У Александра Васильевича Горбатова полководческих орденов было больше, чем у подавляющего большинства маршалов Советского Союза.
У него их было 5: два ордена Суворова 1-й и один 2-й степени, по одному ордену Кутузова 1-й и 2-й степени.
У Георгия Жукова было два ордена Суворова 1-й степени.
У Константина Рокоссовского — орден Суворова 1-й степени и орден Кутузова 1-й степени.
У Александра Василевского — орден Суворова 1-й степени.
Больше у генерала Горбатова было и орденов Красного Знамени — 4.
Александр Горбатов прожил долгую и трудную жизнь. Из прожитых им 82 лет 46 он находился на действительной военной службе, прошел боевой путь от унтер-офицера кавалерии во время Первой мировой войны до командующего войсками Прибалтийского военного округа в звании генерала армии.
Его военная карьера шла зигзагами.
Если в Гражданскую войну Александр Васильевич командовал взводом, эскадроном, полком, отдельной кавалерийской бригадой, то в 1921-м его опять назначают командиром эскадрона. Однако в том же 1921-м он вновь командует полком, а в 1928-м — бригадой. С 1931 года Горбатов служит помощником командира, а с 1933-го — командиром кавалерийской дивизии в Киевском военном округе.
В 1937 году Александр Васильевич занимает пост заместителя командира 6-го кавалерийского корпуса в звании комбрига. Казалось, военная служба не предвещала ничего страшного. Но в июле 1937-го во время чисток среди командного состава Красной Армии Горбатова отстранили от должности, а в сентябре 1937-го исключили из партии и отчислили в распоряжение Управления по командному и начальствующему составу РККА.
В марте 1938 года он был восстановлен в партии и назначен заместителем командира 6-го кавалерийского корпуса, но в октябре 1938-го был уволен в запас и арестован. Во время следствия к Горбатову применялись пытки, но виновным себя он не признал.
Александр Горбатов 8 мая 1939 года был осужден по статье 58 УК РСФСР («Контрреволюционные преступления») на 15 лет лишения свободы и 5 лет поражения в правах. Этим же приговором он был лишен воинского звания комбрига. Судебное заседание длилось пять минут... Наказание отбывал на Колыме, заболел цингой. Но ему повезло.
По ходатайству ряда военачальников, в том числе и наркома обороны СССР С.К.Тимошенко, Александр Васильевич попал в число военных, которые, как и будущий маршал К.К.Рокоссовский, 3 марта 1941 года были освобождены и восстановлены в звании. После лечения в санаториях в апреле того же года он получил назначение на должность заместителя командира 25-го стрелкового корпуса Харьковского военного округа.
Почерк победителя
Великая Отечественная война стала главным делом в жизни генерала Горбатова. Вклад Александра Васильевича в победу велик и еще ждет своих исследователей. Можно только предполагать, каким взглядом посмотрел бы генерал в глаза писателю Виктору Астафьеву с его утверждением о том, что немцы были «завалены трупами».
...Имя Горбатова стало известно всей стране в 1943 году после битвы на Курской дуге. В июне 1943 генерал был назначен командующим 3-й армией. Командующий фронтом талантливый военачальник М.М. Попов ознакомил Горбатова с положением дел в армии:
«Врылась в землю, засиделась в обороне, в прошлом провела ряд неудачных наступательных операций... Не буду характеризовать командиров, чтобы не привязывать вашего мнения к своему. Скажу одно: безнадежных нет. Нужна работа и работа, — как с генералами, так и с солдатами».
До начала наступления на Орел оставалось две недели. 3-й армии отводилась вспомогательная роль — обеспечить фланг 63-й армии, имевшей несравненно больше сил и средств, наступавшей в более узкой полосе. И тут новый командарм поразил всех — и представителя Ставки Г. К. Жукова, и свой штаб. И, как выяснилось вскоре, и немцев. Горбатов предложил отвести 3-й армии самостоятельный участок прорыва с форсированием реки Зуши.
«Сначала Г.К. Жуков отнесся с недоверием и к моим опасениям и к моим предложениям, а относительно ввода в полосе 3-й армии танкового корпуса и армии даже заметил с усмешкой:
— Вы, товарищ Горбатов, все хотите по-кавалерийски, налетом, шапками закидать противника.
