В конце 1960-х годов прошлого века в военно-исторической науке и в сознании советских граждан была вложена и зафиксирована одна догма, канон – текст «Директивы № 1 от 21.06.41.г.». Текст этот стал «каноническим» и гуляет по военно-исторической литературе скоро уж полвека.
Запущена в оборот данная «Директива №1» была самим маршалом Г.К. Жуковым. Этот текст должен был подтвердить утверждение Г.К. Жукова и всех его коллег-маршалов о том, что именно так и приводили в боевую готовность исключительно в ночь на 22 июня войска на границе, в западных округах.
А до этого никаких мероприятий по повышению боевой готовности в этих округах не проводилось вовсе, и только благодаря настойчивости генерала Жукова и маршала Тимошенко они смогли убедить упирающегося и боящегося Гитлера и «провокаций» Сталина, и привели, наконец, в боевую готовность части западных округов.
Но из-за того, что приведение в боевую готовность состоялось так поздно, фактически за пару часов до нападения гитлеровской Германии на СССР, то оно, это приведение в боевую готовность, конечно же, запоздало, и развертывание частей тоже запоздало.
И соответственно поражения Красной армии на начальном этапе войны, как и разгром первых дней на границе, произошли исключительно по прямой вине тирана-Сталина. А значит и тот же разгром целых дивизий находящихся в спящих казармах в том же Бресте – тоже на совести злодея Сталина…
Но об этой"Директиве № 1" писано- переписано, даже фильмы есть, поэтому не будем на ней останавливаться, поговорим о другой...
Итак, Директива от 18 июня 1941 года...
Что любопытно. Всякое упоминание, даже намеки на существование директивы от 18 июня 1941 г. исчезли. Без малого полвека назад исчезли. Поэтому установить её номер, а также координаты хранения в архивах сейчас едва ли возможно. А ведь следует вспомнить, что именно Жуков стал министром обороны и получил доступ ко всем архивам.
Но «Не в силе Бог — но в Правде»!
Следы этой телеграммы всё же остались, причём не только в письменном виде, но прежде всего там, где их менее всего жаждал бы увидеть маршал Жуков. Они остались в протоколах следствия и судебного разбирательства по делу арестованных вместе с Павловым Д.Г. командиров Западного особого военного округа, санкцию на арест и привлечение к суду которых утвердил лично Жуков.
Эта телеграмма не обнаружена историками в архивах РФ. По крайней мере, на сегодняшний день положение именно таково. Зато чёткое упоминание об указанной выше телеграмме содержится на 70‑м листе 4‑го тома следственного дела по обвинению командования ЗапОВО, где зафиксировано показание начальника связи генерала А. Т. Григорьева:
«И после телеграммы начальника Генерального штаба от 18 июня войска округа не были приведены в боевую готовность…»
Как отмечает Арсен Мартиросян, аналогичные упоминания есть и в ответах опрошенных после войны по указанию Сталина генералов, которые перед войной командовали войсками в западных округах (материалы комиссии под руководством генерал-полковника А. П. Покровского).
С этой целью были заданы пять вопросов участникам указанных событий, занимавшим в начальный период различные должности в войсках военных округов:
"1. Был ли доведен до войск в части, их касающейся, план обороны государственной границы; когда и что было сделано командованием и штабами по обеспечению выполнения этого плана?
2. С какого времени и на основании какого распоряжения войска прикрытия начали выход на государственную границу и какое количество из них было развернуто до начала боевых действий?
3. Когда было получено распоряжение о приведении войск в боевую готовность в связи с ожидавшимся нападением фашистской Германии с утра 22 июня; какие и когда были отданы указания по выполнению этого распоряжения и что было сделано войсками?
4. Почему большая часть артиллерии находилась в учебных центрах?
5. Насколько штабы были подготовлены к управлению войсками и в какой степени это отразилось на ходе веде ния операций первых дней войны?"
В 1989 году "Военно-исторический журнал" с № 3 начал печатать ответы советских генералов на эти вопросы, поочередно посвящая одну статью в номере ответам на один поставленный вопрос. Успел опубликовать ответы на первые два вопроса и, как только очередь дошла до вопроса "Когда было получено распоряжение о приведении войск в боевую готовность?..", - публикация безо всяких объяснений со стороны журнала была прекращена.
