Фантаст Гарри Гаррисон: "Америка превращается в фашистское государство" (интервью) 2008 год

Возьмем пример Америки: за несколько лет правления Буша она из демократической державы превращается в государство фашистского или сталинского типа - президент попирает Конституцию, ежедневно нарушаются ключевые принципы свободы слова и свободы совести. Более того, и в мире США ведут себя совершенно недемократическим образом: интересы других стран Америка не просто игнорирует - она даже не задается целью их понять. В результате США попросту не имеют представления о ситуации в мире, а значит, и о направлении, в котором они сами двигаются. Это прекрасная иллюстрация обратимости социального и культурного прогресса.

Полностью интервью.

В Москве побывал живой классик научной фантастики Гарри Гаррисон. 83-летний писатель принял участие в международном конгрессе фантастов "Еврокон-2008". Автор более чем 30 фантастических романов (из них наиболее известны серии "Билл - герой Галактики", "Стальная крыса", "Эдем", "Звезды и полосы"), основатель Всемирной организации научных фантастов World SF, один из создателей искусственного языка эсперанто, Гаррисон, несмотря на возраст, по-прежнему сохраняет бодрость и интерес к глобальным событиям. И, несмотря на ряд пессимистичных прогнозов, сделанных им относительно ситуации в мире, фантаст остается верен себе, сохраняя надежду на перемены к лучшему и чувство юмора. О проблемах современной научной фантастики, о своем отношении к политическому курсу США, о тенденциях в культуре современного человечества ГАРРИ ГАРРИСОН рассказал корреспонденту РБК daily ИЛЬЕ НОСЫРЕВУ.

- Сейчас в фантастике наблюдается странная ситуация, когда популярные на всем протяжении ХХ века жанры - science fiction, космическая опера - вытесняются более легкими жанрами, в частности фэнтези. Как вы думаете, с чем это связано? Может быть, здесь кроется какое-то разочарование итогами научного прогресса? Ведь если еще 20-30 лет тому назад освоение космоса казалось делом ближайшего будущего, то теперь совершенно очевидно - никаких полетов к другим галактикам на нашем веку уже не будет.

- Не могу согласиться с тем, что научная фантастика вымирает как жанр. Тут скорее общая тенденция: люди на Западе перестают читать книги. Россия - единственная страна, где все еще читают. Например, 30 лет назад мои книги продавались в Америке пачками, а в СССР их знали довольно слабо. Но сейчас ситуация изменилась: за тот же самый период времени, когда в США худо-бедно продается одна моя книга, а в Великобритании - в лучшем случае две с половиной, в России продается десять. Американцы почти совсем перестали читать: книгу вытеснили телевидение, кино, Интернет. Та же ситуация наблюдается, например, в Японии, где молодежь в основном смотрит мангу, разнообразные фэнтезийные сериалы, а книги уже не в чести. Но русские - действительно самый читающий в мире народ: у вас в стране мне доводилось встречать, например, продавщиц в продуктовых магазинах, которые хорошо разбираются в фантастике. Вот почему для литератора-фантаста Россия становится все более мощным полюсом притяжения.

- Вы затронули проблему культурного регресса. Проблема для наших соотечественников тем более болезненная, что в советской фантастике будущее предписывалось рисовать в радужных цветах. Мы все получили эту прививку марксистского исторического материализма, привыкли считать, что завтра будет лучше, чем сегодня. Жанр антиутопии в СССР был под негласным запретом. Но в ваших произведениях, как и в американской фантастике в целом, будущее обычно рисуется точно таким же жестоким и несправедливым, как и настоящее. Вы не верите в то, что человек с ходом истории способен сделаться лучше?

- Да, классическим представителем советской фантастики действительно яв­ляется Иван Ефремов, в произведениях которого будущее показано царством всеобщей справедливости. Но, как мне кажется, надежды по поводу радикальной перемены человека как социального существа не оправданы: люди с течением времени не меняются. Другое дело, что культура подвержена серьезным изменениям - правда, далеко не всегда прогрессивным. Возьмем пример Америки: за несколько лет правления Буша она из демократической державы превращается в государство фашистского или сталинского типа - президент попирает Конституцию, ежедневно нарушаются ключевые принципы свободы слова и свободы совести. Более того, и в мире США ведут себя совершенно недемократическим образом: интересы других стран Америка не просто игнорирует - она даже не задается целью их понять. В результате США попросту не имеют представления о ситуации в мире, а значит, и о направлении, в котором они сами двигаются. Это прекрасная иллюстрация обратимости социального и культурного прогресса.

- А что же по поводу прогресса научно-технического? Он как-то влияет на отношения между людьми?

- Он оказывает влияние опять же на культуру, а не на самих людей. Но это лишь крайне поверхностные изменения. Скажем, в наше время появился ряд новых направлений в науке, развитие которых сулит огромные перспективы и колоссальную финансовую отдачу... Моя дочь, биолог, рассказывала мне, что сейчас такой отраслью стали, например, биотехнологии. Но человек, его мораль и подсознание остаются прежними.

- Довольно много ваших книг напи­сано в жанре альтернативной истории. С чем это связано? Вам хотелось бы переписать какие-то эпохальные события - скажем, спасти Рим от варваров или вычерк­нуть со страниц истории Гитлера?

- Альтернативная история - это возможность конструировать различные варианты исторического развития, создавая миры, которые весьма сильно отличаются от того, в котором мы привыкли жить. У любого исторического процесса существует точка бифуркации, изменение результата в которой могло бы привести к совершенно иным последствиям. Так, скажем, в цикле "Звезды и полосы" мне интересно было исследовать вопрос: как изменился бы мир, если бы превращение США в сверхдержаву произошло бы еще в XIX веке. Ведь если бы янки и конфедератам удалось договориться по поводу отмены рабства, войны между Севером и Югом попросту не было бы! Вполне возможно, что Америка превратилась бы тогда в сильное государство, несущее демократию и собственные порядки всему миру.

- Как видим, это все-таки произошло: правда, полутора столетиями позже. Мне кажется, что вваших романах, написанных в жанре альтернативной истории, вообще довольно часто встречаются аллюзии на современность. Меня всегда занимал вопрос: а общество разумных динозавров-самок в трилогии про Эдем вами задумывалось как пародия на завоевания фе­минизма?

- Нет, это все-таки не пародия на феминизм. Задумывая "Запад Эдема" и две последующие книги, я просто хотел сконструировать мир, где привычная нам, людям, цивилизация была бы вывернута наизнанку. Так, если вся наука человека основана на использовании огня, то разумные динозавры-иилане в моей книге его не знают. Если человек создает для своих целей различные машины, то иилане на протяжении миллионов лет выводят живых тварей, способных играть роль оружия, транспорта, научных приборов. Если в истории человечества решающая роль традиционно принадлежала мужчине, тот тут мы видим мир, где главенствуют самки. Это экстраполяция, не более. Сюжет книги, впрочем, не случаен - у меня есть ряд не только литературных, но и научных работ, посвященных теме: что было бы, если бы динозавры не погибли? Я совершенно уверен, что строение тела и развитие мозга вполне позволили бы этим рептилиям стать разумными существами и создать цивилизацию, сильно отличающуюся от нашей.

- В России много писателей, пишущих фантастику. Многие из них стремятся к известности. Раскройте секрет: как написать бестселлер?

- Секрет бестселлера - в оптимальном соотношении идей и действия. Российские фантасты традиционно уделяют преимущественное внимание идее романа, в то время как действие развивается чахло, с сюжетными провисаниями, перегружено научными деталями - тут, вероятно, сказывается общий акцент на изучение прикладных технических наук, который делался в СССР. А в произведениях американских авторов (и, в частности, моих) действия много - это и делает книгу легко читаемой.

