Мне противно жить не раздеваясь,
На гнилой соломе спать.
И, замерзшим нищим подавая,
Надоевший голод забывать.
Коченея, прятаться от ветра,
Вспоминать погибших имена,
Из дому не получать ответа,
Барахло на черный хлеб менять.
Дважды в день считать себя умершим,
Путать планы, числа и пути,
Ликовать, что жил на свете меньше
Двадцати.
Война забрала много людей. Он мог бы стать поэтом-шестидесятником, стоять на одной сцене с Бэллой Ахмадулиной и Робертом Рождественским. Всеволод Багрицкий – навечно мой ровесник, молодой поэт и хулиган.
Ещё в школьные годы проявился его литературный талант. Всеволод Багрицкий писал сам, но это не помешало ему выдавать неопубликованные стихи Осипа Мандельштама за свои. В возрасте 18 лет он учился в театральной студии и работал в «Литературной газете».
Он был молодым. Вдохновлённым. Пылким.
С самого начала войны Всеволод рвался на фронт, но не мог осуществить это желание из-за близорукости. Всё же в 1942 он добился назначения в газету «Отвага». Я могу только представить себе, что чувствовал парень моего возраста в то время: «Сегодня восемь лет со дня смерти моего отца. Сегодня четыре года семь месяцев, как арестована моя мать. Сегодня четыре года и шесть месяцев вечной разлуки с братом. Вот моя краткая биография. Вот перечень моих «счастливых» дней».
Ему было всего двадцать, когда он погиб при выполнении задания: осколок вражеской бомбы попал в позвоночник, другой пробил тетрадь со стихами.
И его забыли. Книжка со стихами, изданная позже, стала редкостью. Всё то, что он писал и мог бы написать, кануло в Лету. Это несправедливо.
Его стихи были одинокими, но яркими. Он писал о юности, о доле молодых людей в то время, об утерянном детстве. Всеволод Багрицкий сам видел, как это бывает:
Как я быстро привык
О друзьях забывать, –
Спросят нас, кто погиб,
И начнёшь бормотать.
Может быть, он знал, что его ждёт?
Это страшно.
Знать, что тебя тоже забудут.
Владислава Кузнецова
Оценили 0 человек
0 кармы