Подумав немного, сказал:
— Пожалуй, это было бы неплохо, но планирование уже закончено, а до наступления осталось мало времени, и третья армия не успеет изготовиться. Я заверил, что успеем».
В кратчайший срок Горбатов смог оценить солдат и руководство своей армии, в котором не поменял никого и с которым дошел до Победы. Армия показала, на что способны русские люди, когда получают достойного предводителя.
План Горбатова вполне оправдался. 5 августа Орел был освобожден. В тот же день в Москве впервые в истории Великой Отечественной войны был дан салют в честь освобождения Орла и Белгорода.
«...Ни одна операция нами не осуществлялась «по трафарету», — пишет А.В. Горбатов. — Всякий раз мы старались принимать решения, отвечающие именно данному случаю... Дело, однако, не только в этом. Даже в то время, когда я находился на высоких командных должностях, отношения с подчиненными, несмотря на мою требовательность, не ограничивались служебной официальностью.
Может быть, солдаты и молодые командиры чувствовали, что мне пришлось за мою жизнь много перенести нелегкого, не знаю, — во всяком случае, с их стороны встречал по большей части открытость и нечто личное, вполне уживающееся с уважением к старшему. Память сохранила много лиц, немало и имен».
...Но в июне—июле 1941-го до побед 1943—1945-го было еще далеко. Под Витебском, «не доехав километра три до переднего края обороны, я увидел общий беспорядочный отход по шоссе трехтысячного полка. В гуще солдат шли растерянные командиры различных рангов. На поле рвались отдельные снаряды противника, не причиняя вреда».
Между этих толп, бредущих на восток, мечется комбриг Горбатов.
«По отношению к самым старшим я переступал границы дозволенного: сильно себя ругал, испытывал угрызения совести, но ведь порой самые добрые слова были бессильны... Мне, только что вернувшемуся в армию, казалось это плохим сном, не верилось, что видел своими глазами; лишь несгибающиеся пальцы правой руки и ноющая кисть подтверждали действительность».
Деморализованные, плохо обученные войска 25-го корпуса попали в окружение, комкор Самохвалов с офицерами штаба — в плен. Незадолго до этого Горбатов был ранен в ногу немецким автоматчиком и отправлен в госпиталь.
В октябре 1941 года Горбатов назначен командиром 226-й стрелковой дивизии, отступившей к Харькову. «Я был весьма доволен. Во-первых, получил самостоятельную работу, во-вторых, ту работу, которая мне нравилась больше всего».
По восемь — десять часов проводились тактические занятия с солдатами и командирами, стрельбы от зари и до зари, а также борьба с распространившимся мнением о непобедимости противника.
Чтобы внести перелом в сложившееся положение дел, Горбатов по собственной инициативе организует один за другим несколько внезапных ударов по немцам, уже самоуверенным, отсиживающимся зимой в деревнях и селах, между которыми оставались большие промежутки, не занятые войсками. Возглавляет эти рискованные вылазки сам, хорошо понимая, что в случае плена обратной дороги ему, недавно возвращенному с Колымы, не будет.
Количество захваченных Горбатовым трофеев и пленных удивило командование армией. В декабре 1941 года командарм В.Н. Гордов вручил Горбатову генеральскую папаху и орден Красного Знамени. Ряд новшеств, введенных Горбатовым в методы и способы ведения боя, были затем включены в Боевой устав пехоты (БУП - 1942 г.).
Александр Васильевич убеждается, что в тех случаях, когда знающий командир дивизии сам определяет объекты для частных операций, силы и время для внезапного нападения — «противник имел обычно потери в два, три, а то и в четыре раза больше, чем мы».
«Другое дело, когда тебе издалека все распишут... В этих случаях результат почти всегда бывал один: мы не имели успеха и несли потери в два-три раза больше, чем противник».
Здесь же, под Харьковом, Горбатов, стремившийся любым путем избежать лобовых атак, обескровливающих полки, вступает в резкий конфликт с новым командармом К.С. Москаленко. В первом издании книги «Годы и войны» он назван без фамилии, просто «командармом», но всем было ясно, о ком идет речь. А ведь Маршал Советского Союза К.С. Москаленко в 1962 — 1983 годах занимал пост главного инспектора Министерства обороны СССР — заместителя министра обороны СССР! Надо полагать, Кирилл Семенович имел возможности повлиять на судьбу книги «Годы и войны» и ее автора...