- А как же высокая миссия литературы? В России традиционно считается, что книга должна сеять разумное, доброе, вечное.

- Да, у русских и американцев разное отношение к книге. Американцы воспринимают литературу как развлечение, остроумную выдумку: прочел, развлекся и забыл. В России же есть четкая грань между серьезной и развлекательной литературой. Я много интересовался таким типично русским явлением, как самиздат, - книги, публикуемые с риском для свободы и жизни, имели совершенно другую смысловую нагрузку, чем беллетристика.

- Как вы считаете, наше время - это эпоха без героя или все же эпоха, требующая героя, пусть даже этот герой такой же странный и случайный, как Билл, герой Галактики из вашего знаменитого цикла?

- Герой - это всегда человек, противопоставленный обществу, понимающий что-то, чего общество не понимает, или более смелый, чем общество. Что касается Билла, героя Галактики, то он как раз наиболее типичный человек. Изображая недотепу, попавшего в механизмы политики высшего уровня, я как раз добивался простой цели: чтобы обычный человек мог почувствовать себя на месте Билла, примерить на себя его шкуру и положение, в котором тот оказался. А настоящие герои появляются спонтанно, когда в них возникает необходимость. Образ современного героя размыт, нельзя определенно сказать, как он должен выглядеть, думать, действовать. Одно ясно: независимо ни от чего, герой - это умный и честный человек.

- Если бы у вас была возможность дать человечеству всего один совет и абсолютная гарантия того, что этот совет будет услышан, что бы вы сказали?

- Это действительно сложный вопрос. Пожалуй, я сказал бы следующее: сохраняйте надежду! Любые тоталитарные режимы рано или поздно обречены на падение, самые тяжелые обстоятельства рано или поздно благополучно разрешатся. У человечества существует спасительный механизм саморегуляции - плохие времена не могут продолжаться долго. Верьте и надейтесь!

Источник - РБК daily

Постоянный адрес статьи - http://www.centrasia.ru/newsA.php?st=1211532420

https://aftershock.news/?q=nod...

Американские мертвяки - повесть написана в 1970-м

Фран­ческо Бру­но пе­рек­рестил­ся, быс­тро про­бор­мо­тал мо­лит­ву и ус­та­вил­ся взгля­дом в ме­тал­ли­чес­кую та­рел­ку, ко­торая сто­яла пе­ред ним на сто­ле, ско­лочен­ном из не­обс­тру­ган­ных до­сок. Го­лод до­нимал его, он не ел уже две­над­цать ча­сов, а не то он бы и не смог смот­реть ни на ме­лень­кие, с чер­ны­ми точ­ка­ми фа­соли­ны, ни на кве­лую ту­шеную ка­пус­ту. По­ел он быс­тро, пом­ня о тем­ных фи­гурах, мол­ча­ливо наб­лю­дав­ших за ним. За­писать приш­лось во­дой.

– По­кажи ему бу­магу, – ска­зал один из муж­чин, воз­можно, в со­тый раз за три дня.

Бру­но дос­тал из бу­маж­ни­ка сло­жен­ный, в пят­нах лис­ток. Про­тяну­лась чер­ная ру­ка, взя­ла лис­ток. Вновь при­быв­ший ото­шел к ок­ну, в ко­тором не ос­та­лось ни еди­ного стек­ла, раз­вернул лис­ток к све­ту, что­бы про­читать. Пос­ле­дова­ла ти­хая дис­куссия. Бру­но ог­ля­дел­ся. Ссох­ша­яся, се­дая жен­щи­на нак­ло­нилась над пли­той, в до­щатых сте­нах ще­ли в па­лец. Бед­ность так и лез­ла в гла­за. Да­же тру­щобах Па­лер­мо, где он вы­рос, и то бы­ло боль­ше дос­татка.

Муж­чи­на, ко­торый чи­тал бу­магу, вер­нулся к сто­лу.

– Что у те­бя с со­бой? – спро­сил он.

Бру­но от­рыл бре­зен­то­вый вещ­ме­шок, с выц­ветши­ми бук­ва­ми США на бо­ку, на­чал вык­ла­дывать со­дер­жи­мое на стол. Вещ­ме­шок ему да­ли вмес­то че­мода­на, с ко­торым он у­ез­жал из го­рода. Те­леви­зи­он­ная ка­мера раз­ме­ром с ла­донь, за­писы­ва­ющее ус­трой­ство, упа­ков­ка ба­таре­ек, за­пас­ные кас­се­ты с плен­кой, сме­на ниж­не­го белья, ту­алет­ные при­над­лежнос­ти. Муж­чи­на по­щупал все, ука­зал на ка­меру.

– Это ору­жие?

Бру­но не стал го­ворить о том, что с на­чала сво­его пу­тешес­твия уже мно­жес­тво раз пов­то­рял од­но и то же. Взял ка­меру, объ­яс­нил, как она ра­бота­ет, про­вел ко­рот­кую съ­ем­ку. Прок­ру­тил плен­ку на­зад и муж­чи­ны нак­ло­нились бли­же, что­бы взгля­нуть на кро­шеч­ный мо­нитор.

– Эй ба­буля, ты в те­леви­зоре. Ты бу­дешь боль­шой звез­дой, слы­шишь?

Плен­ку приш­лось прок­ру­тить еще раз, для ста­рухи, ко­торая до­воль­но пос­ме­ива­лась, воз­вра­ща­ясь к пли­те. Прос­мотр плен­ки снял нап­ря­жение, муж­чи­на, за­давав­ший воп­ро­сы, рас­сла­бил­ся, плюх­нулся на стул. Здо­ровен­ный, чер­но­кожий, в заш­то­пан­ной, гряз­ной ар­мей­ской фор­ме. На пле­че ви­сел ав­то­мат, на гру­ди – рож­ки с пат­ро­нами.

– Мо­жешь звать ме­ня Чоп­пер. Ты от­ку­да?

– Из Ев­ро­пы. Кон­сорци­ум пе­чат­ных из­да­ний… – он за­мол­чал. Черт, на­до же поп­ро­ще. – Я из Ита­лии, с даль­не­го Юга. Ра­ботаю в га­зете. Пи­шу для га­зеты статьи. У нас мно­го га­зет, мно­го те­леви­зи­он­ных стан­ций. Нам да­ли знать, что мы мо­жем прис­лать сю­да од­но­го че­лове­ка. Все соб­ра­лись, что­бы выб­рать од­но­го че­лове­ка. Выб­ра­ли ме­ня…

– Ка­кой=то стран­ный у те­бя вы­говор.

– Я же ска­зал, я из Ита­лии.

– Ска­жи что=ни­будь на италь­ян­ском.

– Buon giorno, signore. Voglio andare al[1]…

– Мо­жет го­ворить, это точ­но, – уве­рен­но за­явил кто=то из за­ин­те­ресо­ван­ных слу­шате­лей.

Чоп­пер одоб­ри­тель­но кив­нул, слов­но де­монс­тра­ция зна­ния инос­тран­но­го язы­ка име­ла ре­ша­ющее зна­чение.

– Ты го­тов? Нам пред­сто­ит не­боль­шая про­гул­ка.

