Заведующий отделом экономической политики Олег Сапожков о том, к чему придется приспосабливаться в России в 2025-м и дальше
Слово «адаптация», которым в последние три года описывают функционирование экономики после начала военной операции на Украине, не вполне подходит. Адаптация — это приспособление, термин вряд ли уместен, если речь о последствиях собственных действий. Но будет и адаптация — когда эти последствия будут окончательно учтены и приняты.
Сложности превращения «малой открытой экономики в большом мире» в экономику все более изолированную уже выяснились — как и то, что они будут усиливаться. Потребительский рынок, как и предполагал в интервью “Ъ” 14 июня 2022 года тогда еще глава Минпромторга Денис Мантуров, с лихвой в цене, но компенсировал почти все, что исчезло,— привезли из других мест, дороже и хуже, но привезли. Промышленность производит что может. Чего не может — ну, того теперь нет, а на нет и суда нет. Хлеба же зреют, стада пасутся, ковидной памяти туалетная бумага присутствует в ассортименте.
Но что-то изменилось в России. Впервые это прозвучало в феврале в послании президента: трата резервов на поддержку экономики заканчивается, начинается встречный процесс. Банк России поддержал его ужесточением ДКП: в раздаче дешевых денег без увеличения выпуска нет смысла. Покрыть дефицит товаров и услуг силами международного бизнеса и импорта не выйдет, санкции, да и экспорт, как источник валюты на покупку импорта, все более под вопросом. В стране, где много (спасибо кубышке Минфина и курсу) своих денег и мало (после ухода иностранных поставщиков) товаров и рабочих для их выпуска, поиск нового равновесия означает, что все товары станут стоить всех денег, то есть очень дорого.
Адаптация российской экономики к новой реальности только начинается
Это, сказал Банк России, противоречит цели по инфляции, при которой экономика работает нормально,— и начал поднимать ставку. Нынешние 21% годовых означают, что регулятор за год «вынимает» из экономики пятую часть денег, которые выдает банкам в кредит. Деньги — обязательства ЦБ, когда они возвращаются к нему — они исчезают, как возвращенная вам ваша же долговая расписка. Денег становится меньше.
Правительство тоже начало думать о деньгах. ФНС в марте посвятила свою коллегию борьбе с уклонением от налогов. Летом правительство посчитало: придется повышать и налоги на доходы и прибыль, и пошлины, и штрафы — иначе не хватает на новые нацпроекты и старые обещания, а что-то не грех и отложить. Восстановили возможность пополнять ФНБ: дважды уже пригодилось, бог троицу любит. Повышение налогов — это тоже «денег становится меньше», но не в экономике, а у тех, кто их зарабатывает: правительство передаст их тем, кому нужнее.
Одновременно в Белом доме заметили, что тоже отдают ЦБ все больше денег — и поручили посчитать, какую долю ставок по кредитам бюджет может безопасно покрывать субсидиями. В декабре стало известно — не больше четверти ключевой ставки (см. “Ъ” от 9 и 24 декабря). С осени против инфляции ЦБ и правительство выступают вместе (см. “Ъ” от 19 ноября). Все это, конечно, не без нюансов. Близкие к государству структуры незаметно вошли во вкус к кредитам, проценты по которым платит казна — даже Банк России понял, что происходит, только осенью, и начал ужесточать требования, чтобы денег им не давать.
Не обойдется без нюансов и в будущем году: будет больше все менее публичных споров о том, кому дефицитные государственные деньги нужнее.
Будут поиски, во что вложить прибыль, которую не заберут на самое нужное власти. Будут те, кто все же прогорит. Будут и те, кто научится жить на заработанное.
Придется как-то объяснять населению, почему такой прекрасный рост зарплат должен вдруг остановиться. Это и будет наконец настоящая адаптация — к жизни по средствам. Нормальная вообще-то повестка — хотя и не без нюансов.
Олег Сапожков
Оценили 5 человек
11 кармы