Превосходство изобразительного искусства над любыми другими жалкими искусствами, включая строевую песню

Десять лет назад написанная мной история о нарядах на КМБ во ВВМУПП. Не редактирую даже.

Наряд по кухне, для взвода (класса) в него заступавшего, ничем особо замечательным не выделялся. Та же черная работа, только в помещении: чистка двух ванн картошки на весь следующий день, постоянный поднос поварам продуктов к котлам и вынос помоев, в большинстве своем от исходных продуктов слабо отличавшихся. Морской романтики не особо много. Разве что в том, что на каждом из нас надеты тельняшки.

Особняком стоит только аттракцион «Дискотека»: это мытье алюминиевых мисок, ложек и котлов после 400 человек. Три раза в сутки – ужин, завтрак и обед. Притом воду, которой это все моется, назвать горячей трудно, а никаких «моющих» в то время не было. Не знаю, как сейчас, но не думаю, чтобы что-то поменялось. А посуда должна быть и чистой, и не жирной: старшина проверит. Не понравится – все опять высыплется в чан с водой и дискотека наберет повторные обороты.

Но интереснее всего были «зондеркоманды», формировавшиеся в течение дня из залетчиков. Повода для того, чтобы вечер твой перестал быть томным, достаточно было любого: опоздание в строй или разговоры в нем – самые распространенные. Ну и за всякие попытки рационализаторства казарменного быта, беспорядок в тумбочке или еду в ней, курение в неположенном месте…

Суворовцы и нахимовцы в «зондеркоманды» попадали редко, в основном за что-то реально крутое. Так как влетать по-мелочи предыдущие два года нас уже отучили. Например, я с боевым товарищем раз попали за то, что во время чистки картошки ночью умудрились нажарить ее два противня в закрытой и опечатанной кухне.

Причем поесть ее удалось только мне: товарищ в процессе жарки перепутал какую-то химию в банке с панировочными сухарями и занят был отмыванием рта. Чтобы не сегодня, так завтра что-то поесть. А когда нас «накрыли», то картошку я отдавать старшинам не собирался: раз уж ее не судьба была отнести нашим, то она вся «случайно» упала на пол. Жестокое такое отрицалово сочли отягчающим обстоятельством.

После вечерней поверки, заключавшейся в построении и неоднократном зачитывании списка роты перед стоящими по стойке «смирно» бойцами-кээмбэшниками (каждый раз, когда старшине чудился шёпот, шорох или какое дуновение, список читался заново), залетчики собирались и строились отдельно. Шла раздача кармических итогов дня.

Курившие в неположенном месте направлялись на рытье «окопа для стрельбы с лошади стоя» – ямы размерами 2 на 2 метра и 2 метра в глубину. Те, чей залет был меньшим, получали фонари, полиэтиленовые пакеты и отправлялись в лес, растущий на территории лагеря, собирать мусор. Норма была в руках – полный пакет. С учетом того, что темень непроглядная, а лес убирается по два раза в сутки во время приборок штатных, то это не такая и удача.

«Отрицалово» или «гребаные нахимовцы и суворовцы», как говорил старшина, меньше чем на «Белый аист» не нарабатывали: это противогаз на голову и по 50 ведер дерьма из выгребной ямы-туалета, расположенного за казармой. Часа на три работы, надо сказать. Не самой позитивной в том еще плане, что в оставшееся до утра надо успеть простирнуть шмотье от впитавшегося запаха и верить в то, что оно до утра высохнет.

И по этому же поводу, о еде. Как я уже чуть выше писал, в тумбочке ее хранить запрещалось. Мало того, что это – залет, так еще и старшинам она уйдет. А есть хочется всегда, так что консервы… закапывались в лесу. И днем, когда было полчаса свободного времени, появлялась возможность их откопать и перекусить.

Мой брат-2, который проходил КМБ в нашем же лагере только в 1993 году, когда я уже переходил на четвертый курс, рассказывал, что они с друзьями (жрать одному – величайшее преступление и нормальному казарменному обитателю в жизни в голову это не придет) так спешили в свое свободное время успеть откопать – поесть и успеть на построение, что ножом при открывании консервы один из них другому ножом пробил ладонь. И они сначала все съели, а потом уже перевязались…

Распорядок дня на КМБ плотный: занятия, приборки, занятия, приборки, наряды, сон. И когда среди всего этого человекоедения вдруг объявили… набор в хор художественной самодеятельности, то вчерашние школьники неслабо удивились. Какой хор?! Что за дурдом?!

Но были люди, которые не удивились и как только вопрос об этом был озвучен, незамедлительно вышли из строя и объявили, что они – добровольцы! Все были бывшими нахимовцами и суворовцами.

Старшина улыбнулся, переспросил еще раз. Школьники молчали, а нахимовцы подтвердили: пение в хоре – это одна из частей нашей жизни, чем расстрогали до слез художественную руководительницу.

Секрет раскрылся буквально через несколько минут: хор репетировал свои песенки в то самое время, когда может и более музыкальные, но менее опытные будущие моряки согнувшись в три погибели вкалывали на уборках территории и прочей ненужной физической работе. А то и вместо занятий.

В итоге: школота работала, «служивые» пели. Все как в жизни. Записался ли я в хор? Нет. Петь не обучен, мандолину не люблю и в коллективе стараюсь не играть. Но я знал, что еще пара дней и будет набор в самую блатную из блатных каст. Что в армии, что в зоне – в художники! А это – первые люди после писаря и водителя командира. В чем-то даже более свободные.

Так и произошло: когда объявили набор в художники, то я и Серега с погонялом «Лёня» (нахимовец, естественно) не только абсолютно спокойно получили эти должности, но еще и получили право подбирать себе помощников по необходимости. Для авральных работ.

Два года рисования патриотических стенгазет и Боевых листков в своих бурсах даром не прошли: мы могли (уверен, что и сейчас сможем) нарисовать что угодно, к чему угодно из чего попало в любой промежуток времени. А командирское «Торопиться не надо – к утру должно быть готово!» вызывало только радость: пока одни вкалывают, другие горло дерут, мы в своей каптерке пили чаи. Вместо всего, включая зарядки и вечерние поверки. А выиграв первый смотр стенгазет, а потом и последующие, получили от командира роты карт-бланш на свободный распорядок дня вообще.

Что доказывает превосходство изобразительного искусства над любыми другими жалкими искусствами, включая строевую песню. Старшин это бесило, но художник в армии и флоте свят, что корова в Индии. Хоть на стену лезь.

Николай Камнев