В марте 1942 года командарм характеризует действия строптивого комдива как «преступные». Горбатов так описывает объяснение, состоявшееся у командующего фронтом маршала Тимошенко: «Доведенный оскорблениями до белого каления, в запальчивости я, показывая рукой на командарма, ответил:
— Это не командарм, это бесплатное приложение к армии, бесструнная балалайка».
В ответ на упрек в резкости выражений, Александр Васильевич говорит: «Я сказал то, что думаю. За пять дней наши дивизии захватили не одну сотню пленных, десятки орудий и минометов, и все потому, что действовали по своей инициативе, вопреки приказам командарма. Все руководство командарма заключается в самом беспардонном отношении к подчиненным. Мы только и слышим: «Гитлеру помогаешь, фашистам служишь, предатель!» Надоело слушать и бесконечную брань.
Неужели командарм не понимает, что своим поведением не мобилизует подчиненных, а только убивает их веру в свои силы? Подобные оскорбления я слышал в Лефортовской тюрьме от следователя и больше слушать не хочу. Сначала я думал, что командарм позволяет себе так разговаривать только со мной, недавно прибывшим с Колымы. Но это трафарет и применяется к каждому из подчиненных...»
Тимошенко, как и ранее, на стороне Горбатова, которому советует не горячиться. Москаленко молчит...
В результате в июне 1942-го его «задвинули» на должность штабного инспектора – и это в то время, когда грамотные командиры были на вес золота.
Именно тогда немцы, опрокинув все планы Ставки, прорвали оборону и покатились к Волге. Бросив штаб, Горбатов поспешил к командующему Сталинградским фронтом Андрею Еременко и попросил поручить ему какое-нибудь дело потруднее. Поручили – но потом опять отозвали в резерв…
Смел и прям Горбатов и в разговоре в ноябре 1942 года с членом ГКО, секретарем ЦК ВКП (б) Г.М. Маленковым. «Скажите, товарищ Горбатов, почему мы оказались на Волге?» — спрашивает он у Горбатова, уже имевшего большой авторитет в армии.
Поначалу генерал отвечает общими фразами, но затем переходит к сути вещей:
«Основной причиной неудач является то, что нам не хватает квалифицированных кадров... Кто ведает этим вопросом в Главном управлении кадров НКО?.. Саша Румянцев. По-моему, генерал Румянцев больше подходит для роли следователя, чем для роли заместителя Верховного Главнокомандующего по кадрам... Идет война, соединения несут потери, получают пополнение...
Все они способны умереть за нашу Родину, но, к сожалению, не умеют бить врага, и в округах их этому не учат. А происходит все это потому, что этим руководит Ефим Афанасьевич Щаденко. Нужно заменить его седовласым и хотя бы безруким или безногим генералом, который знает в деле толк».
Генералы А. Румянцев и Е. Щаденко от своих постов были освобождены.
Горбатов считал, что и высоких чинов генерал не может верно оценить обстановку, не видя своих солдат, не побывав на самом краю. Опасные поручения выполняет он в ходе Сталинградской битвы, когда служил инспектором кавалерии Юго-Западного, а затем Донского фронта (хотя эту штабную должность он явно не любил).
«Мне приходилось жестко требовать наибольшего приближения командиров к боевым порядкам. Результаты сказывались немедленно: управление боем улучшалось, командиры твердо держали в руках свои части и подразделения», — пишет Горбатов. И сам часто бывает в самом пекле...
Хранила судьба Горбатова и 17 февраля 1945 года, когда буквально на его глазах снаряд разорвался у «виллиса» командующего фронтом И.Д. Черняховского...
...Каждая операция, проведенная армией Горбатова, оказывалась ошеломляющей для немцев. Полностью оформляется его блистательный полководческий почерк. Александр Васильевич хорошо изучил сильные и слабые стороны немцев, сильно боявшихся окружения, обхода и охвата флангов.
