Город Алжир, 1958 год
В 1954-1962 гг. Иностранный легион принимал участие в боевых действиях в Алжире, где Фронт национального освобождения (ФНО) начал боевые и террористические действия против французской администрации, «черноногих» и сочувствовавшим им соотечественников. Лишь в 1999 году во Франции события тех лет официально признали войной, до того времени говорили об операциях по «восстановлению общественного порядка».
Учебные стрельбы легионеров в Алжире, 1961 год
«Черноногие» и evolvés
В середине XIX века алжирские арабы и берберы впервые близко познакомились с европейскими поселенцами. Это уже были не корсары-ренегаты, которые и раньше достаточно активно селились на побережье Магриба, и не солдаты вражеских армий, а фермеры, ремесленники, торговцы, представители интеллигенции, чиновники французской администрации. Первое, что бросилось в глаза аборигенам в облике новых соседей, – непривычные и невиданные раньше черные ботинки и сапоги. Именно из-за них они назвали европейцев «черноногими». Это слово со временем стало практически официальным названием европейского населения Алжира. Более того, Pieds-Noirs (буквальный перевод этого слова на французский) их стали называть и в метрополии. «Черноногих» называли также франкоалжирцами или колонами. Сами же они себя часто называли просто «алжирцами», а коренных жителей этой страны – арабами и мусульманами.
При этом далеко не все «черноногие» были французами. Поскольку любой европеец, родившийся в Алжире, получал французское гражданство, в общины «черноногих» вошли жившие здесь итальянцы, мальтийцы, португальцы, корсиканцы и евреи, но особенно много было испанцев. В когда-то принадлежавшем Испании Оране, например, в 1948 году больше половины «черноногих» имели испанское происхождение (в этом городе даже была арена для корриды). По утверждению Noël Favreliere, написавшего «Очерки французского журналиста о национально-освободительной войне алжирского народа» («Le désert à l'aube»), к «черноногим французам» боевики ФНО в целом относились лучше, чем к алжирским европейцам другого происхождения.
Отношения между коренным населением Алжира и пришлыми европейцами нельзя было назвать абсолютно безоблачными, особенно на первых порах: слишком велика была разница в культуре и традициях, случались и эксцессы. Однако вспомним, сколько раз в своей истории французы увлечённо и с большим энтузиазмом резали и убивали даже не англичан, испанцев и немцев, а друг друга. В не таком уж и далёком от нашего времени 1871 году они разгромили и буквально залили кровью свою собственную столицу, убив в ней до 30 тысяч коммунаров и потеряв около семи с половиной тысяч штурмовавших город солдат (среди которых было немало легионеров). Только в июле того года было расстреляно 10 тысяч человек. Вполне подходящими причинами для расправы тогда считались итальянская или польская фамилия, «косой взгляд» на солдата или жандарма, недостаточно веселое выражение лица и даже выдававшие пролетарское происхождение мозолистые руки. Так что жаловаться на двойные стандарты жители Алжира не могли – все было «по-честному»: «прекрасная Франция» в те времена была одинаково жестока и к «своим», и к «чужим». В случае мятежа или волнений французские власти Алжира с арабами и берберами поступали не хуже, чем власти метрополии с чистокровными французами.
С самого начала Алжир для французов был особой территорией, которую они начали обустраивать как новую провинцию своей страны, и уже в 1848 году он официально стал заморским департаментом Франции. Такого не было ни в соседнем Тунисе, ни тем более в Марокко. И в Алжире французы вели себя совсем не так, как в «чёрной Африке» или во французском Индокитае. Судан, Сенегал, Конго, Чад, Вьетнам и другие заморские территории были бесправными колониями, Алжир – «африканской Францией». Уровень жизни в Алжире, безусловно, был ниже, чем в Нормандии или Провансе, но в его развитие французы вкладывали немалые средства. «Черноногий» Альбер Камю, отец которого был эльзасцем, а мать – испанкой, уже в XX веке, говоря об уровне жизни в Алжире, писал о «бедности, как в Неаполе и Палермо». Но, согласитесь, что Палермо и Неаполь – это всё же не Абиджан, не Каес и не Томбукту. Экономические показатели Алжира постоянно росли, и в материальном отношении алжирцы жили не только не хуже, а намного лучше соседей.
Фархата Аббаса, одного из лидеров алжирских националистов, нельзя назвать франкофилом. Он был основателем партии «Алжирский народный союз» и «Демократического союза алжирского манифеста», в 1956 году поддержал ФНО, в 1958 году стал первым председателем Совета министров Временного правительства Алжирской Республики (располагалось в Каире), а в 1962 году два дня был главой независимого Алжира.
