11.12.2016 10:12 редакция ОКО Планеты
Владимир Сычев, один из создателей спутников «Бион-М», рассказал о том, как российские биоспутники помогают нам понять, как перенести биосферу в космос, как российские ученые проверили теорию занесения жизни на Землю из космоса и поделился мыслями о том, как крушение «Прогресса» повлияет на российскую космическую науку.
На этой неделе в стенах Президиума РАН в Москве прошла международная конференция по космической медицине и биологии, проведенная Институтом медико-биологических проблем РАН. В рамках этой конференции российские ученые и их зарубежные коллеги рассказали о последних успехах в изучении того, как космос влияет на жизнь человека и других живых существ, и раскрыли планы на будущее.
Владимир Николаевич Сычев, заместитель директора по научной работе ИМБП, рассказал на конференции о том, какие эксперименты сотрудники института и их зарубежные коллеги будут вести на борту нового российского биоспутника «Бион-М2», и как эти опыты повлияют на подготовку к путешествиям в дальний космос. Он рассказал РИА «Новости» о том, насколько важны подобные исследования для сохранения лидерства России в области пилотируемой космонавтики.
— Владимир Николаевич, учитывая серьезные сокращения в финансировании научной части российской космической программы на последующие 10 лет и сдвиг многих проектов на более поздние сроки, ожидаете ли вы проблем для «Биона-М2» и последующих биоспутников, если эконмическая ситуация не улучшится?
— Пока, насколько я знаю, можно говорить о том, что эти сокращения не повлияют на реализацию программы «Бион». Но, на самом деле, это лишь наша точка зрения, и сказать что-то точно в данном случае очень сложно.
Деньги, которые требуются на реализацию наших проектов, являются очень скромными по сравнению с теми программами, которые ведет Институт космических исследований. Там действительно выделяются очень большие деньги, к некоторым проектам есть вопросы, но судить об их состоянии сложно, так как мы смотрим на них со стороны. В целом, я могу сказать, что пока проблем у нас не возникало.
— В апреле 2014 года НАСА запретило своим сотрудникам участвовать в совместной работе с российскими учеными. Повлияло ли это на анализ результатов экспериментов на борту «Биона-М» и создает ли это проблемы с «Бионом-М2»?
— На самом деле, проблем с первым «Бионом» не было – никто не мешал нашему сотрудничеству, и наши американские коллеги участвовали в нем в полном объеме. Насчет второго «Биона» мы сейчас разговариваем и прорабатываем варианты. Сложно сказать, хорошо это или плохо, но ситуация движется вперед.
— В рамках прошлого «Биона» вы проводили интереснейший эксперимент по проверке теории панспермии, возможности занесения жизни на Землю из космоса, и в 2013 году вы рассказывали о том, что его выводы частично подтвердились, но таблетки с микробами раскололись при посадке зонда. Удалось ли вам узнать что-то новое?
— Да, нам удалось обнаружить микробов внутри этих образцов, оказалось, что они выжили при посадке. Это удалось сделать как бактериям-экстремофилам, так и обычным бациллам. Так что, в принципе, возможность выживания спор микроорганизмов внутри метеоритов является доказанной.
— Тем не менее, вы все равно планируете проводить подобные эксперименты на борту «Биона-М2»?
— Мы будем проводить их потому, что, понимаете, есть несколько тонкостей. Нужно знать, до каких температур раскаляется корпус зонда при входе в атмосферу, как нагревается одна его сторона и как нагревается другая, и сравнить это с тем, что происходит с метеоритами. Метеориты, к тому же, взрываются или сгорают полностью при вхождении в атмосферу. В общем, есть много сложностей, много моментов, которые нужно уточнить.
С другой стороны, если верить в панспермию, то в какой-то степени уже сейчас можно говорить о том, что это возможно. Если же не верить в это, то тогда факт выживания микробов в таких условиях ничего не говорит сам по себе.
— Недавно ваши коллеги из университета Калифорнии в Ирвине показали в экспериментах на мышах на земле, что длительное облучение космическими лучами ведет к снижению интеллектуальных способностей. Возможно ли проведение таких опытов на биоспутниках?
— Ответ на этот вопрос мы получили уже на первом «Бионе». Наши коллеги в опытах на мышах обнаружили, что длительная жизнь на орбите приводит к серьезным изменениям в работе дофаминовой системы мозга. Это сказывается на обучаемости грызунов – она резко снизилась после полета и возвращения грызунов на Землю.
— Можно ли с этим как-то бороться? Помешает ли это полету на Марс или постройке базы на Луне?
— Понимаете, все эти исследования сейчас находятся на самых ранних стадиях, мы еще только начинаем накапливать статистику. У нас только начинает появляться понимание того, с чем мы сталкиваемся в открытом космосе. Как с этим бороться?