В БЕСЕДЕ С АЛЕКСАНДРОМ ТВАРДОВСКИМ ГЕНЕРАЛ ИЗЛОЖИЛ СВОЕ КРЕДО: «Уменье воевать не в том, чтоб как можно больше убить противника, а насколько возможно больше взять в плен. Тогда и свои будут целы»
Такой подход не раз приводил к столкновениям с начальством – однажды даже с отличавшимся выдержкой Рокоссовским, который требовал развивать наступление после взятия Рогачева. Невольным свидетелем «скандала» оказалась Нина Александровна, которая многие версты войны прошла рядом с мужем (никаких «походно-полевых жен»!). Она услышала, как за стенкой резко отодвинули стул. Рокоссовский повысил голос:
«Смирно! Приказываю: 3-й армии продолжить наступление на Бобруйск. Повторите приказ!»
Горбатов твердо ответил:
«Стоять «смирно» буду, а армию на тот свет не поведу!»
К счастью, вскоре дело замяли. Подтвердилась правота командующего армией: немцы, как он и предвидел, сумели организовать новый мощный удар... В мемуарах Рокоссовский писал:
«Поступок Александра Васильевича только возвысил его в моих глазах».
Любил Горбатов и обмануть врага установкой макетов орудий, ложными перемещениями, шумом танковых моторов и прочими тщательно продуманными средствами дезинформации.
Перед прорывом к Днепру немцы в течение десяти — двенадцати суток тратили огромное количество снарядов, нервозно обстреливая ложные цели. «Было видно, что он придал большое значение нашим мероприятиям. Потом противник, вероятно, понял наш обман, — он перестал реагировать на наши выдумки. Но мы на большее и не рассчитывали», — с некоторым юмором пишет командарм.
Особое значение Горбатов, при недостатке собственного боекомплекта, придавал умелому использованию оружия и боеприпасов, захваченных у хорошо снабжавшихся немцев.
Горбатов требовал от своих командиров точных знаний о противнике, о собственных соседях, предложений об активных действиях.
«Я обошел передний край каждой дивизии... Лишь выслушав все ответы на вопросы — мои и прибывших со мной генералов и офицеров, — я давал указания. Если ответы казались мне неудачными, помогал наводящими вопросами, добиваясь, чтобы подчиненные сами приходили к правильной мысли».
Всегда изучавший до тонкостей обстановку на стыках с соседними армиями, Горбатов то просит у Рокоссовского прирезать к своей полосе дополнительные километры, то — вернуть их обратно, чтобы с небольшого плацдарма перейти в решительное наступление к Днепру с освобождением Гомеля. Командующий 1-м Белорусским фронтом поддерживает Горбатова в этих «комбинациях», хотя слышится в голосе Рокоссовского «ирония и легкая усмешка».
«И вот — позвонив командующему, как всегда в 17 часов, я доложил о результатах первого дня. Константин Константинович только сказал:
— Да неужели это правда?
— Да, правда, — ответил я. Тогда он воскликнул:
— Так развивайте, жмите сколько хватит сил! Это отлично — и неожиданно...»
Как пишет Горбатов, обобщая уроки смелой и доведенной до конца операции:
«Как ни велика была наша вера в боеспособность армии, действительность превзошла ожидания. Мы считали бы большим достижением, если бы прошли пятидесятикилометровое расстояние до Днепра к исходу четвертого дня; но армия выполнила эту задачу на сутки раньше, в условиях, когда даже патроны доставлялись самолетами У-2».
...В феврале 1944-го Горбатов перед форсированием Днепра попросил объединить войска его армии с соседней армией.
«Тогда не пройдет и десяти дней, заверил я, как мы прогоним противника на восточном берегу с его плацдарма и захватим еще больший плацдарм за Днепром... Такое необычное и смелое до нахальства предложение в практике взаимоотношений между командармами поразило даже К. К. Рокоссовского, заслуженно пользующегося большим авторитетом и привыкшего к самым разнообразным планам и замыслам.
Командующий фронтом, обращаясь к начальнику штаба генерал-полковнику М.С. Малинину, с усмешкой сказал:
— А что, если поверить обещанию товарища Горбатова и согласиться с его предложением? Только куда тогда девать штаб и командующего 63-й армии?»