– Как ска­жешь, – Бру­но то­роп­ли­во заб­ро­сил все в ме­шок, пред­ва­ритель­но за­вер­нув ве­щи в плас­тик. Пе­шие про­гул­ки не удив­ля­ли. Ему уже приш­лось и по­ходить, и по­ез­дить на спи­не му­ла, в те­леге, на гру­зови­ке. Обыч­но с по­вяз­кой на гла­зах.

Они пе­ресек­ли кро­шеч­ный дво­рик. То­щие, гряз­ные ку­рицы бро­сились врас­сыпную. Как обыч­но, пос­ле по­луд­ня не­бо по­тем­не­ло, на­чал нак­ра­пывать мел­кий дождь. Со вре­менем, од­на­ко, и он про­мочил их до нит­ки. Но бы­ло теп­ло, от ходь­бы да­же ста­ло жар­ко, в про­питан­ном вла­гой воз­ду­хе ды­шалось с тру­дом.

Чоп­пер ука­зывал путь. Прой­дя лишь нес­коль­ко ша­гов по раз­би­той, но все же до­роге, он свер­нул в сос­ны. Бру­но ду­мал толь­ко о том, как бы не от­стать от сво­его, по­хоже, не зна­юще­го ус­та­лос­ти про­вод­ни­ка, и лишь мель­ком за­мечал, что ту­ман сгу­ща­ет­ся и чер­ные ство­лы де­ревь­ев од­но за дру­гим про­пада­ют в се­рой мгле. Два ча­са они ша­гали без пе­реры­ва, преж­де чем выш­ли к за­рос­ше­му стер­ней по­лю. Впе­реди крик­ну­ла пти­ца. Чоп­пер схва­тил Бру­но за пле­чи, по­валил на зем­лю. По­том ру­пором сло­жил ла­дони и от­клик­нулся тем же кри­ком. Они ле­жали, по­ка из дож­дя и ту­мана не ма­тери­али­зова­лись двое муж­чин, с М-16 на­пере­вес.

– Мы здесь, – поз­вал Чоп­пер.

Двое ча­совых прис­тро­ились сза­ди и они дви­нулись по краю по­ля к про­волоч­ной из­го­роди, гус­то за­рос­шей сор­ня­ками и вь­юном. Там ле­жал муж­чи­на в тя­желых ар­мей­ских бо­тин­ках и по­тем­невшем от дож­дя ре­зино­вом пла­ще и сталь­ной кас­ке. Он вгля­дывал­ся в щель, про­делан­ную в сор­ня­ках. По­вер­нулся, сел. На кас­ке заб­лестел круг из се­ми зо­лотых звезд.

У вер­ховно­го глав­но­коман­ду­юще­го ар­мии Со­еди­нен­ных Шта­тов их бы­ло шесть.

– Как я по­нимаю, вы по­лучи­ли мое пись­мо, – в го­лосе муж­чи­ны не слы­шалось воп­ро­ситель­ных ин­то­наций.

– Оно у ме­ня, – Бру­но по­лез в кар­ман. – Так, зна­чит, его на­писа­ли вы? Мау Мау…

По­ка Мау Мау раз­гля­дывал пись­мо, Бру­но изу­чал ав­то­ра. Ши­рокое ли­цо, тем­ные гла­за, ко­жа цве­та ка­пуч­чи­но, не­выра­зитель­ный рот под чер­ны­ми вис­лы­ми уса­ми. Про­читав пись­мо, Мау Мау ра­зор­вал его по­полам, по­ловин­ки су­нул в кар­ман брюк.

– Ты про­шел дол­гий путь… и те­бе пот­ре­бова­лось мно­го вре­мени.

Бру­но кив­нул.

– За­дача бы­ла не из лег­ких. Им­мигра­ци­он­ная служ­ба лю­ту­ет, приш­лось под­го­товить не­мало бу­маг. И най­ти убе­дитель­ную при­чину, ко­торая поз­во­лила мне дос­та­точ­но да­леко про­ник­нуть на Юг и встре­тить­ся с ва­шим пред­ста­вите­лем.

Мау Мау ог­ля­дел его с го­ловы до ног.

– Для бе­лого че­лове­ка ты слиш­ком те­мен.

– Для чер­но­го че­лове­ка вы слиш­ком свет­лы, – от­ве­тил Бру­но, но, не за­метив на ли­це со­бесед­ни­ка и те­ни улыб­ки, то­роп­ли­во до­бавил. – На сре­дизем­но­мор­ском по­бережье, от­ку­да я ро­дом, лю­ди бо­лее смуг­лые. Кто зна­ет, воз­можно, по­это­му ме­ня и выб­ра­ли для…

Мау Мау улыб­нулся, и на мгно­вение су­ровость и мрач­ность ис­чезли с его ли­ца.

– Го­тов спо­рить, ты с Си­цилии. Это сов­сем ря­дом с Аф­ри­кой. Мо­жет, и в те­бе есть кап­ля чер­ной…

Он за­мол­чал, уви­дев, что вдоль из­го­роди, сог­нувшись, бе­жит мо­лодой негр в ру­баш­ке и ком­би­незо­не. Он нес но­вень­кий и, по­хоже, пос­ледней мо­дели, ар­мей­ский по­левой те­лефон. Чер­ный про­вод тя­нул­ся сле­дом. Мау Мау схва­тил труб­ку. Под­нес к уху.

– Приб­ли­жа­ет­ся гру­зовик, – со­об­щил он. – В сот­не яр­дов за ним сле­ду­ет джип.

Все по­бежа­ли, Бру­но – сле­дом.

– Эй! – крик­нул он. – Мо­гу я вес­ти съ­ем­ку.

Мау Мау так рез­ко ос­та­новил­ся, что Бру­но ед­ва не на­летел на не­го. Негр поч­ти на го­лову воз­вы­шал­ся над ре­пор­те­ром.

– Да, ес­ли по­том я смо­гу пос­мотреть плен­ку.

– Аб­со­лют­но, все кас­се­ты, – от­ве­тил Бру­но спи­не Мау Мау и на­чал ли­хора­доч­но рыть­ся в вещ­мешке. Ка­мера и ба­тарей­ки во­ды не бо­ялись, ос­таль­ные ве­щи от вла­ги обе­регал плас­тик. Он пос­ле­довал за ос­таль­ны­ми, прик­рыв объ­ек­тив кол­пачком.

Они соб­ра­лись в ма­лень­кой бе­резо­вой ро­ще на бе­регу уз­кой ре­чуш­ки. Во­да убе­гала в тру­бу, про­ложен­ную под до­рогой. До­рога, пусть и все­го двух­по­лос­ная, под­держи­валась в хо­рошем сос­то­янии, на ней вид­не­лась да­же раз­метка. В ро­щице их под­жи­дали дру­гие лю­ди. Все смот­ре­ли на­лево, ту­да, где до­рога ис­че­зала в дож­де и ту­мане. Шум дви­гате­ля приб­ли­жа­юще­гося гру­зови­ка на­рас­тал с каж­дым мгно­вени­ем.

Со­бытия раз­во­рачи­вались стре­митель­но. Гру­зовик выс­ко­чил из ту­мана, боль­шой ар­мей­ский гру­зовик с мно­жес­твом ко­лес и бре­зен­то­вым тен­том. Ехал он очень быс­тро. И ког­да пе­ред­ний бам­пер прак­ти­чес­ки по­рав­нялся с тру­бой, до­рога взды­билась, свер­кну­ла оран­же­вая вспыш­ка. Мо­тор­ную часть гру­зови­ка при­под­ня­ло, а по­том бро­сило вниз. Пе­ред­ние ко­леса ак­ку­рат по­пали в раз­рыв до­роги, об­ра­зовав­ший­ся на мес­те тру­бы. Дол­жно быть, раз­да­лись выс­тре­лы. Бру­но их не слы­шал, уши у не­го за­ложи­ло, но в ме­тал­ли­чес­кой две­ри ка­бины вдруг по­яви­лись ды­ры.

