День не задался.

У Виталия Пугаева, члена государственной думы 7 созыва, партии "Единая Россия", совета директоров одной крупной нефтегазовой компании, а также ТСЖ "Рублёвка" и элитного клуба "озорной хамелеон"день не задался с самого начала.

Точнее начался он ещё ночью. После внеочередного заседания акционеров, на котором было принято трудное, но единственно верное решение о единовременной продаже акций мажоритариев с падением капитализации фирмы на 87% и почти моментальным приобретением обесценившихся активов пекинской фирмой "Dragon oil", а также дальнейшими трудностями перевода полумиллиарда долларов сначала на счёт жены, а после на её подставную фирму в Либерии, связанными с падением интернет-связи в Москве, да и по всей России (пришлось как в Святые 90-е связываться с клерком в Цюрихе через чудом сохранившийся спутниковый телефон (мобильная связь, хоть и подавала признаки жизни, но часто обрывалась, да и такие вопросы по телефону не решаются)) Виталию необходимо было хорошо расслабиться, и его роскошный "майбах" в сопровождении пары "гелендвагенов" вёз его из офиса в Москва-Сити до подвала одного неприметного дома в районе Новослободской.

Ехать-то всего ничего, но за это время, даже будучи сосредоточен на сложных экономических расчётов в своей голове, заметил пару горящих автомобилей на дорогах, а потом и вовсе пришлось объезжать некое препятствие спереди. Со стороны препятствия донеслась автоматная очередь, но за последние перу недель он к ним стал даже немножко привыкать. Правда, не так близко и не в его сторону. В клубе было необычайно малолюдно. Не хватало не только посетителей, но и персонала. Однако, пара молодых таек отлично знали своё дело, и сразу взяли его в оборот, и неплохо начавшийся отдых мог бы и неплохо закончится, но тут запищал смартфон "красным" уровнем срочности связи с охраной. Бывший сотрудник ОМОНа, Витя Зрадченко, знал своё дело хорошо, и по пустякам не стал бы беспокоить. Въедливый сигнал пищал минут 5, пока тайские трансвиститы его развязывали, вынимали кляп изо рта, вытаскивали анальные шарики и освобождали помещение от своих ненужных ушей. Как и следовало ожидать, Витя буквально потребовал срочно собираться отсюда и срочно ехать на Рублёвку. Такой наглости и фамильярности с его стороны ещё не было, и в начале пути Виталий раздумывал, как бы его наказать. С одной стороны жалко ценного кадра, но с другой - нельзя позволять забываться. Не сейчас, а через годик, когда он будет слишком много знать, он его лично расчленит заживо, как уже делал не раз, и эта сладкая мысль позволила на время отрешиться от реальности. До тех самых пор, пока резкий визг тормозов и сильный удар носом о столик не вернули в реальность. Поперёк дороги выползла фура, а с другой стороны выползала ещё одна. Уже подлетели "гелендвагены", и быстро оприходовав это тупое быдло, охрана отогнала одну из меашин назад, и путь продолжился.

Просыпаться Виталию совершенно не хотелось. И, как ни странно, это не было связано ни с похмельем, ни с иными симптомами нормальной, рабочей усталости. Он посмотрел на инкрустированные сапфирами золотые перекидные часы - календарь. Было 7:40 утра 19 ноября 2018 года. Через минутку скрипучих мыслей в голове, он вспомнил, в чём дело. Во-первых он уже третьи сутки не мог выехать из страны - все ВВП ближайших подмосковных аэропортов были заняты круглые сутки, и его частный самолёт, находящийся в Финляндии, некуда было посадить. А кроме того, он не мог связаться сразу с несколькими друзьями и родственниками, да и дела не ждали. Но сегодня, наконец, всё было решено.