В итоге командарм-63 В.Я. Колпакчи (можно представить, с какими чувствами) был отправлен в резерв Ставки, а Горбатов, как и обещал (естественно, рискуя головой), форсировал Днепр и захватил выгодный плацдарм.
Правда, имея приказ наступать дальше на Бобруйск, Горбатов переходит к обороне. После подхода к немцам трех танковых дивизий и другого крупного усиления, после того, как за один день цифра потерь армии выросла на треть, Горбатов отказался наступать, несмотря на категорический приказ командующего, лично приехавшего на командный пункт.
«Я понимал, что значит не выполнить боевой приказ и, оставшись в одиночестве, думал о том, что делать. Решил: вместо убийства армии подставить под удар свою голову...
Это был первый случай, когда мы разошлись во мнениях с таким авторитетным и бесконечно любимым и уважаемым войсками и лично мною военачальником, каким был Константин Константинович Рокоссовский».
Верховный Главнокомандующий поддержал на сей раз Горбатова. Сам К.К. Рокоссовский в книге «Солдатский долг» писал:
«Александр Васильевич Горбатов — человек интересный. Смелый, вдумчивый военачальник, страстный последователь Суворова, он выше всего в боевых действиях ставил внезапность, стремительность, броски на большие расстояния с выходом во фланг и тыл противнику. Горбатов и в быту вел себя по-суворовски, — отказывался от всяких удобств, питался из солдатского котла.
Суворовские принципы помогали ему воевать. Но подчас А.В. Горбатов понимал их чересчур прямолинейно, без учета изменившихся условий...» Вспоминая о случае неподчинения приказу, К.К. Рокоссовский пишет: «Поступок Александра Васильевича только возвысил его в моих глазах. Я убедился, что это действительно солидный, вдумчивый военачальник, душой болеющий за порученное дело».
Война — дело тяжелое, а разбирать многие сложности во взаимоотношениях наших военачальников еще долго предстоит историкам...
Выступая 17 июня 1944 года с докладом в штабе 1-го Белорусского фронта перед началом операции «Багратион», Горбатов вновь предложил свой план наступления армии, существенно отличавшийся от директивного. Прибывший из Ставки Г.К. Жуков не раз прерывал доклад резкими репликами. Командиру одного из корпусов сказал: «Как вижу, вы все смотрите в рот Горбатову, а своего мнения не имеете!» Но Рокоссовский утверждает решение командарма-3. Жуков препятствовать не стал, а позднее, в ходе прорыва немецкой обороны, поддержал Горбатова и помог ему.
В мемуарах «Воспоминания и размышления» Г.К. Жуков высоко оценил Горбатова: «И можно сказать, он вполне мог бы успешно справиться и с командованием фронтом, но за его прямоту, за резкость суждений он не нравился высшему руководству...»
После опалы и глубокой изоляции Жукова в 1957 году, вопреки всем «рекомендациям», постоянно бывали у маршала лишь несколько человек; в их числе и А.В. Горбатов.
Нина Александровна Горбатова так вспоминала не раз случавшиеся споры ее мужа с Г. К. Жуковым во время войны:
«Приедут с рекогносцировки или с какого-то совещания с командирами, там у них вроде прошло все как положено, спокойно... И вот пьют они чай, обсуждают предстоящую или прошлую операцию, и вдруг разойдутся их мнения, и уж тут сцепятся так, что искры летят. А потом помолчат, пофыркают — и опять ничего, будто и не гневались».
3-я армия успешно завершила участие в операции «Багратион», захватив 27 900 пленных, составивших значительную часть из той заснятой кинохроникой колонны, которую провели вскоре по центру Москвы.
16 февраля 1945 года командующий войсками 2-го Белорусского фронта К. К. Рокоссовский и член Военного совета фронта Н.Е. Субботин отмечали действия войск 3-й армии
«по прорыву глубоко эшелонированной обороны противника на западном берегу реки Нарев... и вступление войск в Восточную Пруссию... На второй день операции противник силами вновь введенной танковой дивизии «Великая Германия» в содействии с другими частями нанес удар по выдвинувшейся вперед группировке войск армии.
В этот критический момент гв. генерал-полковник Горбатов, лично находясь в боевых порядках частей 35 и 41 СК, проявляя смелость и решительность, отразил все контратаки противника и этим обеспечил развитие успеха главной группировки войск фронта...
