Пока я раскачиваюсь на написание статьи о целой науке создания обуви в СССР, предлагаю вниманию эту — весьма занимательную— тему. Благо мои публикации никому не показывают, так что нам вряд ли придется лицезреть ответные свидетельства о любовных подвигах каких-нибудь ярых сторонников руки...Невидимой, конечно же!
Начну с религии. Думаю, карта говорит сама за себя. Единственное пояснение— цвет. Черный— это атеисты/другое; синий—протестанты; красный—католики. Желтая линия— старая граница между Западной и Восточной Германией. Карта составлена на основании последних данных Statistical Offices немецких земель.
Каким образом постсоциалистической части Германии удалось остаться...хотя бы в настоящем? Однажды при проведении одного из опросов на тему религии исследователям вообще не удалось найти там ни одного человека моложе 28 лет, который бы верил в бога.
И почему бывшая советская Россия так массово скатилась в средние века прямехонько к библейским виршам, сочиненным невежественными кочевыми “перстами божьими”? А то и к язычеству.
Или в ГДР осталось еще какое-то наследие, которого пока хватает, чтобы не хлебать этот “опиум”? Действительно, при беглом ознакомлении со списками Форбса можно заметить, что Восточной Германии, например, совсем нечем похвастаться в плане наличия почетных миллиардеров, несмотря на то, что в целом эта страна находится на третьем месте по числу трудолюбивых эксплуататоров — их там целых 114.
Есть свои выдающиеся олигархи в Чехословакии, Польше, Венгрии, однако ни один из миллиардеров бывшей ГДР, если таковые вообще имеются, не удостоился чести быть упомянутым в статье Bloomberg на тему разбогатевших ̶“̶н̶а̶ ̶к̶р̶у̶ш̶е̶н̶и̶и̶ ̶к̶о̶м̶м̶у̶н̶и̶с̶т̶и̶ч̶е̶с̶к̶о̶й̶ ̶с̶и̶с̶т̶е̶м̶ы̶”̶ на общественном труде и достижениях бывших социалистических государств.
Зато самое большое количество таких деятелей— конечно же в РФ. Живут, здравствуют и, начиная с конца девяностых, размножаются как заправские бактерии. Впрочем, сравнение не вполне удачное—ведь большинство из них полезные. Я имею в виду бактерии, конечно же. Интересно, кто же это для них так старается и поддерживает такие замечательные условия, стабильность и контроль?
А по поводу любовных дел—это, как выяснилось, одно из преимуществ социалистической системы. На площадке, где впервые опубликовали карту религиозных пристрастий, пользователи из бывшей ГДР рассказали о положительных моментах жизни при социализме. В их числе: отсутствие безработицы, обеспеченность жильем, социальная защита, уверенность в завтрашнем дне и ...насыщенная любовная жизнь.
Оказывается, в 1990-х годах немецкие исследователи провели ряд опросов на предмет интимных отношений и выяснили, что женщины в ГДР, жившие при социализме, испытывали в два раза больше...орга ̶н̶и̶змов, чем женщины в Западной Германии при капитализме.
Антрополог Университета Пенсильвании Кристен Годси написала целую книгу о том, что в социалистическом обществе женщины получают больше удовлетворения от отношений с возлюбленным. Кристин, к сожалению, как и полагается буржуазному исследователю, рассматривает ситуацию с точки зрения метафизика, то есть видит часть проблемы, но отказывается замечать всю картину в развитии и с взаимосвязями, которая как раз и дает ключ к разрешению.
Кристен заклинило на проблеме одного только неравенства женщин. Автор объясняет, что в буржуазном обществе процветают консервативные порядки, выражающиеся в том, что капиталистическое государство не желает брать на себя ответственность по защите недееспособного населения и перекладывает эту заботу на плечи женщин.
Именно женщины вынуждены брать на себя роль сиделок, если в семье болеют дети или другие члены семьи. Всё бы ничего, поскольку женщины всегда заботились о детях и немощных, однако в буржуазном обществе такой труд не особенно ценится— даже вообще не считается за труд!— и, безусловно, никем не оплачивается. В этом кардинальная разница—вспомним, что при социализме у женщин были оплачиваемые отпуска по уходу и больничные, и за ними сохранялось рабочее место.
Почему бы и нет? Мы все участвуем в общественном производстве и создаем товары и услуги, в которых воплощен наш труд. Вот эту стоимость воплощенного в товарах труда в социалистическом обществе и пускают на нужды всех, включая тех, кто оказался нетрудоспособным. Куда лучше, чем отдавать те же суммы в загашники частных собственников—у них скоро не только репы треснут от всех суперяхт и недвижимостей, но и все остальное.