Гареевы и анфиловы вовремя спохватились. Но и из того, что журнал успел напечатать, стало ясно, что в Прибалтийском особом военном округе это распоряжение было получено задолго до войны всеми соединениями. Генералы этого округа ответили:
"Генерал-полковник танковых войск П. П. Полубояров (бывший начальник автобронетанковых войск ПрибОВО).
16 июня в 23 часа командование 12-го механизированного корпуса получило директиву о приведении соединения в боевую готовность. Командиру корпуса генерал-майору Н. М. Шестопалову сообщили об этом в 23 часа 17 июня по его прибытии из 202-й моторизованной дивизии, где он проводил проверку мобилизационной готовности. 18 июня командир корпуса поднял соединения и части по боевой тревоге и приказал вывести их в запланированные районы. В течение 19 и 20 июня это было сделано.
16 июня распоряжением штаба округа приводился в боевую готовность и 3-й механизированный корпус (командир генерал-майор танковых войск А. В. Куркин), который в такие же сроки сосредоточился в указанном районе".
"Генерал-лейтенант П.П. Собенников (бывший командующий 8-й армией).
...Командующий войсками округа решил ехать в Таураге и привести там в боевую готовность 11-й стрелковый корпус генерал-майора М.С. Шумилова, а мне велел убыть на правый фланг армии. Начальника штаба армии генерал-майора ГА. Ларионова мы направили обратно в Елгаву. Он получил задачу вывести штаб на командный пункт.
К концу дня были отданы устные распоряжения о сосредоточении войск на границе. Утром 19 июня я лично проверил ход выполнения приказа. Части 10, 90 и 125-й стрелковых дивизий занимали траншеи и дерево-земляные огневые точки, хотя многие сооружения не были еще окончательно готовы. Части 12-го механизированного корпуса в ночь на 19 июня выводились в район Шяуляя, одновременно на командный пункт прибыл и штаб армии".
"Генерал-майор И.И. Фадеев (бывший командир 10-й стрелковой дивизии 8-й армии).
19 июня 1941 года было получено распоряжение от командира 10-го стрелкового корпуса генерал-майора И.Ф. Николаева о приведении дивизии в боевую готовность. Все части были немедленно выведены в район обороны, заняли ДЗОТы и огневые позиции артиллерии. С рассветом командиры полков, батальонов и рот на местности уточнили боевые задачи согласно ранее разработанному плану и довели их до командиров взводов и отделений.
В целях сокрытия проводимых на границе мероприятий производились обычные оборонные работы, а часть личного состава маскировалась внутри оборонительных сооружений, находясь в полной боевой готовности".
В Западном ОБО, которым командовал Павлов, приказ о приведении войск в боевую готовность отдан не был. Предатель Павлов вверенные ему армии даже в лагеря не вывел.
В Киевском ОБО, судя по ответам генералов, командующий округом генерал-полковник Кирпонос творил какие-то странные дела, тем не менее часть войск и в КОВО вовремя получила распоряжение на приведение себя в боевую готовность:
"Генерал армии М.А. Пуркаев (бывший начальник штаба КОВО).
13 или 14 июня я внес предложение вывести стрелковые дивизии на рубеж Владимир-Волынского укрепрайона, не имеющего в оборонительных сооружениях вооружения. Военный совет округа принял эти соображения и дал соответствующие указания командующему 5-й армией.
Однако на следующее утро генерал-полковник МЛ. Кирпонос в присутствии члена военного совета обвинил меня в том, что я хочу спровоцировать войну. Тут же из кабинета я позвонил начальнику Генерального штаба и доложил принятое решение. Г. К. Жуков приказал выводить войска на рубеж УРа; соблюдая меры маскировки".
"Генерал-майор П.И. Абрамидзе (бывший командир 72-й горно-стрелковой дивизии 26-й армии).
20 июня 1941 года я получил такую шифровку Генерального штаба: "Все подразделения и части Вашего соединения, расположенные на самой границе, отвести назад на несколько километров, то есть на рубеж подготовленных позиций. Ни на какие провокации со стороны немецких частей не отвечать, пока таковые не нарушат государственную границу. Все [89] части дивизии должны быть приведены в боевую готовность. Исполнение донести к 24 часам 21 июня 1941 года".
Точно в указанный срок я по телеграфу доложил о выполнении приказа. При докладе присутствовал командующий 26-й армией генерал-лейтенант Ф.Я. Костенко, которому поручалась проверка исполнения".