За хорошо подготовленную, умело и успешно выполненную боевую операцию гвардии генерал-полковник Горбатов достоин награждения орденом Суворова I степени».
К этому времени А.В. Горбатов был награжден орденами Суворова I и II степеней, Кутузова I и II степеней. И.В. Сталин пересмотрел представление. А.В. Горбатову было присвоено звание Героя Советского Союза.
В своих мемуарах Александр Васильевич пишет:
«Сейчас, много лет спустя, невольно задумываешься, в чем же заключалась основная причина успешных войск 3-й армии. Ведь армия ни разу не находилась в резерве Ставки, не была и во втором эшелоне фронта, имела малочисленные дивизии и вместе с тем добивалась больших успехов при сравнительно малых потерях в людях, технике и в вооружении. Что способствовало этому? Прежде всего возросшее мастерство, знание своего дела и понимание воинского долга, а самое главное — доблесть и героизм рядовых, сержантов, офицеров и генералов».
В дивизиях Горбатова каждый промежуток между боями использовался для творчески продуманных учений. Этой части полководческого искусства много внимания уделено в книге «Годы и войны».
Последний год войны 3-я армия встретила на границе Восточной Пруссии. Ее передали 3-му Белорусскому фронту, которым командовал молодой генерал армии Иван Черняховский. Он сразу понравился Горбатову тем, что не стеснял самостоятельности подчиненных, прислушивался к их советам. После взятия города Мельзак (ныне Пененжно в Польше) два генерала назначили встречу на развилке шоссе, и на глазах Горбатова комфронта был смертельно ранен осколком снаряда. 25 марта 3-я армия вышла к Балтике, и за умелое руководство ею Александр Васильевич получил «Звезду» Героя. «Это память о Черняховском», – сказал он жене, и на глаза его – редкий случай – навернулись слезы.
Армию Горбатова перебросили к Берлину, но в штурме города она не участвовала. Зато встретилась на Эльбе с американцами, и командующий 9-й армией США генерал Уильям Симпсон 27 мая 1945 года вручил генералу Горбатову орден «Легион Почета». После гибели в автокатастрофе первого коменданта Берлина Николая Берзарина Горбатов занял его место, впервые в жизни окунувшись в водоворот административных проблем. Спустя полгода он с облегчением покинул Берлин, заняв привычную для него должность командующего армией.
Хозяйственная хватка Александра Васильевича также обращает на себя внимание. На территории Польши, находясь в одной из дивизий, Горбатов услышал рассказ офицера, получившего письмо от отца из разоренного немцами Донбасса. Для восстановления шахт остро не хватало крепежного леса. Слушая об этом в густом сосновом бору, Горбатов решает помочь шахтерам. Но узнает от члена Военного совета армии И.П. Коннова о запрете вывозить лес из Польши.
«Я думал в это время, — вспоминает Горбатов. — «Что же делать? Не посчитаться с Постановлением Государственного комитета обороны — это дело слишком плохое. Отказать шахтерам в их просьбе — тоже нехорошо». Я вспомнил, сколько вырублено у нас леса за войну, а здесь у меня перед глазами были большие массивы строевого леса.
Обращаясь к члену Военного совета, я сказал:
— Иван Прокофьевич! Дело это необычное. Давай решим так: будем считать, что ты мне ничего не говорил об этом Постановлении, а я о нем не знаю... А если уж случится несчастье, всю вину возьму на себя».
После отправки около 50 тысяч кубометров леса прибыла комиссия из Москвы. В четырехчасовой беседе Горбатов откровенно рассказал обо всем...
«Наконец, как договорились ранее, председатель тройки позвонил мне по телефону ВЧ.
— Докладывал Сталину, он выслушал внимательно. Когда доложил, что вас предупреждал генерал Конное, он спросил, от кого я это узнал. И когда я доложил, что от самого Горбатова, Сталин удивленно переспросил:
«От самого Горбатова? — а потом добавил: — Да, это на него похоже. Горбатова только могила исправит», — и в заключение сказал: «Преступление налицо, но, поскольку, как вы говорите, он не преследовал личной выгоды, на деле надо поставить точку».