В виз­ге тор­мо­зов из ту­мана выр­вался джип. На мок­рой до­роге его мо­тало от од­ной обо­чине к дру­гой. На­конец, он ос­та­новил­ся, чуть не ут­кнув­шись в зад­ний бам­пер гру­зови­ка, в ок­но вы­суну­лось ду­ло ав­то­мата, прог­ре­мела оче­редь. По джи­пу уда­рили со всех сто­рон, к Бру­но уже вер­нулся слух. При­от­кры­лась двер­ца, ав­то­мат вы­пал на мос­то­вую, сле­дом на ас­фальт сос­коль­зну­ло те­ло сол­да­та.

– Кто ос­тался в жи­вых – вы­ходи­те! – крик­нул Мау Мау. – У вас пять се­кунд или мы раз­не­сем все к чер­то­вой ма­тери. Вы­ходить без ору­жия, с под­ня­тыми ру­ками.

Ему от­ве­тила ти­шина, по­том скрип­ну­ли рес­со­ры гру­зови­ка, бре­зент над зад­ним бор­том при­под­нялся, на ас­фальт упа­ла вин­товка. Сле­дом мед­ленно вы­лез сол­дат, кап­рал. Что=то ше­вель­ну­лось на зад­нем си­дении джи­па, по­яви­лась па­ра на­чищен­ных са­пог, на до­рогу вы­шел офи­цер. Ле­вой ру­кой он сжи­мал пра­вое пред­плечье. Кровь бе­жала по паль­цам и ка­пала на зем­лю.

Ав­то­мат­ная оче­редь зас­та­вила Бру­но по­вер­нуть­ся к гру­зови­ку. Это Чоп­пер дал оче­редь по бре­зен­ту. Дру­гой негр вре­зал кап­ра­лу под ко­лени и тот по­валил­ся на зем­лю. Негр лов­ко свя­зал ему ру­ки за спи­ной. То же са­мое про­делал с ло­дыж­ка­ми, а по­том су­нул в рот тряп­ку и за­лепил его лип­кой лен­той. Кап­ра­лу ос­та­лось толь­ко вра­щать гла­зами от стра­ха.

– Возь­ми­те в джи­пе ап­течку пер­вой по­мощи и пе­ревя­жите Бе­лого, – рас­по­рядил­ся Мау Мау. – И дай­те мне бал­лончик с дре­мой.

Он не гля­дя про­тянул ру­ку и бал­лончик лег ему на ла­донь. На­ходя­щий­ся под дав­ле­ни­ем газ уда­рил в ли­цо кап­ра­лу. Тот дер­нулся и об­мяк. Мау Мау по­вер­нулся к офи­церу.

– Го­тов, лей­те­нант?

Кап­ли дож­дя упа­ли с ко­рот­ко стри­жен­ной го­ловы офи­цера, ког­да он нак­ло­нил го­лову, что­бы пос­мотреть, как ему нак­ла­дыва­ют по­вяз­ку. По­том вски­нул гла­за на Мау Мау, но ни­чего не от­ве­тил. Впро­чем, хо­лод­ная ярость, свер­кавшая в его гла­зах, не тре­бова­ла слов. Вы­сокий негр рас­сме­ял­ся и выс­тре­лил стру­ей усып­ля­юще­го га­за в пол­ное през­ре­ния ли­цо. Ве­ки опус­ти­лись, ко­лени по­дог­ну­лись. Мау Мау ткнул офи­цера в грудь и тот по­валил­ся в сор­ня­ки ря­дом с до­рогой. Зас­тыл, ши­роко рас­ки­нув но­ги и ру­ки. Пос­лы­шались до­воль­ные смеш­ки и Бру­но пе­ревел ка­меру на улы­ба­ющи­еся ли­ца.

– По­весе­лились, и хва­тит, – ряв­кнул Мау Мау. – Убе­ри ка­меру, – по­дож­дал, по­ка Бру­но опус­тит ка­меру и до­бавил. – Под­хо­дите и за­бирай­те все, что тут есть.

На дру­гой сто­роне до­роги ре­чуш­ка рас­ши­рялась и вте­кала в бо­лото. Из=под де­ревь­ев, рас­ту­щих на бе­регу по­явил­ся один че­ловек, дру­гой, де­сяток, и к до­роге по­тяну­лась це­лая тол­па нег­ров. Ста­риков, жен­щин, де­тей.

Один из муж­чин че­рез зад­ний борт заб­рался в ку­зов, от­ки­нул по­лог. Пер­вым де­лом выб­ро­сил ок­ро­вав­ленное те­ло сол­да­та. Его схва­тили за но­ги и тут же от­та­щили в сто­рону. За сол­да­том пос­ле­дова­ли ору­жие и пат­ро­ны, за­тем ко­роб­ки и ящи­ки. Муж­чи­на все под­таски­вал к краю, с ма­шины до­бычу сни­мали дру­гие. Ес­ли ящик по­падал­ся тя­желый, его бра­ли двое. Де­ти с гор­достью нес­ли вин­товки и рож­ки с пат­ро­нами. Но­силь­щи­ки ухо­дили по тро­пе, ве­дущей к бо­лоту.

– Что нам дос­та­лось? – спро­сил Мау Мау.

– Все­го по­нем­но­гу, – от­ве­тил муж­чи­на из ку­зова гру­зови­ка. – Су­хие пай­ки, бу­мага для ксе­рок­сов, оде­яла, гра­наты…

– Что еще?

– Мы­ло, шам­пу­ни, ту­алет­ная бу­мага. Что ни на­зови, все есть.

– То, что мо­жет ис­поль­зо­вать ар­мия, при­годит­ся и нам, – ра­дос­тно улыб­нулся Мау Мау, по­тер ру­ки. – Вой­на у нас од­на.

Ожи­дая сво­ей оче­реди у гру­зови­ка, не­кото­рые под­хо­дили в ле­жащим без соз­на­ния сол­да­там. Вдруг пос­лы­шал­ся шум, жен­щи­на зак­ри­чала: «Мау Мау, иди сю­да. Этот ма­лень­кий маль­чик был в Эл­ленвил­ле и го­ворит, что ви­дел там Бе­лого».

Все зас­ты­ли, ти­шину на­руши­ли лишь тя­желые ша­ги Мау Мау. Он по­ложил ру­ку на хруп­кое пле­чо маль­чи­ка, при­сел ря­дом с ним. Они о чем=то по­шеп­та­лись, под взгля­дами ос­таль­ных.

– По­торап­ли­вай­тесь, не­чего здесь рас­си­живать­ся, – ряв­кнул Мау Мау. Ра­бота пош­ла ве­селее. Ско­ро пос­ледний ящик рас­тво­рил­ся в ту­мане. Ку­зов опус­тел. Двое во­ору­жен­ных муж­чин пос­ле­дова­ли за но­силь­щи­ками. На краю бо­лота они по­вер­ну­лись и вски­нули вверх пра­вые ру­ки, с сжа­тыми в ку­лак паль­ца­ми. Сто­яв­шие на до­роге от­ве­тили тем же.