А хрущевские мошенники продолжают уверять своих доверчивых читателей, что, дескать, Сталин верил Гитлеру и, вопреки предупреждениям гениального Жукова, приказ на приведение войск в боевую готовность так и не дал.
Клеветники на Сталина уже не могут талдычить об отсутствии приказа на приведение войск в боевую готовность и вынуждены о нем упоминать, хотя и с крайне глупыми "разъяснениями".
К примеру, в "Военно-историческом архиве", № 1 за 2005 год, в комментариях к походным дневникам генерала П.А. Белова редакция пишет:
"В ночь на 20 июня 1941 года штаб 9-й армии (штаб Одесского военного округа) по инициативе начальника штаба был выведен на полевой командный пункт, а войска и авиация приведены в полную боевую готовность".
Можно было бы, конечно, посмеяться этой "инициативе начальника штаба", но нужно и понять редакцию: столько десятилетий брехали людям про неприведение войск в боевую готовность, а теперь надо отказываться от этой брехни. Это, конечно, не просто...
Источник: Юрий Мухин. Если бы не генералы! Проблемы военного сословия. Москва "ЯУЗА" 2007.
Рукописи не горят
История эта давняя. Все началось с того, что в «Сборник боевых документов ВОВ» ( СБД ) № 33 каким-то непостижимым образом "затесался" (причем даже не в самом начале, а на восьмом месте, после документов июЛя 1941 г.) приказ командира 12 МК генерал-майора Шестопалова № 0033 от 18 июня. От 18 июня, т.е. отданный за пять дней до фактического начала боевых действий.
Серия СБД составлялась в середине 50-х и была номинально рассекречена еще в 1964 г. (реально доступна стала только в конце 80-х годов). Все, что предшествовало неожиданному и внезапному вероломному нападению, было в этих сборниках старательно обойдено молчанием. Но вот, то ли по ошибке, то ли по скрытому благому умыслу, один предвоенный документ выскочил из мешка .
Приказ № 0033 украшен грифом "Совершенно секретно. Особой важности", что для документов корпусного уровня является большой редкостью. Содержание под стать грифу (обратите внимание на дату и время.)
«1. С получением настоящего приказа привести в боевую готовность все части.
2. Части приводить в боевую готовность в соответствии с планами поднятия по боевой тревоге, но самой тревоги не объявлять. Всю работу проводить быстро, но без шума, без паники и болтливости, имея положенные нормы носимых и возимых запасов продовольствия, горюче-смазочных материалов, боеприпасов и остальных видов военно-технического обеспечения. С собой брать только необходимое для жизни и боя.
3. Пополнить личным составом каждое подразделение. Отозвать немедленно личный состав из командировок и снять находящихся на всевозможных работах. В пунктах старой дислокации оставить минимальное количество людей для охраны и мобилизационные ячейки, возглавляемые ответственными командирами и политработниками.
4. В 23.00 18.6.41 г. частям выступить из занимаемых зимних квартир и сосредоточиться...
Дальше идет длинный перечень литовских топонимов. Суть же дела в том, что все конечные пункты маршрутов находятся в лесах ! И на этом забота о скрытности выдвижения еще не заканчивается:
"Марши совершать только в ночное время. В районах сосредоточения тщательно замаскироваться и организовать круговое охранение и наблюдение...»
Куда и зачем короткими ночными переходами двинулся 12-й мехкорпус, т.е несколько тысяч бронированных и обычных машин, тракторов, броневиков и танков? Понятно, что генерал Шестопалов все это не сам придумал. Но «понимать» - это одно, а утверждать — другое.
И вот, в мае 2012 г. рассекречивается группа архивных дел по 12 МК, в частности — ЦАМО, ф. 3447, оп.1, д. 29. На первой странице дела читаем:
«...В 23-10 16 (шестнадцатого) июня был получен из штаба ПрибОВО секретный пакет особой важности («серия А»). Пакет был вскрыт по приказу капитана Ефимова [коллизия в том, что командование корпуса находилось в тот момент в Радвилишкес, в расположении 202-й моторизованной дивизии корпуса; в Елгава, в штабе корпуса за старшего оставался пом. начальника оперативного отдела штаба капитан Ефимов — М.С.]... 17.6 (точное время в документе не указано) шифром доложено командиру корпуса генерал-майору Шестопалову о получении указанной директивы...»
