Попытка перевести молодую Советскую Россию под внешнее управление закончилась плачевно для тех, кто пытался. Георгий Чичерин продемонстрировал высший пилотаж — своего рода «дипломатическое айкидо» с сокрушительным для Европы результатом.
10 апреля 1922 года начала работу «Общеевропейская финансовая и экономическая конференция». Впоследствии она получит простецкое название — Генуэзская, по месту проведения. Именно здесь представители молодой Советской республики разорвут международную изоляцию и поставят Европу на место.
Георгий Чичерин, Вацлав Воровский, Леонид Красин, Максим Литвинов, Ян Рудзутак, Адольф Иоффе и другие представители русской делегации на Генуэзской конференции. 1922 год. Музей Революции в Москве. Фото: РИА Новости
Поиск внятной информации о том, как конкретно это произошло — труд нелёгкий. Высока вероятность того, что в сетевых, скажем, энциклопедиях наткнёшься на ложь, припудренную «умными» фразами. Вроде этой: «Фактически основным вопросом было стремление европейских стран к аккомодации с коммунистическим режимом в Москве».
Вообще «аккомодация» — термин медицинский, и обозначает не что иное, как «подстраивание под что-либо». Самый беглый взгляд на то, что происходило в Генуе, демонстрирует весьма любопытную вещь. Ни о каком «подстраивании под коммунистический режим» не может быть и речи. Налицо жёсткая попытка объединившейся для такого дела Европы поставить молодую Советскую Республику в коленно-локтевую позицию.
Помощь или грабёж?
Два главных вопроса, которые надлежало рассмотреть на конференции, звучали так: «Восстановление Европы» и «Восстановление России». Именно эти слова фигурировали в объёмном докладе лондонских экспертов по экономической ситуации — основном документе, вокруг которого всё и вертелось.
Сказать, что повестка дня лжива насквозь, наверное, нельзя. Во всяком случае, первая часть — «Восстановление Европы» действительно волновала умы и была главной целью ведущих европейских держав.
Но что касается второй части, «Восстановления России», то здесь всё гораздо интереснее.
Команда лондонских экспертов пребывала в полной уверенности, что без иностранного капитала это дело никак нельзя провернуть. А потому полагала, что требования, выставленные этим самым иностранным капиталом, будут советскими представителями приняты если не полностью, то хотя бы с оговорками.
Были эти требования довольно интересными. Предполагалось, что РСФСР признает все долги царской России — и довоенные, и военные. А также вернёт национализированные иностранные предприятия их прежним хозяевам. Планировалось также создать Комиссию русского долга с ураганными полномочиями. В частности, Комиссия должна была определять доходные статьи советского бюджета, например, отчисления с налогов, сборов и обложений, предназначенные для обеспечения уплаты долга, а в случае необходимости контролировать и даже ведать сбором этих сумм. Неплохое начало, правда?
Дальше — больше. Согласно требованию европейских держав, иностранцы, предъявляющие претензии к советскому правительству, имеют право требовать возврата процентов по недополученной в годы революции прибыли. Кроме того, им предоставлялось право эксплуатировать принадлежащие им предприятия при полной свободе найма и увольнения рабочих.
«Кому я должен, всем прощаю»
Назвать это «Восстановлением России» никак нельзя. Это называется иначе: «Отдайте нам всё, а потом и всё остальное тоже. Мы будем собирать прибыль, а вам за это достанется международное признание».
Иными словами, Россию планировалось перевести под внешнее управление.
Вероятно, Европа ожидала, что русские повздыхают, да и подпишут соответствующие документы. Но советский представитель Георгий Чичерин обладал поистине боксёрской реакцией.
По совокупности старых обязательств Россия оказывалась должна Западу 18 млрд. 496 млн. золотых рублей. Плюс ещё 1 млрд. 300 млн. золотых рублей — общая стоимость всех иностранных предприятий в России.
А ущерб от интервенции иностранных держав во время Гражданской войны составил 39 млрд. золотых рублей.
Предложение Чичерина подкупало своей простотой:
«Мы признаем свои долги, а вы уж тогда признайте свои».
Пресса взвыла:
«Во-первых, они приглашены на равных правах на конференцию, что означает на деле признание советского правительства. Во-вторых, они ничего не дали взамен признания, они не подписали ни экономических, ни финансовых соглашений. В-третьих, судьба конференции передана в руки Москвы».
Взвыли и официальные лица. Английский премьер Ллойд Джордж выразился крайне недипломатично:
«Если таковы требования господина Чичерина, то ему не было нужды вообще приезжать на конференцию».
Слабое звено
На самом деле нужда была. И довольно серьёзная. РСФСР действительно находилась в международной изоляции.
В единоборстве айкидо один из базовых принципов гласит: «Если ты силён и высок ростом, это твоё преимущество. Если нет — это тоже преимущество, только им надо уметь воспользоваться».
Чичерин умел. И моментально нашёл ещё одного изгоя — побеждённую в Первой Мировой Германию.
От Генуи до городка Рапалло примерно 30 км. Именно там РСФСР и Германия заключили свой сепаратный договор. Условия волшебные. Полный отказ от взаимных претензий. Полное взаимное дипломатическое признание. И серьёзный бонус большевикам — Германия отказалась от прав на свои предприятия, которые в Советской России перешли в руки народа.