– Джип заг­нать по тро­пе в бо­лото и под­жечь, – при­казал Мау Мау. – Прос­ле­дите, что­бы он взор­вался. Кап­ра­ла брось­те в ку­зов. На по­ле ос­тавь­те по­боль­ше сле­дов, по­нят­но? – тут он по­низил го­лос, поч­ти про­шипел. – Чоп­пер и Али, по­несе­те лей­те­нан­та. Мы за­бира­ем его с со­бой.

Бру­но наб­лю­дал, как двое муж­чин от­ка­тили джип с до­роги к краю бо­лота и ос­та­вили на тро­пе. Один по­ложил в ка­бину нес­коль­ко гра­нат, за­тем прос­тре­лил ды­ру в бен­зо­баке. Вто­рой пе­рек­ру­тил ка­кую=то поб­лески­ва­ющий ме­тал­лом ци­линдр, раз­ме­ром с ка­ран­даш, и бро­сил в лу­жу бен­зи­на. Оба бе­гом бро­сились к до­роге.

– Мис­тер, иди­те на по­ле, – крик­нул один. – Че­рез ми­нуту все взор­вется.

Бру­но по­вер­нулся и уви­дел, что на до­роге он ос­тался один, от­ряд рас­тво­рил­ся в дож­де. Пос­пе­шил за дву­мя муж­чи­нами. По­лови­на по­ля ос­та­лась по­зади, ког­да от до­роги до­нес­ся приг­лу­шен­ный взрыв.

Ос­таль­ных они дог­на­ли быс­тро: лю­ди Мау=Мау осо­бо не спе­шили. Офи­цера нес­ли на но­сил­ках, сде­лан­ных из двух вин­то­вок и оде­яла. Мау Мау воз­глав­лял ко­лон­ну, хму­ро вгля­дыва­ясь в ту­ман. Бру­но нес­коль­ко ми­нут ша­гал ря­дом, преж­де чем по­дал го­лос.

– Мо­гу я за­давать воп­ро­сы?

Мау Мау гля­нул на не­го, кос­тяшка­ми паль­цев смах­нул с усов кап­ли во­ды.

– Бе­зус­ловно, ина­че что те­бе тут де­лать?

Бру­но вы­удил из вещ­мешка дик­то­фон.

– Я бы хо­тел все за­писать.

– За­писы­вай.

– Ogge e il quarto di luglio…

– Го­вори по=ан­глий­ски.

– Се­год­ня чет­вертое и­юля, я на­хожусь где=то на Юге Со­еди­нен­ных Шта­тов с че­лове­ком, имя ко­торо­го не мо­гу упо­мянуть…

– Упо­мяни.

– С че­лове­ком по име­ни Мау Мау, ко­торый не прос­то мес­тный ли­дер соп­ро­тив­ле­ния, но, по слу­хам, вхо­дит в Со­вет Чер­ной Влас­ти. Вы хо­тите про­ком­менти­ровать мои сло­ва?

Мау Мау мот­нул го­ловой.

– Я толь­ко что при­сутс­тво­вал при ко­рот­кой стыч­ке, од­ном из эпи­зодов жес­то­кой вой­ны, ох­ва­тив­шей эту стра­ну. Я со­бира­юсь спро­сить его об этом, уз­нать, как он оце­нива­ет про­ис­хо­дящее.

– Вык­лю­чи эту шту­кови­ну.

Бру­но пе­ред­ви­нул ры­чажок вык­лю­чате­ля. Ка­кое=то вре­мя они про­шага­ли мол­ча. Тро­па плав­но пе­реш­ла в из­ви­лис­тую про­селоч­ную до­рогу, про­ложен­ную в ле­су. Дол­жно быть, рань­ше по ней вы­вози­ли сруб­ленный лес. Мау Мау взял дик­то­фон, за­жал в ку­лаке.

– Сколь­ко те­бе пот­ре­бу­ет­ся вре­мени, что­бы твои ма­тери­алы по­пали в га­зеты или на те­леви­дение?

– Пос­ле то­го, как я по­лучи их в Ва­шин­гто­не, ми­нимум две не­дели. Тут я рас­счи­тываю на ва­шу по­мощь.

– Ты все по­лучишь. Но толь­ко че­рез ме­сяц. К то­му вре­мени эти ма­тери­алы не при­несут ни­како­го вре­да, по­тому что мы пе­реба­зиру­ем­ся в дру­гой рай­он. А как ты вы­везешь их из стра­ны. Они ужес­то­чили кон­троль пос­ле то­го, как вен­гры про­демонс­три­рова­ли фильм о рез­не в гет­то Но­вого Ор­ле­ана.

– Точ­но ска­зать не мо­гу. Но я ос­тавлю вам ад­рес, ку­да на­до дос­та­вить плен­ки. По­том, по­лагаю, они при­будут в Ев­ро­пу с дип­ло­мати­чес­кой поч­той дру­жес­твен­но­го го­сударс­тва.

– Ви­дать, не та­кое оно и дру­жес­твен­ное. Хо­рошо, – он вер­нул Бру­но дик­то­фон. Дождь пе­рес­тал, но ту­ман все еще ви­сел над зем­лей. Мау Мау пос­мотрел на не­бо, при­щурил­ся. – Мне ска­зали, что ты час­тень­ко мо­лишь­ся. Поп­ро­си Бо­га, что­бы дождь не прек­ра­щал­ся, а ту­ман не рас­се­ивал­ся. До за­ката еще три ча­са.

– Поз­воль­те спро­сить… за­чем нам ту­ман?

– Он за­щища­ет нас от са­моле­тов и вер­ту­шек. Ты дол­жен по­нимать, что мы – пар­ти­заны и сра­жа­ем­ся с ар­ми­ей. На­ше единс­твен­ное пре­иму­щес­тво в том, что на­ши от­ря­ды – не­регу­ляр­ные вой­ска. Их глав­ный не­дос­та­ток – в чрез­мерной ор­га­низо­ван­ности. По=дру­гому у них и быть не мо­жет. У них есть ко­ман­дная вер­ти­каль и при­каз дол­жен пос­ту­пать с са­мого вер­ха. У них не мо­жет быть лю­дей, ду­ма­ющих са­мос­то­ятель­но, ина­че во­царит­ся ха­ос. А нам ха­ос толь­ко по­мога­ет. Эти боль­шие во­ен­ные умы на­конец=то, пусть и с не­охо­той, приз­на­ли, что по но­чам до­роги кон­тро­лиру­ем мы. А по­тому они дол­жны поль­зо­вать­ся до­рога­ми ис­клю­читель­но в днев­ное вре­мя. Сло­во «день» нак­репко за­село у них в го­ловах. И те­перь они за­час­тую не за­меча­ют, что иные дни для нас ни­чуть не ху­же но­чей.

– Как се­год­ня?

– Ты улав­ли­ва­ешь мысль. Мы на­носим удар и ухо­дим. Кон­фиско­ван­ные цен­ности нап­равля­ют­ся в од­ну сто­рону, мы – в дру­гую. Во­ен­ные на­ходят на­ши сле­ды и бро­са­ют­ся в по­гоню. Сле­дам они не очень=то ве­рят, они те­перь ни во что не ве­рят, но осо­бого вы­бора у них нет. Ка­кое=то вре­мя мы ве­дем их за со­бой, что­бы им бы­ло чем за­нять­ся до за­хода сол­нца, и на этом на­ши от­но­шения за­кан­чи­ва­ют­ся. К ут­ру мы ис­че­за­ем, зах­ва­чен­ные на­ми тро­феи ис­че­за­ют, и мир воз­вра­ща­ет­ся к нор­маль­ной жиз­ни, – он су­хо ус­мехнул­ся, про­из­но­ся пос­ледние сло­ва.