Сам текст директивы штаба ПрибОВО пока не рассекречен и недоступен. Правда, давным-давно (с 1990 г.) известно, что 11 июня командующий ПрибОВО и ЧВС (тов. Кузнецов и Диброва) провели целый час в кабинете Сталина — что для командования округа (да еще и не самого крупного и мощного) было делом весьма необычным.
Компанию им при этом составили нарком обороны Тимошенко, начальник Генштаба Жуков, нарком госбезопасности Меркулов и главный армейский политработник Запорожец. Вот через пять дней после этой встречи и появилась директива особой важности, не рассекреченная по сей день. «После того» и «вследствие того» - категории разные. Но совпадение интересное...
Еще одно интересное наблюдение можно сделать, читая недавно рассекреченные документы дивизий, входивших в состав 12 МК (23 тд, 28 тд, 202 мд), полков и батальонов, входивших в состав этих дивизий.
Что мы видим? В приказе корпуса слова «учения» НЕТ вовсе. В отданных на его основе приказах дивизий сначала полностью, дословно повторяется первый абзац приказа Шестопалова («самой тревоги не объявлять... быстро, без шума и болтливости... все необходимое для жизни и боя...»), а затем появляется фраза про «совместные с другими родами войск учения». В документах полков и батальонах — ТОЛЬКО учения!
И настойчиво повторяемые требования о строжайшей секретности, запрете работать радиостанциям на передачу, запрете любых перемещений бойцов (не только гремящих танков) в светлое время суток. Категорически запрещается составлять винтовки в «пирамиды» — в любое время, включая прием пищи и сон, оружие должно быть рядом с бойцом! В день положено составлять по четыре (!) оперативные сводки. Сводки, начиная с 18-19 июня, идут с номерами 1, 2, 3... В сводках слова: «Положение противника без изменений..
(Кому интересно смотрите здесь: https://pamyat-naroda.ru/docum...
Здесь: https://pamyat-naroda.ru/docum...
Ниже приведены некоторые сканы документов из архивов
Боевой журнал 12МК с 18.06. 41 (ВОСЕМНаДЦАТОГО ????)...
«18.06.41 г. На основании директивы Военного Совета Прибалтийского Особого военного округа по корпусу был отдан приказ за № 0033 о приведении в боевую готовность частей корпуса, выступлении в новый район и сосредоточении...».
Без прямого распоряжения высшего советского руководства Военный Совет Прибалтийского округа не мог дать такую директиву.
Приказ о выдаче "смертных медальонов"...
Ремарка: Приказ НКО от 15.03. 1941 года об Учете потерь и погребении в Красной Армии в военное время... (Если вышли научения, как некоторые "историки" говорят, зачем срочно выдавать "смертные медальоны"...)
Имеются приказы на получение карт мобилизационного времени, об уничтожении групп самолётов с символикой иностранного государства (Ага... типа не провоцировать противника), о недостаточности боеприпасов и срочном их пополнении... и это всё ДО 22 июня... находясь в районах сосредоточения...
- В Сборнике боевых документов Великой Отечественной войны (выпуск 33), вышедшем в Воениздате в 1957 году, опубликовано донесение штаба 12 механизированного корпуса ПрибОВО о боевых действиях корпуса в период с 22 июня по 1 августа 1941 года. В нем говорится:
«18.06.41г. На основании директивы Военного совета Прибалтийского Особого военного округа по корпусу был отдан приказ за №0033 о приведении в боевую готовность частей корпуса, выступлении в новый район и сосредоточении…»;
В тот же, богатый событиями день 18 июня командующий ПрибОВО генерал-полковник Ф.И.Кузнецов подписывает пространный, многостраничный Приказ № 00229. Там, в частности, сказано:
"… Начальнику зоны противовоздушной обороны к исходу 19 июня 1941 г. привести в полную боевую готовность всю противовоздушную оборону округа…
К 19.6.41 г. доложить порядок прикрытия от пикирующих бомбардировщиков крупных железнодорожных и грунтовых мостов, артиллерийских складов и важнейших объектов.