Всё, что было можно перевести — переведено за бугор и в твёрдую валюту. Тут Виталий усмехнулся быдлу, до последнего державшему деньги в рублях. За последние 2 недели они обесценились в 10 раз. Но вот за часть личных вещей он всерьёз волновался — с собой много не возьмёшь, максимум тонны 3, больше бизнес-джет не поднимет, а остальное скорее всего растащат. Наспех позавтракав, он спустился к уже ожидающему его кортежу. На этот раз машин было больше — помимо личной охраны, его сопровождали ещё пара «тигров» росгвардии с тяжелыми пулемётами. В щели приоткрытых окон-бойниц были видны небритые кавказские лица бойцов. Они курили прямого на его участке, чего он терпеть не мог, но в этот раз он просто плюнул на это. Вскоре выехали со двора. Кругом царила нездоровая суета. Вместо обычных здесь шикарных авто, сейчас сновали неприметные грузовые фургоны, а порой и фуры, порой заставляющие вспоминать неприятный момент, и скрежетать зубами от того, что ему сейчас некогда этими холопами заниматься.

Дорога предстояла ближняя, только до аэропорта Внуково. Но принимать «допинг» он начал уже дома, поскольку всё равно побаивался. Со стороны Москвы в морозное осеннее небо тянулось несколько столбов черного дыма, а ему в глаза вставало наглое красное солнце. Кроме автоматных очередей, не прекращающихся со «дня народного единства» к московской какафонии добавились и тяжелые, ухающие звуки артиллерии. Он включил связь с Витей, и поинтересовался, что за шум. Тот ответил, что это «наши» танки с Кантемировской дивизии прорывают появившийся несколько часов назад блокпост по дороге на Внуково. Виталий нехорошо выругался, и спросил, надолго ли. Его успокоили, сказав, что дело плёвое, куда там сиволапым да краснопузым голодранцам против танков своими трещётками тягаться? Кортеж остановился. Он уже лет 20 нес стоял вот так, как холоп, пока ему позволят проехать. По крайней мере, в этой стране, в ряде цивилизованных стран всё же приходилось соблюдать местные дикие обычаи. Он посмотрел направо, и увидел целый ряд столбов освещения, с висящими на них телами. Одни были в деловых костюмах, другие в городском камуфляже, третьи во фривольных платьицах. На их шеях болтались какие-то надписи. На ближайшем камуфляжном была надпись «polizei», а на костюмированном — «враг народа».

Виталия передёрнуло. Он судорожно схватился за смартфон и включил связь с Витей. Сложно было говорить привычным, уверенным, басовитым голосом, и срываясь на дрожащий писк он предложил охраннику куда-нибудь двигать отсюда. После короткого «сейчас» прошла очень долгая минута. Она стала заполняться стрёкотом вертолётных винтов, и у него появилась робкая надежда, что организовали воздушный мост. Какая-то далёкая часть сознания нардепа от правящей партии вспомнила школьные годы, когда к ним, пионерам, на урок истории приходил ветеран Сталинградской битвы, и в подробностях рассказывал в том числе о попытке создания немцами воздушного моста. Нафиг, нафиг такие аналогии, ну где там Витя? «Але!» — бальзамом на душу пискнул смартфон. — Короче, гвардейцы говорят, что у них есть возможность провезти вас инкогнито, ну, там, переодеться, сделать вид, что простой клерк по заранее купленной путёвке в Париж едет, они таких как правило не трогают, если не огрызаться. «Дожили», подумал депутат, и одновременно с его мыслью совсем неподалёку послышались частые, мощные взрывы. В небе несколько «крокодилов» (Ми-24) открыли огонь в корму по стоящим внизу Т-80БВ, только что стрелявшим по нескольким уже в хлам разбитым самосвалам с песком, перекрывшим дорогу во Внуково.