Опыт астронавтов, летавших на Луну и лунную орбиту, показывает, что те из них, кто спускался на поверхность планеты, чувствовал себя по возвращению на Землю лучше, чем те члены экипажей «Аполлонов», которые оставались на орбите. Иными словами, варианты того, как можно избежать этих негативных эффектов, могут быть самые разные, и мы только начали исследовать то, что вызывает подобные эффекты.
— Насколько вообще возможны длительные биологические опыты на орбите, которые могут длиться полгода или год, для изучения подобных эффектов?
— Все можно сделать, если ты имеешь соответствующие ресурсы. В принципе, животных можно содержать на орбите больше 30 дней, но это потребует очень серьезной аппаратуры и серьезных подходов для решения этой задачи.
Американцы, к примеру, проводят свои исследования на мышах на борту МКС, но все равно животные проводят там не более 30 суток. Есть большие сложности, связанные с тем, что фактически, когда вы посылаете организм в космос или в принципе в любую среду, изолированную от биосферы, вы должны обеспечить ему систему жизнедеятельности. Нужно гарантировать, что животное выживет на протяжении всего этого срока.
Для космического полета это достаточно сложная задача, которую, наверное, можно реализовать на МКС, но точно не на борту биоспутников. Более того, длительные эксперименты с животными не всегда бывают нам нужны.
К примеру, если мы возьмем типичную продолжительность жизни мыши и сопоставим ее с длиной жизни человека, то тогда 30 суточный полет для грызуна будет примерно равен двухлетнему пребыванию в космос для нас. Используя подобные принципы, мы прикидываем последствия для человека, используя данные, которые мы получаем на биоспутниках. И кроме того, рекорд продолжительности полета на сегодняшний день составляет полтора года.
фото: ria.ru
К тому же, есть существенное отличие между животными и космонавтами – последние активно сражаются с негативным влиянием невесомости на их организм, а животные непосредственно находятся «внутри» этой невесомости, и никакой профилактики у них нет. И поэтому то, что мы видим в опытах на животных, на человеке мы часто увидеть не можем из-за того, что эти эффекты купируются теми средствами, которые мы разрабатываем для того, чтобы космонавты могли вернуться на Землю здоровыми.
Поэтому исследования на животных и важны для нас – с их помощью мы можем видеть те эффекты, которые мы частично видим и в организме человека, но не понимаем их глубину.
— Считаете ли вы возможным реконструкцию оранжереи на МКС, и если да, насколько это важно для российской космической науки в контексте возможного отставания от Китая и США и для прогресса в создании биорегенерационных систем для полетов в дальний космос?
— Выступая на конференции, я не зря сказал, что мы сейчас находимся в опасной ситуации, можно сказать, что мы сегодня доедаем последние достижения, которые были получены 40 лет назад в Советском союзе.
Вообще, проблема существования человека вне биосферы является очень сложным и комплексным вопросом, который нельзя свести к какой-то конкретной задаче — нельзя просто взять и сказать, что нам нужно создать систему жизнеобеспечения для лунной базы, или для марсианского корабля.
Все эти задачи намного шире и сложнее – американцы давно пытались создать копию биосферы Земли в ходе экспериментов Джона Аллена и Марка Нельсона в Аризоне в 1993 году. Они пошли по пути полного копирования биосферы планеты, но у них ничего не получилось, потому что в их «Биосфере-2» не было того, что есть в биосфере Земли.
фото: stella-sol.info
Дело в том, что биосфера планеты имеет огромную буферность – нас окружает воздушный и водный океан, и огромные массы почвы и горных пород. Мы сейчас выбрасываем огромное количество углерода, который копился под землей миллионы и миллиарды лет в результате работы биологических систем. Только сейчас мы начали замечать какие-то изменения, хотя еще и не совсем понятно, связаны ли они с этими действиями человечества.
К чему я это все говорю? Биологические системы намного шире, чем одна оранжерея, служащая источником кислорода. Поэтому для нас потеря «Лады» является очень обидной вещью. Попытаемся или не попытаемся мы ее восстановить, удастся или не удастся это сделать – другой вопрос.
Все это не отменяет того, что эксперименты с растениями все равно будут продолжаться. Растения могут играть разные роли в жизни человека в космосе – они могут быть источниками витаминов, помогать экипажу с психофизиологической точки зрения. К примеру, экипаж нашего проекта «Марс-500» имел возможность выращивать или цветы или салат в оранжерее. Анализ того, как все эти факторы влияют на жизнь человека, критически важен для нас.
Источник фото: ytimg.com
Источник: politpuzzle.ru.
Оценили 2 человека
2 кармы