До 21.6.41 г. совместно с местной противовоздушной обороной организовать: затемнение городов Рига, Каунас, Вильнюс, Двинск, Митава, Либава, Шауляй, противопожарную борьбу в них… Не позднее утра 20.6.41 г. на фронтовой и армейские командные пункты выбросить команды с необходимым имуществом для организации на них узлов связи…
Наметить и изготовить команды связистов, которые должны быть готовы к утру 20.6.41 г. по приказу командиров соединений взять под свой контроль утвержденные мною узлы связи…
Определить на участке каждой армии пункты организации полевых складов противотанковых мин, взрывчатых веществ и противопехотных заграждений. Указанное имущество сосредоточить в организованных складах к 21.6.41 г.…
Создать на телшяйском, шяуляйском, каунасском и калварийском направлениях подвижные отряды минной противотанковой борьбы. Для этой цели иметь запасы противотанковых мин, возимых автотранспортом. Готовность отрядов - 21.6.41 г…
План разрушения мостов утвердить Военным Советам армий. Срок выполнения - 21.6.41 г…Отобрать из частей округа (кроме механизированных и авиационных) все бензоцистерны и передать их по 50% в 3-й и 12-й механизированные корпуса.
Срок выполнения - 21.6.41 г…
До 23.6.41 дооснабдить части всем положенным по табелям…"
Не отставали от пехоты и авиационные части Прибалтийского округа. В донесении "О боевой деятельности 86-й авиабазы с 22.6 по 28.6" читаем:
"20 и 21 6.41. Постройка оборонительных сооружений по плану обороны. 21.6.41 в 22-00 занятие оборонительных сооружений составом полка и базы для обороны аэродрома. Окончание работ по засыпке и зарывке ГСМ, хранившегося в бочках…"
Доклад "О проделанной работе 213-й авиабазы с 17.6 по 28.6 41 г." вполне буднично констатирует:
"При объявлении боевой тревоги к исходу дня 21.6.41 г. на оперативном аэродроме Кармелава было сосредоточено следующее имущество…"
Просто удивительно, как советские историки/пропагандисты, сочинившие и растиражировавшие миф про наркома ВМФ адмирала Н.Г. Кузнецова, который якобы "не побоялся нарушить запрет Сталина и привел накануне войны флот в боевую готовность", не обронили ни одного доброго слова про аналогичный "подвиг" генерала Ф.И. Кузнецова.
Или разнарядка была на один миф про одного Кузнецова? В любом случае, никаких "запретов Сталина" командующий ПрибОВО не нарушал, скорее наоборот - в меру своего разумения и организационных способностей подчиненных пытался выполнить полученные им ранее указания...
А начало войны на южном направлении....
Для войск Одесского военного округа начало войны не было неожиданным и немецко-румынские войска не достигли внезапности нападения.
Боевые действия на южном направлении советские войска начали организованно, так как все соединения Одесского военного округа были своевременно приведены в боевую готовность и заняли свои районы обороны на границе. В результате противник, пытавшийся форсировать реку Прут и захватить плацдармы на его восточном берегу, был встречен огнем пограничников и войск прикрытия границы.
- Начальник штаба Одесского ОВО генерал- лейтенант М.В.Захаров привел свой округ в повышенную боевую готовность за несколько дней до 22 июня 1941г. ( М.В. Захаров с 1959 года Маршал Советского Союза).
Генерал-лейтенант Захаров М.В. прибыл на свой полевой командный пункт в районе Тирасполя 21 июня 1941г. и взял на себя командование.
В ночь на 22 июня он рассредоточил авиацию округа по полевым аэродромам и поднял по тревоге войска округа, еще до получения в округе «Директивы №1».
Благодаря этим действиям войска Одесского ОВО избежали разгрома и организованно вступили в бой.
Маршал авиации А.И. Покрышкин, служивший перед войной в ВВС Одесского военного округа, вспоминает в своих мемуарах «Небо войны», что когда утром 22 июня вражеская авиация разбомбила постоянный аэродром его полка, там оказался уничтоженным единственный находившийся на аэродроме самолёт, не успевший накануне перелететь на запасной аэродром из-за поломки;
- О том, что в военные округа 18 июня поступила телеграмма Генерального штаба свидетельствует и бывший заместитель начальника штаба Одесской ВМБ контр- адмирал Деревянко;
- Начальник Главного управления погранвойск НКВД генерал Соколов в ночь на 22 июня находился на участке 87-го погранотряда Белорусского пограничного округа.
