» у тех, у кого в приоритете частная собственность и рост прибыли! Ведь мы с вами знаем, что цивилизация и законность – враги частной собственности и локальным экономическим выгодам.

У них и генезис(происхождение) различные. С одной стороны – мы имеем продукты культовой сакрализации и табуирования, продукты абстрактной мысли, очищенной от всего материального, проникшие в наш мир из мира «чистых идей». С другой стороны – зоологические инстинкты поглощения и доминирования, сформировавшиеся не только в доисторические времена, но даже и во времена до появления человека. Они грубо-физически, грубо-материальны, в них «логика плоти», конкретики, в них только один культ: культ уникальности всякой ситуации.

Например, нельзя обобщать, говорят они, ситуацию, в которой я ограбил и меня ограбили. Ведь в первом случае мне хорошо, во втором плохо, это уникальные ситуации, как же можно из них вывести общий закон?!

Животное имеет частую собственность (например, львы имеют охотничьи угодья, которые защищают от других львов даже ценой жизни) – но не имеет сакралий. Умозрительно предполагаемый идеальный коммунист имеет сакралии, но не имеет частой собственности.

Где же между ними современный человек? Посредине, как и положено переходному типу. Он имеет и частную собственность, и определённые идеальные сакралии. Это, разумеется, шизофреническое положение, и оно разрывает человека своим противоречием. Возьмите, к примеру, учёного, который с точки зрения Истины должен сказать одно, а с точки зрения личного интереса – ему выгоднее сказать иное. Как ему быть? Озвучивать ли своё открытие, наплевав на личный интерес? Или же следовать личной выгоде, наплевав на своё открытие[2]?

Понятно, что универсальная Истина (суть традиционной, академической науки) и локальная адекватность выгоде – по крайней мере, не всегда совпадают. И если мы не хотим отрицания человеком Истины, то вынуждены говорить о необходимости отрицания Истиной человека, как конкретно-биологической особи.

--------------------------------------------------------------

[1] Жак Аттали́ — французский экономист, банкир, писатель и политический деятель, один из виднейших представителей глобализма. Теоретик и практик «мирового правительства». Был первым главой «Европейского банка реконструкции и развития». Аттали — один из фигурантов по делу о незаконной продаже оружия Анголе («Анголагейт»). Является членом Бильдербергского клуба.

Согласно Аттали, глобализация порождает новую кочевую элиту, которая должна быть оторванной от своих национальных корней. Вместе с тем, общество будущего далеко от утопии. Нищета здесь по-прежнему будет сочетаться с богатством, только уже в глобальном масштабе. Мондиалистская концепция переустройства мира, — это концепция биороботизации. Распространяется она через Международную академию информатизации. В этой концепции человек — придаток к кредитно-регистрационной карточке, кочевник в глобальном разделении специальностей, профессий — без семьи, без родины.

[2] Энгельс в одном из писем 1883 г. говорит об экономисте Родбертусе: «Этот человек когда-то близко подошел к открытию прибавочной стоимости, но его поместье в Померании помешало ему сделать это».

Николай ВЫХИН, специально для «ЭМ»; 15 октября 2021

https://economicsandwe.com/C70...