Виталий снова подумал матерно. И сказал тоже. — «Сам-то аэропорт пока держат наши киборги?» — спросил он у Вити — «Ага, всё норм, США уже объявили о начале воздушно-десантной операции по восстановлению конституционного порядка в России, до их подхода должны продержаться» — «Какой, на… операции, мне вылетать надо!» — «Тогда разворачиваемся, приступаем к плану «Б»». Пугаева терзала здоровая паранойя, но деваться было некуда. Уже через 20 минут он пересаживался в невзрачную volvo S80, снимал дорогие часы и костюм, переодеваясь в узкие джинсы, мышиного цвета колючее пальто и клетчатый шарф, отдающий кошачьей мочой. Ничего толком не налазило, но другое было искать некогда. Весь подвох был в документах, не станут ли сверять его данные, и не вспомнит ли кто его лицо из трансляций заседаний думы и пары выступлений по центральным телеканалам. Теперь предстояла дорога в Шереметьево, откуда был его билет до Парижа. Вроде там пока было сравнительно тихо, поскольку основной кипишь был в городе.

Это старое ведро пару раз дёрнулось и заглохло. Виталий стукнул себя по лбу. За 20 лет он успел забыть, что такое МКПП. Но через пару минут он уже бодро мчал по МКАДу, и в его душе затеплилась надежда на скорый отъезд. И действительно, ближайшие 20 минут судьба ему благоволила. Ленинградка плотно стояла в оба конца. Из города ехали обыватели — женщины, старики, и просто рохли, в сторону города же стягивались потроёпанного вида жигули, газели, фуры, автобусы с разновозрастными мужчинами, а иногда и женщинами, у многих в руках были арматурины, биты, разводные ключи и ружья. Их перемежали зелёные тентованные грузовики и даже БТР, которые вместо того, чтобы защищать порядок, примкнули к этим рассейским майдаунам. До самолёта оставалось всего 3 часа. Пробка ехала очень медленно. Из соседних авто он краем уха услышал, что за Химками проверяют документы выезжающих. И чаще бьют по роже, чем по паспорту. Одной из положительных черт Пугаева был прагматичный реализм, благодаря коему он и поднялся, и догадывался, что рожа у него характерная. Видимо, дальше придётся идти пешком, ибо времени в обрез.

Промёрзнув насквозь на трескучем ноябрьском морозе, и пару раз нарвавшись на очень подозрительных личностей и злых собак, он, запыхавшись, подходил к терминалу аэропорта. До самолёта оставалось ещё 20 минут, вполне возможно успеть. Тут его грубо оттолкнула недёшево одетая девушка с криком «пропусти, чмо вонючее, мне в бизнес класс, и то ли специально, то ли случайно наступила шпилькой на его ботинок. Взвыв от боли и накопившейся ярости, Виталий схватил её за грудки, и прорычал в лицо — «ты чо, сучка крашенная, куда прёшь, обурела, людей совсем не видишь?». Она завизжала, и попыталась его ударить, но Виталий весил раза в 3 больше, и поэтому легко её заломал, а на помощь ей никто не спешил, напротив, многие улыбались, и даже поддерживали — «накаталась бизнес классами, пора и честь знать», и многое другое, не очень приличное. Пока разбирались, самолёт улетел.

Что делать — не понятно. Попытка купить другие билеты не увенчалась успехом. Во-первых на ближайший месяц все были распроданы, во-вторых, заблокировали SWIFT, и карточкой расплатиться не получалось, а кошелёк у него в очереди куда-то пропал. Он вышел в холодную осеннюю ночь. Хоть пара бутылок водки, предусмотрительно взятых с собой никуда не пропали! Никаких сил на самообладание уже не было, и он раз за разом прикладывался к бутылке. Дальше мелькали какие-то заборы, рожи, машины, и снова заборы. У одного из них он остановился по зову желудка. Неприятные ощущения оборвались мгновенной темнотой.

Охренело, поганое быдло — сплюнул на грязное, вонючее, толстое тело, лежащее в собственных испражнениях хозяин забора и виллы, стоящей за ним. Вытер бейсбольную биту об пальто мышиного цвета и снова запер ворота и поёжившись от холода, побежал к дому.