Все пограничные части и погранзаставы встретили войну в полной боевой готовности. Погранвойска в начавшейся войне сразу же сыграли роль можно сказать стратегическую. Они сутками на своих участках сдерживали натиск немцев в обстановке, давая возможность армейским частям организовать хоть какую-то оборону.
Из 485 атакованных погранзастав ни одна не отошла без приказа.
Из 19 600 пограничников, встретивших гитлеровцев 22 июня на направлении главного удара группы армий «Центр», в первые дни войны погибли более 16 тысяч.
Целый ряд наших военных историков оценивает, что полностью и вовремя приведение войск в боевую готовность состоялось только в Одесском военном округе, в Прибалтийском ОВО - примерно на 80 процентов, в Киевском ОВО - на 50 процентов, а Западный ОВО практически не выполнил соответствующие директивы Генштаба по приведению войск в боевую готовность..
Это косвенно подтверждают также немецкие историки и генералы.
Генерал Блюментрит (начальник штабы 4 армии группы армий «Центр») признал, что «….группа армий "Юг" сразу же натолкнулась на упорное сопротивление, и там развернулись тяжелые бои..».
Группе армии «Юг» противостояли Одесский ОВО и Киевский ОВО.
Вот что пишет немецкий историк фон Бутлар в своем очерке «Война в России» (книга «Мировая война 1939–1945 годы) :
«Критически оценивая сегодня пограничные сражения в России, можно прийти к выводу, что только группа армий «Центр» (которой противостоял Западный ОВО) смогла добиться таких успехов, которые даже с оперативной точки зрения представляются большими.
Лишь на этом направлении немцам удалось разгромить действительно крупные силы противника и выйти на оперативный простор.
На других участках фронта русские повсюду терпели поражение, но ни окружить крупных сил противника, ни обеспечить для моторизованных соединений достаточной свободы маневра немцы не сумели.
Группы армий «Север» (им противостоял Прибалтийский ОВО) и «Юг» (противостоял Одесский и Киевский ОВО) продвигались, как правило, тесня искусно применявшего маневренную оборону противника, и на их фронтах даже не наметилось никаких возможностей для нанесения решающих ударов».
Действительно многие наши части не только достойно встретили немецкие войска, но и смогли уже 22 июня на некоторых участках выбить их обратно. Это было в Одесском ОВО, на Украине, в Прибалтике, и на границе с Румынией.
А это возможно было сделать только в том случае, если войска были заранее подняты по тревоге, выведены и рассредоточены, заняли боевые порядки и изготовились к обороне и возможному удару немцев.
Но к сожалению это не относится к Западному ОВО.
Много чего «странного»
Готовя блицкриг, Гитлер рассчитывал на молниеносный бросок своих войск. Казалось, его планам суждено сбыться. Павлов и ему подобные генералы, вольно или невольно, подготовили почву для последующей катастрофы.
О том, что накануне войны происходило много чего «странного», свидетельствует Маршал Победы К. К. Рокоссовский, проходивший службу в КОВО:
«Из штаба округа, например, последовало распоряжение, целесообразность которого трудно было объяснить в той тревожной обстановке. Войскам было приказано выслать артиллерию на полигоны, находившиеся в приграничной зоне. Нашему корпусу удалось отстоять свою артиллерию. Доказали, что можем отработать все упражнения у себя на месте. И это выручило нас в будущем…»
В своих воспоминаниях К. К. Рокоссовский сообщает, что командованием КОВО он, командир 9‑го механизированного корпуса вообще не был поставлен в известность ни о майской «Директиве № 503862 / сс / ов», ни о начале выдвижения к рубежам обороны под видом «учений», что стали поступать в округ после 13 июня. И уж тем более он не располагал информацией о телеграмме Генерального штаба от 18 июня, в которой всё было прописано чёрным по белому.
К. К. Рокоссовский узнал о начале войны только 22 июня, из случайных звонков в штаб округа. А о том, что в КОВО отрабатываются некие «планы прикрытия», согласно директивам Наркомата обороны и Генштаба, что эти части 15 июня поднимаются по тревоге и начинают выдвижение к границе на случай обострения обстановки и начала войны, командир мехкорпуса резерва командующего округом вообще не подозревал — не был поставлен в известность!
Как такое могло быть? Видимо «забыл» генерал-лейтенант Кирпонос о некоторых частях своего округа. Вообще, как показали дальнейшие события, полководцем Михаил Петрович был слабым и оказался волею обстоятельств не на своем месте, и погиб бестолково, подставив людей.