В 1945 году, уже после Победы, прославленному генералу Горбатову, будущему командиру ВДВ пришлось снова форсировать войсками Одер. И снова с риском для жизни.
В июне 1945 года боевого генерала назначат комендантом освобожденного Берлина. Ответственность огромная, но если не брать на себя сверх меры – толку не будет. К этому времени стоял вопрос вывода третьей армии домой, в Советский Союз.
Неожиданно оказалось, что забрать с собой трофейные грузовики для работы на восстановлении порушенного фашистами хозяйства нельзя.Наши американские «союзники» вдруг очень обеспокоились судьбой простых немцев. Сами при этом западный Берлин просто грабили, везли в США станки и ценности пароходами.
Но допустить, чтобы Советы усилились хотя бы этими грузовиками янки не могли. Были установлены лимиты по вывозу в Союз трофейной техники. По линии Одера на всех мостах выставили совместные советско-американские заставы. Доложили Горбатову, так мол и так, армия вынуждена убыть на Родину без техники.
Боевой генерал призадумался и вызвал начальника инженерных войск.— Ну что, далеко ли у Вас понтоны, что наводили при форсировании Одера? Надо бы тряхнуть стариной.
В течение двух суток были наведены понтонные переправы через Одер. По ним в Советский Союз пошли сотни «контрабандных» грузовиков. Когда об этом доложили Сталину, тот приказал никаких мер к нарушителю не предпринимать. После чего вождь сам вызвал генерала по ВЧ.
— Вы, товарищ Горбатов, наверное думаете, что это Вам сойдет с рук? Эти Ваши бандитские проделки? Что Вы там вытворяете?!
— Никак нет, товарищ Сталин, — не смутившись ответил битый жизнью генерал,
— Мы выполняли приказ Ставки по форсированию Одера. Сначала под огнем врага на Берлин. Теперь – обратно, домой. Мосты почему-то захвачены американцами. Вот мы и…
— За Одер я Вам два месяца назад уже Звезду Героя подписал, товарищ Горбатов. Второй раз награждать не буду. С американцами сами объясняться будете!
Сотни трофейных грузовиков благополучно прибыли в Советский Союз и отправились на разбор развалин и новые стройки.
Как вспоминал сам генерал Горбатов, будущий «батя» ВДВ, особисты его отчего-то не любили. Боевой генерал был нрава крутого и совершенно не привык оглядываться на авторитеты. Делал что считал справедливым и необходимым в бою.
В первые дни войны оказался в Витебской мясорубке и был с небольшим отрядом отрезан фашистами от своих. Горбатов не сдался – собрал по дороге разрозненно отступающих бойцов и личным примером увлек их в бой.
Четыре дня с импровизированным «батальоном» Горбатов удерживал по Смоленском многократно превосходящие силы врагов. Там же он был тяжело ранен в ногу и прихрамывал до конца войны. Залеживаться в госпитале не стал, отпросился на фронт едва зажили раны. Трость на войне не сыщешь, а нога болит. Так и ходил боевой генерал по позициям, опираясь на тяжелую суковатую палку.
Особисты на генерала поглядывали с подозрением. Самовольничает, приказы отдает сам и вообще с Колымы приехал. Ему бы тоже сотрудников особого отдела обходить десятой дорогой. Но не таков был генерал Горбатов.
В 1942 году генералу доложили, что один из особистов приказал разобрать деревенскую избу вдовы на бревна. Бревна понадобились, чтобы перекрыть скаты блиндажа для особого отдела. Генерал не стал разводить сопли. Доковылял до особиста и принялся без лишних слов лупить того своей тяжеленной палкой куда попадет.
Особист еле унес ноги, а крепкая суковатая палка генерала переломилась. О ЧП тут же донесли в центр. Дошла история и до товарища Сталина. Доложили, правда, добросовестно, все как было.
И про переломленную палку генерала. И про разобранную вдовью избушку. На вопрос что же теперь делать с опальным командиром вождь помолчал и сказал:
- Что делать, что делать… Отправьте товарищу Горбатову хорошую легкую трость. А то мы на него особистов не напасемся.
Горбатов, получив тросточку, тоже намек понял и больше рукоприкладством не занимался.