– Тог­да мы… об­разно го­воря… при­ман­ка?

– Мож­но ска­зать и так. Но пом­ни, при­ман­ку обыч­но кла­дут в ло­вуш­ку.

– Не мог­ли бы вы объ­яс­нить?

– По­дож­ди, и все уви­дишь сам.

– Бе­лый про­сыпа­ет­ся, – пос­лы­шал­ся по­зади чей=то го­лос.

Все ос­та­нови­лись, до­жида­ясь но­силь­щи­ков. Офи­цер уже от­крыл гла­за и нас­то­рожен­но смот­рел на нег­ров.

– Под­ни­май­ся, – при­казал Мау Мау. – Ты уже мо­жешь ид­ти, не­чего ле­жать в дет­ской люль­ке, – и про­тянул ру­ку. Офи­цер ее слов­но и не за­метил, пе­реки­нул но­ги на зем­лю, встал, его ша­тало.

– Фа­милия?

– Эд­кинз, лей­те­нант, вой­ско­вой но­мер 10034268.

– Что ж, Эд­кинз, лей­те­нант, ты уже на­чал за­думы­вать­ся, а по­чему мы не ос­та­вили те­бя на до­роге, учи­тывая, что ты ра­нен? Мы ведь не­час­то бе­рем плен­ных с со­бой, не так ли?

Офи­цер не от­ве­тил, хо­тел от­вернуть­ся, но Мау Мау ух­ва­тил его за под­бо­родок и с си­лой по­вер­нул к се­бе.

– Луч­ше те­бе по­гово­рить со мной, Эд­кинз. А не то я мо­гу силь­но ус­ложнить те­бе жизнь.

– Так вы пы­та­ете плен­ных? – го­лос твер­дый, ров­ный, при­вык­ший ко­ман­до­вать.

– Обыч­но – нет, но на вой­не мно­го че­го слу­ча­ет­ся, не так ли?

– О чем ты го­воришь? Я пред­по­читаю на­зывать про­ис­хо­дящее уго­лов­но=ком­му­нис­ти­чес­ким мя­тежом.

Бру­но не мог не вос­хи­тить­ся по­веде­ни­ем офи­цера. Он не знал, как по­вел бы се­бя в ана­логич­ной си­ту­ации.

– На­зывай все это, как ты хо­чешь, Бе­лый, как те­бе боль­ше нра­вит­ся, – про­дол­жил Мау Мау. – По мне это вой­на, ты – на од­ной сто­роне, я – на дру­гой. А во вре­мя вой­ны че­го толь­ко не бы­ва­ет. И обыч­но пло­хого. Ты слы­шал, что про­изош­ло в Эл­ленвил­ле?

Ли­цо лей­те­нан­та чуть дрог­ну­ло. Гла­за чуть су­зились. Бру­но за­метил все это лишь по­тому, что прис­таль­но наб­лю­дал за ним. Но го­лос со­вер­шенно не из­ме­нил­ся.

– Мно­го че­го про­изош­ло в Эл­ленвил­ле. Ты о чем?

– Пош­ли, – Мау Мау от­вернул­ся от лей­те­нан­та. – Ско­ро при­летят вер­тушки, а до це­ли нам еще нес­коль­ко миль.

Ка­кое=то вре­мя все шли мол­ча. Но­силь­щи­ки ша­гали ря­дом с лей­те­нан­том, с вин­товка­ми на­из­го­тов­ку. Ми­нут че­рез пять Мау Мау ос­та­новил­ся, при­ложил ла­донь к уху.

– Уж не вер­тушка ли? Али, дос­тать слу­хача, раз­бе­рись.

Али за­кинул вин­товку на пле­чо, из­влек из кар­ма­на ми­ни­атюр­ный при­бор­чик. Олив­ко­вый цвет кор­пу­са ука­зывал на его ар­мей­ское про­ис­хожде­ние. Су­нул на­уш­ник в ухо, раз­вернул акус­ти­чес­кую ан­тенну. Все наб­лю­дали, как он мед­ленно по­вора­чива­ет­ся на трис­та шесть­де­сят гра­дусов. На­конец, он пос­мотрел на Мау Мау, кив­нул.

– Од­но­го слы­шу точ­но. Воз­можно, есть и вто­рой, но чуть даль­ше.

– Нас ищут. При­бавим хо­да, – при­казал Мау Мау.

Они по­бежа­ли. Бру­но вы­бил­ся из сил и весь пок­рылся по­том, по­ка они не доб­ра­лись до нуж­ной им по­ляны. Пос­ре­ди по­ляны кру­говым ва­лом ле­жала све­жевы­рытая зем­ля. В цен­тре вглубь ухо­дила но­ра ши­риной с ярд.

– Чоп­пер, ныр­ни вниз и при­неси «осу», – при­казал Мау Мау. – По­том ос­таль­ные спус­ка­ют­ся в убе­жище и приг­ля­дыва­ют за Бе­лым, – он по­вер­нулся к Бру­но. – Ты ос­тань­ся. Ду­маю, по­лучишь удо­воль­ствие.

Здо­ровяк=негр ис­чез в но­ре и ми­нутой поз­же вер­нулся с ка­ким=то ап­па­ратом, по­хожим на ус­та­нов­ленный на тре­ноге те­лес­коп.

– Тех­но­логия сов­ре­мен­ной вой­ны, – по­яс­нил Мау Мау. – Во­ен­ные обо­жа­ют вся­кие штуч­ки. Хвас­та­ют­ся тем, что они у них есть, тре­бу­ют но­вых, что­бы оп­равдать и без то­го раз­ду­тые во­ен­ные рас­хо­ды. Бо­лее вось­ми­деся­ти про­цен­тов фе­дераль­но­го бюд­же­та тра­тит­ся на ар­мию, и про­дол­жа­ет­ся это пос­ледние со­рок, пять­де­сят лет. Во­ен­ным нра­вилось чер­ное пу­шеч­ное мя­со, и во Вь­ет­на­ме, и по­том, и на­ши ре­бята прек­расно зна­ют, как уп­равлять­ся с эти­ми шту­кови­нами. Те­перь, ра­зуме­ет­ся, ар­мия сплошь бе­лая, но мно­гие чер­ные на­учи­лись на­жимать на кноп­ки до то­го, как их вы­шиб­ли со служ­бы, – он по­мол­чал. Стре­кота­ние вер­то­лета за­мет­но уси­лилось. Мау Мау улыб­нулся.

– А вот и воз­душная ка­вале­рия. Они зна­ют, что це­лая тол­па та­щит их доб­ро, и хо­тят по­быс­трее наг­нать во­ришек. По­тому что к ут­ру все по­хищен­ное на­деж­но спря­чут, а во­риш­ки прев­ра­тят­ся в мир­ных фер­ме­ров. Вот они и ле­та­ют в сво­их вер­тушках, на­пич­канных слож­ней­шей элек­тро­никой, вро­де теп­ло­вых де­тек­то­ров и про­чей му­ти. Они ско­ро нас об­на­ружат. А по­том их об­на­ружит «оса». Она снаб­же­на де­тек­то­ром зву­ка. Ус­трой­ство на­деж­ное, по­мехо­ус­той­чи­вое.

Стре­кота­ние все уси­лива­лось, вер­то­лет, по­хоже, шел пря­мо на них. Бру­но так и тя­нуло в но­ру. Он знал, на что спо­собен штур­мо­вой вер­то­лет с его ско­рос­трель­ны­ми пуш­ка­ми, ра­кета­ми, бом­ба­ми…

«Оса» уже по­вора­чива­лась на тре­ноге. Чоп­пер сто­ял ря­дом, с пуль­том уп­равле­ния в ру­ке. Шнур тя­нул­ся к тре­ноге.