В своих мемуарах К. К. Рокоссовский писал про Кирпоноса: «Не по плечу этому человеку столь объёмные, сложные и ответственные обязанности, и горе войскам, ему вверенным».
Из воспоминаний начальника кафедры тактики ВВИА им. Жуковского Героя Советского Союза, генерал-лейтенанта авиации Сергея Фёдоровича Долгушина, встретившего войну младшим лейтенантом в 122‑м истребительном авиационном полку (ИАП) непосредственно на границе, в полосе ЗапОВО:
«…Накануне войны я служил на аэродроме, расположенном в 17 км от границы. В субботу 21 июня 1941 г. прилетел к нам командующий округом генерал армии Павлов, командующий ВВС округа генерал Копец…
Нас с Макаровым послали на воздушную разведку. На немецком аэродроме до этого дня было всего 30 самолётов. Это мы проверяли неоднократно, но в этот день оказалось, что туда было переброшено еще более 200 немецких самолетов…»
И что же в этой ситуации сделал генерал Павлов? А вот что:
«Часов в 18 поступил приказ командующего снять с самолетов оружие и боеприпасы. Приказ есть приказ — оружие мы сняли. Но ящики с боеприпасами оставили. 22 июня в 2 часа 30 минут объявили тревогу, и пришлось нам вместо того, чтобы взлетать и прикрывать аэродром, в срочном порядке пушки и пулеметы на самолёты устанавливать. Наше звено первым установило пушки, и тут появились 15 вражеских самолётов…»
(Может поэтому в ту ночь, 22 июня, было так много воздушных таранов... )
Днем 21 июня командир развёрнутой в районе Брест-Кобрин 10‑й смешанной авиационной дивизии полковник Н. Г. Белов получил шифровку из штаба ЗапОВО следующего содержания:
Приказ от 20 июня о приведении частей в полную боевую готовность и запрещении отпусков отменить!
Аналогичный приказ получили и в 9‑й САД (Белосток-Волковыск). И это всё происходит в самый канун гитлеровского вторжения.
Как пишет Арсен Мартиросян:
«В 13‑м БАП этой дивизии приказ выполнили с превеликим удовольствием: командование авиаполка, лётчики, техники уехали к своим семьям, авиационный гарнизон остался на попечении внутренней службы. Зенитную батарею, прикрывавшую аэродром, сняли и отправили на учения!»
И что же? Оголённый аэродром 13‑го БАП уже в первые часы агрессии голыми руками был взят немцами вместе с новыми самолётами Ар-2 и Пе-2.
…Благодаря Павлову и павловщине мы обязаны тому, что три дивизии (одна танковая и две стрелковые) не были выведены из Бреста для прикрытия, а оставались в городе и утром 22‑го, подвергшись убойному огню фашистской артиллерии, перестали существовать как боевые единицы.
В образовавшуюся прореху рванули танки Гудериана, окружив наши войска под Минском, который пал через шесть дней после начала боевых действий. После таких потерь Кремль не успевает сформировать сплошной фронт на московском направлении. Гудериан снова вместе с танковой группой Гота окружает наши войска под Смоленском.
Дальше — Москва! В середине октября 1941‑го передовые подразделения Вермахта стояли на пороге беззащитной столицы, где началась паника, но Господь судил иначе. А потом подошли сибирские и дальневосточные стрелки, и время гитлеровцами было безвозвратно упущено. Москву удалось отстоять.
«Одной из странностей «Дела Павлова», — пишет Олег Козинкин, — было то, что обвинение на следствии и суде строилось на основании «ст. 58», «измена Родине», а приговор был вынесен по статье «халатность» и «всего лишь» «неисполнение должностных обязанностей».
В своих книгах о «22 июня» историк А. Б. Мартиросян дал вполне понятное объяснение данной «странности»:
Сталин не мог позволить себе устраивать разборки с генералами в условиях войны, т. к. это могло привести к полному развалу Армии в условиях отступления и даже могло вызвать чуть ли не самосуды солдат над командирами, если старшие начальники на уровне командующих округов и армий напрямую будут обвинены в предательстве».