Первая ласточка весны не делает, это правда. Но в дипломатии иногда бывает с точностью до наоборот. Работает принцип «все побежали, и я побежал». Теперь Советская Россия могла ссылаться на этот прецедент. И ждать, что рано или поздно все остальные государства так или иначе прогнутся и заключат соглашения по советским лекалам. Собственно говоря, примерно так и вышло в течение ближайших 10-15 лет.
Как советская Россия первый мирный договор с Германией заключила
К 1922 году западные союзники поняли, что они натворили порядочно косяков, перекраивая Европу и формулируя положения Версальского мирного договора: от унижения Германии и исключения России из международной дипломатии до создания Югославии (Сербия и Хорватия на протяжении своей многовековой истории никогда не принадлежали к одному политическому объединению).
Но больше всего «демократические страны» заботил вопрос выплаты репараций Германией. Желательно в твердой валюте. Ну, на худой конец Ллойд Джорджа (премьер-министр Великобритании от Либеральной партии 1916 - 1922) – чистым золотом.
Да, в 1921 году товарищи немцы выплатили свой первый взнос в счет репараций. Аж миллиард марок! Но они совершили это… отпечатав бумажные марки (Ха-ха!) и продав их на открытом рынке как валюту. А в 1922 году Германия начала мягко «настаивать» на моратории на выплату своих долгов.
И вот, у товарищей капиталистов созрел (как им казалось) гениальный план. Все было просто как двери:
1) уломать большевиков признать долги царской России;
2) Заставить Россию платить вместо Германии - поскольку у Германии также были претензии к России. А Россия была должна Франции, Великобритании и губернатору острова Борнео.
И вот в 1922 году в Рапалло, приморском городке неподалеку от Генуи, состоялась такая себе мирная конференция. (Впоследствии сие действо получило название «Генуэзская конференция»)
Естественно, типа смилостивившись, пригласили двух «изгоев» международной дипломатии - Германию и Россию. Как думали представители Антанты (прежде всего Великобритании): для окучивания лохов.
Советский министр иностранных дел Георгий Чичерин (аристократ по рождению) дураком не был. А уж лохом – тем более. И он прекрасно понимал: по какому вопросу будут охмурять советскую делегацию.
Для начала Чичерин решил просто запутать товарищей капиталистов.
Он предложил повестку дня, до того всеобъемлющую, что ее нельзя было ни практически претворить в жизнь, ни проигнорировать со стороны демократических правительств. Эта повестка дня включала в себя ликвидацию оружия массового уничтожения, созыв международной экономической конференции и введение международного контроля на всех водных путях.
Хитро!
Откажетесь обсуждать, господа – будете в лице мирового сообщества «клятыми» империалистами и поджигателями очередной войны. Согласитесь – замучаетесь формулировать резолюции и писать меморандумы. До второго пришествия, в которое большевики (естественно) не верили.
Но Чичерин чувствовал себя аутсайдером в Генуе. Однако не более, чем члены германской делегации. Тех вообще заставляли униженно дожидаться в приемных, отказывали в частных консультациях и всячески игнорировали.
К концу первой недели этого бардака… простите - конференции как Берлин, так и Москва были обеспокоены тем, что их могут натравить друг на друга.
И вот… После полуночи 22 апреля 1922 года один из помощников Чичерина позвонил германской делегации и предложил организовать днем встречу где-нибудь в тихой, уютной кафешке города Рапалло.
Мол, посидим, поговорим за жизнь… Все оплачено.
Встретились. Где Чичерин сходу предложил примерно следующее:
- Хер Ратенау (глава немецкой делегации)! А не послать ли нам Антанту к ебе*ей матери?
Немцы согласно закивали головами. Даже не дожидаясь натужных попыток переводчика донести смысл сказанного.
Здесь же (на коленке) составили нехитрый договор:
- Германия и советская Россия устанавливают дипломатические отношения в полном объеме;
- договаривающиеся стороны отказываются от каких-либо взаимных претензий;
- стороны предоставляют друг другу статус наибольшего благоприятствования.
И подписали.
Когда Ллойд Джорджу доложили о подобной «зраде», было уже слегка поздно. Теперь высокомерный англичанин униженно и уныло торчал у телефона - пытался лично дозвониться немцам, чтобы предложить встречу, в которой он так надменно отказывал.
Дозвонился.
И был послан на…
Впрочем, в официальной истории - в книге Кеннана Джорджа «Россия и Запад при Ленине и Сталине» содержится более приличная фраза.
Ратенау выдержал приличную паузу, чтобы потрепать нервы британскому премьеру, а потом ответил: «Le vin est tire; il faut le boire» (Вино откупорено; его следует выпить).
………..
Вот такую агрессивную политику проводила большевистская Россия на заре своего существования. Вместо того, чтобы интегрироваться в Европу, которая хотела ободрать её как липку.
Источник: http://www.aif.ru/society/hist...
Источник: http://naspravdi.info/novosti/...
Оценили 33 человека
59 кармы