– Цель в пре­делах до­сяга­емос­ти! – вос­клик­нул он, и в тот же мо­мент ра­кета вып­роста­ла ог­ненный хвост и унес­лась в ту­ман.

Прош­ла се­кун­да, две, три… и в не­бе прог­ре­мел мощ­ный взрыв, соп­ро­вож­да­емый ру­бино­вой вспыш­кой. Об­ломки по­сыпа­лись на де­ревья и зем­лю и во­цари­лась ти­шина.

– Ар­мия ли­шилась па­ры мил­ли­онов бак­сов, – Мау Мау ука­зал на но­ру. – А те­перь вниз, они сей­час при­летят.

По­ка Бру­но уби­рал ка­меру и взби­рал­ся на зем­ля­ной вал, ос­таль­ные двое уже скры­лись в но­ре. Тол­стые вет­ви, вры­тые кон­ца­ми в сте­ны, слу­жили пе­рек­ла­дина­ми лес­тни­цы. Бру­но ос­то­рож­но спус­тился по ним в тем­ный и сы­рой ко­лодец. Дос­тиг дна и на ощупь на­шел го­ризон­таль­ный тон­нель. На чет­ве­рень­ках по­полз по не­му и пос­ле двух по­воро­тов под пря­мым уг­лом доб­рался до под­земно­го блин­да­жа. Тус­кло го­рели лам­пы, под­клю­чен­ные к ак­ку­муля­тору. Сто­ять в блин­да­же мож­но бы­ло лишь приг­нувшись, но мес­та хва­тало для то­го, что­бы все мог­ли усесть­ся вдоль стен. Брев­на по­тол­ка опи­рались на еще бо­лее тол­стые стол­бы, вры­тые вдоль двух стен. В гус­том сум­ра­ке бе­лело лишь ли­цо офи­цера.

– У нас есть три, мак­си­мум че­тыре ми­нуты, – ска­зал Мау Мау. – Как толь­ко про­падет связь с вер­тушкой, они пош­лют ко­го=то еще. Най­дут об­ломки. Вы­зовут под­креп­ле­ние. Сбро­сят мно­жес­тво бомб, в пол­ной уве­рен­ности, что вни­зу тол­пятся чер­ные, ожи­дая по­дар­ков с не­ба.

Раз­дался приг­лу­шен­ный взрыв, сквозь ще­ли меж­ду брев­на­ми по­сыпа­лась зем­ля. Мау Мау улыб­нулся.

– Три ми­нуты. Они ре­аги­ру­ют все быс­трее.

Бру­но не знал, сколь­ко вре­мени дли­лась бом­бежка. От­дель­ные взры­вы вско­ре сли­лись в неп­ре­рыв­ный гул. Под но­гами дро­жала зем­ля, свер­ху сы­палась зем­ля, от на­рас­та­юще­го гро­хота им приш­лось за­жимать уши. Уро­вень шу­ма по­низил­ся, ког­да один из взры­вов, пря­мое по­пада­ние, за­печа­тал тон­нель. Те­перь Бру­но бо­ял­ся не столь­ко ги­бели: прак­ти­чес­ки не сом­не­вал­ся, что их по­хоро­нило за­живо. Гром­ко чи­тал мо­лит­вы, но и сам не слы­шал слов. Муж­чи­ны вски­дыва­ли го­ловы к по­тол­ку, по­том смот­ре­ли друг на дру­га, быс­тро от­во­дили гла­за. Бом­бежка про­дол­жа­лась.

На­конец, по про­шес­твии веч­ности, ее ин­тенсив­ность пош­ла на спад. Взры­вы уда­лялись, ста­ли все бо­лее ред­ки­ми, на­конец, прек­ра­тились. Кры­ша над их го­ловой вы­дер­жа­ла, они ос­та­лись жи­вы.

– За де­ло, – го­лос Мау Мау зву­чал для них глу­хо: ска­зыва­лись зву­ковые уда­ры по ба­рабан­ным пе­репон­кам. – Ес­ли нач­нем ко­пать сей­час, вы­берем­ся до тем­но­ты. А ночью нам пред­сто­ит даль­няя до­рога.

Пар­ти­заны взя­лись за ло­паты, зем­лю в кор­зи­нах от­таски­вали в даль­ний угол блин­да­жа.

Ра­бота­ли все, сме­няя друг дру­га, за ис­клю­чени­ем плен­но­го и од­но­го ох­ранни­ка. Воз­дух в под­зе­мелье стал спер­тым и жар­ким, ког­да им=та­ки уда­лось до­копать­ся до по­вер­хнос­ти. Они вы­лез­ли, глу­боко ды­ша, нас­лажда­ясь не­опи­су­емой сла­достью ве­чер­не­го воз­ду­ха.

Бру­но ог­ля­дел­ся и ах­нул. Дождь пе­рес­тал, ту­ман прак­ти­чес­ки рас­се­ял­ся. Ни от по­ляны, ни от ок­ру­жа­ющих ее де­ревь­ев не ос­та­лось и сле­да. Нас­коль­ко хва­тал глаз, во все сто­роны ухо­дили кра­теры. Где=то ва­лялись щеп­ки, где=то кус­ки же­леза. Он нак­ло­нил­ся и под­нял блес­тя­щий сталь­ной ша­рик. Один из мно­жес­тва.

– Про­тиво­пехот­ные бом­бы, – по­яс­нил Мау Мау. – В каж­дой па­ра со­тен та­ких ша­риков, а сбра­сыва­ют их ты­сяча­ми. При по­пада­нии та­кой вот ша­рик раз­ры­ва­ет че­лове­ка над­вое. Ар­мия от­ри­цала, что ис­поль­зо­вала их во Вь­ет­на­ме, от­ри­ца­ет, что ис­поль­зу­ет их сей­час. Вра­ли тог­да, врут и те­перь.

– Мау Мау, о нас го­ворят по ра­дио! – крик­нул Чоп­пер, при­жимая к уху ма­лень­кий тран­зистор­ный при­ем­ник. – О взры­ве гру­зови­ка. У ар­мии трое ра­неных, у нас – трид­цать семь уби­тых.

– Вык­лю­чи эту хре­нови­ну и да­вай сю­да Бе­лого. Я хо­чу пе­реки­нуть­ся с ним па­рой слов.

Они сто­яли друг про­тив дру­га, чер­ный и бе­лый, на ли­цах обо­их чи­талась хо­лод­ная ярость.

– Зас­ни­ми это, Бру­но, – бро­сил Мау Мау. В ка­мере за­жуж­жа­ло: ме­ханизм нас­тра­ивал­ся на су­мер­ки. – Лей­те­нант Эд­кинз со­бира­ет­ся рас­ска­зать, что про­изош­ло в Эл­ленвил­ле. Го­вори, лей­те­нант.

– Мне не­чего ска­зать.

– Не­чего? Ма­лень­кий маль­чик, ко­торый по­могал раз­гру­жать гру­зовик, те­бя уз­нал. Он пря­тал­ся на чер­да­ке то­го ма­гази­на, и ник­то не стал его там ис­кать, по­тому что лес­тни­ца ва­лялась на по­лу. Он ска­зал, что в тот день, вер­нее, вто­рую по­лови­ну дня, ты ру­ково­дил те­ми людь­ми. Вот что он ска­зал.

– Он сол­гал!

