День в истории. Ледяной поход.

22 февраля 1918 года начался Ледяной (Первый Кубанский) поход белогвардейской Добровольческой армии. Один из предводителей российских декоммунизаторов профессор Андрей Зубов ныне пафосно заявляет: «Звезда Ледяного похода — потухла ли она, закатилась ли? Да, не освободили герои-добровольцы Россию, но они дали пример, самый, может быть, замечательный во всей русской истории. Пример самоорганизации на добро, пример свободного жертвенного подвига. Если нам дорого будущее нашей страны, мы должны суметь сделать то, что сделали они, эти три тысячи шестьсот восемьдесят три человека. вышедшие в ночь ледяной задонской степи. Мы должны суметь объединиться на добро, сколь бы малоперспективным с точки зрения политики и стратегии не было наше устремление».

Сильно сказано, да? А теперь посмотрим, как «самоорганизовались на добро» эти самые участники Ледяного похода. Вот это пишет не какой-нибудь мерзкий коммуняка, а вспоминает участник того самого Ледяного похода белогвардеец Роман Гуль в своей книге, которая так и называется — «Ледяной поход». Он описывает, как белые взяли селение Лежанка. Краткий итог его словами: «Вечером, в присутствии Корнилова, Алексеева и других генералов, хоронили наших, убитых в бою.

Их было трое. Семнадцать было ранено. В Лежанке было 507 трупов».

Откуда же взялись эти гекатомбы трупов? Этого Роман Гуль, надо отдать ему должное, тоже не скрывает:

«Из-за хат ведут человек 50—60 пёстро одетых людей, многие в защитном, без шапок, без поясов, головы и руки у всех опущены.

Пленные.

Их обгоняет подполк. Нежинцев, скачет к нам, остановился — под ним танцует мышиного цвета кобыла.

«Желающие на расправу!» — кричит он.

«Что такое? — думаю я.— Расстрел? Неужели?» Да, я понял: расстрел, вот этих 50—60 человек, с опущенными головами и руками.

Я оглянулся на своих офицеров.

«Вдруг никто не пойдёт?» — пронеслось у меня.

Нет, выходят из рядов. Некоторые смущённо улыбаясь, некоторые с ожесточёнными лицами.

Вышли человек пятнадцать. Идут к стоящим кучкой незнакомым людям и щёлкают затворами.

Прошла минута.

Долетело: пли!.. Сухой треск выстрелов, крики, стоны...

Люди падали друг на друга, а шагов с десяти, плотно вжавшись в винтовки и расставив ноги, по ним стреляли, торопливо щёлкая затворами. Упали все. Смолкли стоны. Смолкли выстрелы. Некоторые расстреливавшие отходили.

Некоторые добивали штыками и прикладами ещё живых.

Вот она, гражданская война; то, что мы шли цепью по полю, весёлые и радостные чему-то, — это не «война»... Вот она, подлинная гражданская война...

Около меня — кадровый капитан, лицо у него как у побитого. «Ну, если так будем, на нас все встанут», — тихо бормочет он».

Г-н Зубов историк, и уж конечно, он читал широко известные воспоминания Романа Гуля. Но мечтает вновь «самоорганизоваться на добро» и «повторить»... А считающие себя наследниками красных в это время жуют сопли про «антиавторитарных левых», про страшные-ужасные «крымские расстрелы» белого офицерства 1920 года, и так далее. Право же, у классовых врагов вроде проф. Зубова бывает полезно иногда поучиться! Хотя бы для того, чтобы, как они, уметь твёрдо сказать: если надо, можем повторить!

Источник.