Вот почему в приговоре Павлову и его подельникам нет слов о предательстве. И даже в протоколах допроса практически отсутствуют упоминания о том, что за несколько дней до нападения 22 июня, с 15 июня в ЗапОВО поступили команды о приведении этого округа в боевую готовность.
«С одной стороны надо иметь в виду, — продолжает Олег Козинкин, — что следователей в июле 1941 г., в общем, не особо интересовал вопрос о том, были или не были для ЗапОВО такие приказы перед 22 июня. Им и в голову не приходило, что через 30 лет сам начальник Генерального штаба 1941‑го Г. К. Жуков будет всех уверять, что в западные округа вообще никаких приказов о повышении боевой готовности и о выдвижении к границе, ни он, ни нарком обороны «не отдавали».
Точнее, напишет, что нарком Тимошенко давал некие «рекомендации» командующим западными округами провести учения в сторону границы, но при этом Жуков дату этих «рекомендаций» не укажет вовсе. А ещё Жуков будет всех уверять, что именно Сталин не дал им с Тимошенко привести войска на границе в боевую готовность, и из‑за этого якобы и произошла трагедия 22 июня».
Через неделю после расстрела Павлова его непосредственных и прямых начальников Сталин снял и с понижением отправил — одного, маршала, командовать Западным округом-фронтом, а другого, генерала армии, сначала «готовить» Ельню, а через полтора месяца вообще на Резервный фронт, «готовить оборону Москвы». Вот почему Сталин вынужден был призвать К. Е. Ворошилова и С. М. Будённого — спасать положение, пока молодые командармы не доказали, что могут держать оборону и, перейдя в наступление, бить врага.
После 22 июня 1941 года выяснять, кто виновен в том, что несмотря на прямое указание привести округа в боевую готовность за четыре дня до войны, это не было сделано, представлялось далеко не самым важным.
Сталина больше занимала проблема потери управления войсками со стороны Генштаба и неспособность командования военных округов (особенно Западного особого), имевших на вооружении новейшие на то время образцы военной техники, организовать сопротивление противнику.
Необходимо было менять систему руководства страной, организовывать фронт и тыл (вот основная причина создания ГКО и ВГК, которые позволили замкнуть государственное и военное управление на себя).
После войны Сталин вернулся к расследованию трагических обстоятельств лета 1941 года и создал комиссию (о ней упоминалось выше), которая выясняла, кто кроме Павлова и его штаба виновен в трагедии. Видимо, были веские причины предполагать, что трагедия лета 1941-го не просто неудачное стечение обстоятельств. Если называть вещи своими именами, то Сталин подозревал измену и имел на этот счет основания.
Тогда «о просчетах высшего военно-политического руководства» никто не писал, потому что все помнили, как было дело, и ждали результатов расследования, а смерть вождя оказалась для многих спасительной.
Поэтому тема получила развитие после XX съезда партии, когда Хрущев, обвинив своего предшественника во всех возможных ошибках, упомянул в том числе о преступной самонадеянности руководителя государства и невнимании к донесениям разведки.
Эту линию продолжил Жуков, который по должности отвечал за боеготовность вверенных ему войск на границе и вынужден был объяснять факт быстрого разгрома приграничных группировок Красной армии.
История должна писаться теми, кто не боится называть вещи своими именами и соответственно способен извлекать из прошлого уроки.
http://izhvkpb.narod.ru/mol/mo...
http://baldin.ru/article/a-100...
http://www.solonin.org/article...
=====
ПС: Одним из наиболее загадочных моментов в истории нашей страны является 1941 год. Загадочным не только для нас, но и для солдат, прошедших через этот год. Год парадоксальный. Героизм защитников Брестской крепости, пограничников, летчиков, совершивших несколько воздушных таранов уже в первый день войны, — резко контрастируют со сдачей в плен масс красноармейцев. В чем проблема?
...есть известная фраза маршала Конева, не ставшего описывать начальный период войны: «Врать не хочу, а правду все равно написать не позволят».
Но правду можно ВЫЧИСЛИТЬ пытливым умом исследователя, который задает правильные вопросы. К сожалению, правильные вопросы мало кто пытается задавать, а большинство правильно поставить вопросы просто не умеет.
Если интересует... то вот... подборка материалов по теме
Тайны Великой войны... https://cont.ws/@gnuss/1653717
Скучно не будет... сразу предупреждаю, букв много, а коротко и не напишешь...
Оценили 27 человек
47 кармы