Представьте себе, сколько школ и больниц можно построить на средства, вложенные в создание одной из массивных яхт? То же самое с воспитанием детей—даже если у человека нет своих, то, возможно, один из представителей юного поколения, выращенный на средства с его труда, создаст какое-нибудь действенное средство для продления жизни или препарат для борьбы с болезнями, улучшив таким образом качество жизни этого самого бездетного индивида. Не говоря уже о простом участии в том же самом общественном производстве. Или все же лучше отдать эту сумму на содержание чьей-то яхты?
В капиталистическом же обществе, по словам Кристен, ситуация, когда женщины остаются наедине с проблемой ухода за домочадцами, сложилось благодаря тому, что работодатели— те самые собственники— испокон веку платят больше мужчинам.
Это относится и к дореволюционной России: “На вопрос, почему ходит в мужском костюме, подсудимая ответила, что если бы носила женскую одежду, то за эту же работу получала бы не более 3-5 руб. в месяц вместо 12-15 рублей...”
Женщина в представлении собственников— всегда потенциальная мать, даже если она последний трансгендер, поэтому она чаще всего зарабатывает меньше отца семейства и ей действительно приходится оставаться дома с ребенком или больным родственником— в том числе и потому что ее доход меньше, чем мужчины. Получается замкнутый круг, экономическая зависимость от суженного и прочие кошмары, которые не дают женщине расслабиться и получать полноценное удовольствие.
Тем не менее, после всех этих изящных сентенций Кристен умудряется заявить, что не хочет жить при социализме, потому что это, по ее мнению, диктатура. Замечать противоречие в том, что она, напротив, только что описала полную экономическую зависимость от работодателя и партнера, Кристен не хочет и настаивает, что можно изменить порядок, заставив работодателей платить женщинам побольше, обеспечить их оплачиваемыми отпусками и заставлять мужчин помогать им по дому. В то время как “работодатели” лихо обделяют и мужчин в плане оплаты труда, если уж на то пошло.
Тем более, что заставить господствующий класс отказаться от их эффективных замашек можно только при условии, что они лишатся руля, то есть перестанут быть господами. А при таком раскладе мы оказываемся...при социализме! Тогда уже даже никого заставлять не нужно. Она же сама нам рассказала, что у и женщин, и у мужчин появляется социальная защита, которая в свою очередь дает вожделенную экономическую независимость, уверенность в завтрашнем дне, стабильность и удовлетворение, в том числе и в личной жизни.
Да, очень трудно увидеть лес, если смотреть на одно единственное дерево у себя перед носом. А еще труднее в таком случае бороться с обширным лесным пожаром, заливая водой только это самое дерево—можно стараться до посинения, но пожар от этого не угаснет.
Поразительно то, что Кристен в какой-то момент начинает буквально цитировать Маркса— сетует на то что отношения между людьми утратили человечность, потому что при капитализме товаром становятся не только все вещи, но и чувства и эмоции.
А происходит это прежде всего потому, что сам человек с его рабочей силой становится объектом торговли, ведь он ее продает работодателям— всегда за гораздо меньшую стоимость, чем та, которую он вкладывает посредством труда в кусок металла для того, чтобы он стал общественно полезной частью какой-нибудь машины или приспособления— отсюда и унизительное положение. И не только женщин, но и мужчин.
Кроме самих собственников, но они тоже рабы системы: справедливо жалуются, что постоянно огребают от невидимой руки— да хотя бы за время пандемии, чтобы далеко за примерами не ходить. Разве они могут предоставлять оплачиваемые отпуска, если сами едва выживают из-за того, что товары и услуги не пользуются спросом у лишившихся работы и обедневших граждан?
В то время как другие— матерые монополисты—становятся единоличными владельцами целых сфер производства и покупают любых законодателей, каких только пожелают. И попробуйте заставьте их платить больничные или хотя бы налоги.
В общем, как ни крути, выходит одно— мы имеем дело с гнусной и никчемной экономической системой, и в ней всем по-своему плохо. Даже у миллиардеров нет ничего значимого, кроме дармовых миллиардов. Только некоторые пока не замечают этого дремучего леса из-за ярких упаковок одинакового барахла под разными марками, не ахти какого качества, которым их завлекают и отвлекают на каждом шагу.
Оценили 13 человек
27 кармы