– А за­чем ма­лень­ко­му маль­чи­ку лгать? Он ска­зал, что боль­шинс­тво бе­лых для не­го на од­но ли­цо, но вот те­бя он ни­ког­да не за­будет.

Лей­те­нант през­ри­тель­но от­вернул­ся и про­мол­чал. Мау Мау вре­зал ему в че­люсть, так силь­но, что лей­те­нант по­валил­ся на зем­лю. Ле­жал, по ще­ке тек­ла кровь, и ру­гал­ся.

– Ви­дел, ты это ви­дел, ты – с ка­мерой, кто бы ты ни был. Он уда­рил плен­но­го, ра­нено­го плен­но­го. Ви­дишь, что это за че­ловек? Я рас­ска­жу те­бе, что про­изош­ло в Эл­ленвил­ле. Де­вуш­ка еха­ла в ав­то­моби­ле, ми­лая де­вуш­ка, зна­комая мне де­вуш­ка, с ко­торой мне од­нажды вы­пала честь по­тан­це­вать. Так ее уби­ли. Воз­можно, это де­ло рук вот этой чер­ной обезь­яны!

– Ой, Бе­лый, ну ты и треп­ло, – Мау Мау по­качал го­ловой. – По­чему ты не ска­зал, что эта ми­лая де­вуш­ка бы­ла во­ен­ной мед­сес­трой и ока­залась в ав­то­моби­ле пол­ковни­ка, ко­торый прос­ла­вил­ся в этих кра­ях не с са­мой луч­шей сто­роны. И что в ав­то­мобиль по­пала ми­номет­ная ми­на, а стре­ляли с дру­гой сто­роны хол­ма и ник­то не знал, что едет пол­ковник в ком­па­нии де­вуш­ки. Ус­лы­шали об этом толь­ко по ра­дио. И как выш­ло, что ты ни­чего не рас­ска­зал о дру­гой ми­лой де­вуш­ке, чер­ной де­вуш­ке, ко­торая на свою бе­ду заш­ла в ма­газин на сле­ду­ющий день, ког­да сол­да­ты подъ­ехав­ше­го пат­ру­ля зас­тре­лили хо­зя­ина ма­гази­на, а по­том при­нялись за де­вуш­ку. Сна­чала из­на­сило­вали, а по­том то­же уби­ли. Да­вай, рас­ска­жи об этом прес­се.

– Ты лжец! – вып­лю­нул офи­цер.

– Я? Я лишь пов­то­ряю сло­ва ма­лень­ко­го маль­чи­ка. Он ска­зал, что ты сшиб ста­рика с ног, а уж по­том его прис­тре­лили. Он так­же ска­зал, что ты не сед­лал чер­ную де­вуш­ку вмес­те с ос­таль­ны­ми, но с удо­воль­стви­ем наб­лю­дал за про­цес­сом. И он ска­зал, что убил ее имен­но ты, су­нул ствол пис­то­лета в рот и моз­ги по­лете­ли че­рез за­тылок.

Мау Мау мед­ленно, очень мед­ленно нак­ло­нил­ся к офи­церу. Те­перь уже он не го­ворил, а вып­ле­вывал сло­ва.

– А те­перь ты ум­решь той же смертью, бе­лый уб­лю­док, что и она.

Это бы­ло от­вра­титель­но, Бру­но чувс­тво­вал, как к гор­лу под­ка­тыва­ет тош­но­та, но он зас­нял все. Офи­цер пы­тал­ся соп­ро­тив­лять­ся, нес­мотря на ра­неную ру­ку, но его приг­возди­ли к зем­ле и при­нес­ли фо­нарь, ко­торый бил ему в ли­цо, ког­да вин­товка Мау Мау зас­ты­ла в дюй­ме от его ли­ца.

– Хо­чешь ска­зать пос­леднее сло­во, Бе­лый? Поп­ро­сить Гос­по­да упо­ко­ить твою ду­шу?

– Не ма­рай имя Гос­по­да сво­ими тол­сты­ми, гряз­ны­ми гу­бами, – прок­ри­чал офи­цер, вы­рыва­ясь из дер­жа­щих его рук. – Ты – чер­ный и­удо=ком­му­нис­ти­чес­кий ниг­гер, при­шед­ший с Се­вера, что­бы му­тить во­ду… ты свое по­лучишь, вы все свое по­лучи­те. Или ум­ре­те, или от­пра­витесь в Аф­ри­ку, к ос­таль­ным обезь­янам…

Ствол ткнул­ся в рот офи­церу, муш­ка вы­шиб­ла пе­ред­ние зу­бы. Мау Мау кив­нул.

– Те­перь я ус­лы­шал все, что хо­тел ус­лы­шать. Нет у ме­ня же­лания уби­вать не­винов­ных.

И хо­тя Бру­но зак­рыл гла­за, ког­да прог­ре­мел выс­трел, ка­мера про­дол­жа­ла ра­ботать.

– Это… это ужас­но, – он от­вернул­ся, желчь вып­лесну­лась в рот.

– На вой­не все ужас­но, – от­ве­тил Мау Мау. – По­ра ид­ти, а не то нас пой­ма­ют.

И сде­лал па­ру ша­гов, а по­том вновь по­вер­нулся к италь­ян­ско­му ре­пор­те­ру.

– Пос­лу­шай, ты ду­ма­ешь, мне это нра­вит­ся? Те­перь, мо­жет и да, но не с са­мого на­чала. Вой­на всех прев­ра­ща­ет в зве­рей, и ско­ро не­винов­ных не ос­та­ет­ся ни на од­ной из сто­рон. Но ты дол­жен пом­нить, что это мя­теж, а лю­ди не под­ни­ма­ют мя­теж и не идут на смерть, не имея на то вес­кой при­чины. А у нас эти вес­кие при­чины ко­пились две сот­ни лет. Так че­го нам не сра­жать­ся, че­го не уби­вать, ес­ли на­ше де­ло пра­вое? Бе­лые де­ла­ют это пос­то­ян­но. Пом­нишь Вь­ет­нам? Бе­лые ду­мали, что они пра­вы, сбра­сывая на­палм на шко­лы и боль­ни­цы. Бе­лые учи­ли нас, как это де­ла­ет­ся. По­это­му, стал­ки­ва­ясь с та­кой дрянью, – он пнул рас­прос­тертое на зем­ле те­ло, – мы зна­ем, как пос­ту­пить. С та­кими мож­но го­ворить толь­ко язы­ком ору­жия.

Бру­но да­же ли­шил­ся да­ра ре­чи. Нес­коль­ко раз жад­но схва­тил ртом воз­дух, преж­де чем смог вы­давить из се­бя: «Вы хоть се­бя слы­шите? Зна­ете, что го­вори­те? То же са­мое го­ворил Мус­со­лини. Фа­шис­ты, ког­да зах­ва­тыва­ли власть в Ита­лии. То же са­мое в ва­шей стра­не го­вори­ли бер­чисты, ми­нит­ме­ны. Вы лишь пов­то­ря­ете их сло­ва!

Мау Мау улыб­нулся, но в улыб­ке этой ве­селье от­сутс­тво­вало нап­рочь.

– Не­уже­ли? По­лагаю, ты прав. Нам всег­да твер­ди­ли, что нам нуж­но учить­ся, что­бы стать дру­гими, и, ско­рее все­го, это то­же прав­да. Они нас на­учи­ли. Мы все по­няли. Мы вы­учи­ли свой урок.

Он от­вернул­ся и по­вел от­ряд в тем­но­ту.

https://aftershock.news/?q=nod...