Остался верен себе Александр Васильевич и после войны. В 1946 году жёстко говорит о беззакониях органов госбезопасности с И. Серовым. Тот угрожает, причем «попытка Серова осуществить свою угрозу была длительной и серьезной, это я постоянно чувствовал, особенно в 1947—1948 годах. Что помешало Серову это осуществить — понять не могу».
Наверно, можем мы предположить, генерала вновь спасло заступничество Сталина (хотя личных встреч у них не было). Кстати говоря, Горбатов до конца своих дней считал Сталина достойным Верховным Главнокомандующим.
Генерала армии Александра Васильевича Горбатова личный состав уважительно называл «Батей» и говорил о нём с гордостью: «Этот генерал бережёт наши жизни».
Свидетель подписания исторического акта о капитуляции нацистской Германии.
Всего за годы войны имя легендарного командарма 16 раз упоминается в приказах Верховного Главнокомандующего.
В марте 1950 года Горбатов неожиданно для себя получает назначение командующим Воздушно-десантными войсками. Мудрость и житейский опыт Александра Васильевича проявились с первых дней пребывания в новой должности. Горбатов с удовлетворением отмечал смелость и сноровку десантников. В то же время новый командующий отметил тот факт, что на учениях войска десантировались только в хорошо знакомой местности, а также медлительность в захвате района и при переходе к обороне. Он требовал, чтобы впредь сразу же после приземления, не теряя на одной минуты, подразделения приступали к решению задач.
Бескомпромиссный характер и верность принципу сохранения жизней подчинённых и на новом поприще давали свои результаты. На одном из учений он стал свидетелем схождения в воздухе двух парашютистов. Отметив мужество десантников, всё же решил разобраться в причинах случившегося и ряда других похожих случаев. Убедившись, что подобные инциденты происходили с куполами парашютов новой системы, несмотря на мощное противодействие промышленности и недовольство военного руководства, Горбатов добился, чтобы на вооружение ВДВ поступали проверенные парашюты предыдущей серии, которые хоть и дороже в производстве, но гораздо надёжнее.
Для командующего, как и на войне, цена человеческой жизни была выше амбиций и ведомственных интересов. Таким же образом Александр Васильевич добился отмены снабжения войск ненужными или устаревшими образцами вооружения и экипировки.
И всё-таки одной из главных заслуг на данном посту десантники по праву считают умение Горбатова разбираться в людях.
Именно он заметил командира 37-го гвардейского воздушно-десантного корпуса Василия Маргелова.
Командующий войсками Дальневосточного военного округа Маршал Советского Союза Родион Малиновский также хорошо знал перспективного молодого командира 37-го гвардейского воздушно-десантного корпуса, поэтому на приёме у министра обороны они, не договариваясь, предложили рассмотреть на должность командующего ВДВ кандидатуру Маргелова. Это назначение состоялось, когда Горбатов стал командующим войсками Прибалтийского военного округа.
Таким образом, один «Батя» сдал дела другому «Бате», как впоследствии будут называть в «крылатой пехоте» Василия Филипповича, с именем которого связано фактически второе рождение Воздушно-десантных войск.
Кроме Золотой Звезды Героя, пяти полководческих орденов, четырех орденов Красного Знамени А.В.Горбатов был награжден тремя орденами Ленина, орденом Октябрьской Революции, двумя орденами Красной Звезды, многими медалями, Почетным оружием, а также иностранной наградой — орденом «Легион Почета» степени командора (США, 1945).
Несмотря на все испытания трагической судьбы, Горбатов не держал обиды на Родину, остался настоящим советским генералом – из тех наших военачальников, которые ничего не жалели для Победы, для Отечества. Да, репрессии в Красной Армии коснулись ни в чем неповинных командиров. Но, оказавшись на фронте, перед лицом врага, они сумели подавить в себе личные обиды. Они думали, прежде всего, о судьбе Родины, о том, что будет с их семьями, если фашистам удастся поработить наше Отечество. Осознав все это, советские воины дрались с врагом не на жизнь, а на смерть.
Источник: https://www.sb.by/articles/nes...
Источник: http://www.stoletie.ru/sozidat...
Источник: https://pikabu.ru/story/neudob...
Оценили 59 человек
89 кармы