Фархат Аббас на обложке журнала «Times»
Но в 1947 году Фархат писал:
«С точки зрения европейца то, что создано французами, может вызывать у них чувство гордости. У Алжира есть сегодня структура подлинного современного государства: он оснащен лучше всех североафриканских стран и может выдержать даже сравнение со многими странами Центральной Европы. Со своими 5 000 км железных дорог, 30 000 км шоссейных дорог, портами Алжир, Оран, Бон, Бужи, Филиппвиль, Мостаганем, своими большими плотинами и водохранилищами, со своей организацией общественных служб, финансов, бюджета и образования, широко удовлетворяющих потребности европейского элемента, он может занять место среди современных государств».
Высказывание очень странное и вызывающее чувство недоумения. Фархат вроде бы не отрицает очевидного, но вы обратили внимание на фразы: «с точки зрения европейца» и «широко удовлетворяющих потребности европейского элемента»?
То есть дороги, порты, водохранилища, общественные службы и образовательные учреждения, по его мнению, нужны были только европейцам? А что же арабы и берберы Алжира? Им все это было без надобности? Или они не имели права даже наступить на асфальт либо сесть на поезд и передвигались не по дорогам, а вдоль них?
Кстати, номера домов в касбе (старом городе) Алжира тоже появились при французах. До этого найти нужное здание было почти невозможно, и даже у старожилов можно было узнать лишь адрес соседей, проживающих с ними на одной улице. Впрочем, и это сейчас часто ставится в вину колонизаторам: мол, это делалось для полицейских нужд и преследовало цель окончательно закабалить и поставить под контроль французской администрации свободолюбивых детей пустыни.
Для нескольких поколений «черноногих» именно Алжир был домом и родиной, и многие из них никогда не были ни во Франции, ни в Европе. В этом было главное отличие «черноногих» от европейцев французских колоний, которые ехали в Тонкин или в Марокко лишь на время, чтобы, заработав средства, вернуться в Париж, Руан или Нант. А ещё Алжир был первым и главным домом Иностранного легиона, именно поэтому легионеры так отчаянно и яростно сражались за него: с боевиками ФНО, а потом и с «предателями де Голля».
В середине XX века «черноногие» уже заметно отличались от французов, живущих в метрополии: они были особой субэтнической группой, и, сохраняя европейский облик и культуру, приобрели новые, свойственные только им черты характера и поведения. У них даже был свой диалект французского языка – патауэт. И потому вынужденное переселение во Францию после изгнания из Алжира и процесс адаптации в новой среде не были для них лёгкими и безболезненными.
С другой стороны, в городах Алжира появилось большое количество европеизированных арабов (их называли evolvés – «эволюционировавшие»), которые нередко получали образование в колледжах и университетах метрополии и являлись проводниками французской культуры среди местного населения.
Французский плакат на улице Алжира: «Разве вы не красавицы? Снимите вуали!»
Алжир, квартал Касба, регистрация брака молодых арабов-evolvés
Но даже и среди не затронутых европеизацией коренных жителей Алжира было немало тех, кого вполне устраивали новые порядки и новые возможности. У крестьян появились новые рынки сбыта своих продуктов и возможность покупки дешёвых (по сравнению с временами деев) промышленных товаров. Молодые мужчины охотно вступали в подразделения алжирских стрелков (тиральеров) и эскадроны спагов, которые органично вошли в состав французской армии, сражаясь за империю во всех концах света.
Жизнь тех, кто не желал активных контактов с новыми властями, практически не изменилась. Французы сохранили на местах традиционный институт старейшин, чиновники не лезли в их дела, ограничиваясь сбором налогов, а прежних правителей-деев и их приближенных можно упрекать в чём угодно, но только не в горячем желании повысить благосостояние своих подданных и сделать их жизнь лёгкой и приятной.
Посмотрим несколько фотографий, иллюстрирующих смешение цивилизаций во французском Алжире.
Это интерьер собора Африканской богоматери города Алжира. Надпись на стене гласит: «Богоматерь Африканская, молись за нас и за мусульман»:
Вот такие фотографии можно было сделать до начала войны на улицах Алжира:
На этой фотографии две «черноногие» европейки спокойно идут по улице Константины:
А вот так мирно выглядела площадь алжирского города Немур в 1947 году:
Итак, Алжир был настоящим домом «черноногих», но, оставаясь европейцами, они искренне пытались принести частицу Европы на свою новую родину. Столетнее пребывание «черноногих» в Алжире изменило облик городов этой страны. Майору первого парашютного полка Эли Сен Марку алжирский квартал Баб Эль-Уед показался похожим на испанские города островов Карибского моря, а язык его обитателей (franсaoui) он назвал «смесью каталонского, кастильского, сицилийского, неаполитанского, арабского и провансальского диалектов».
Алжир, вид на квартал Баб-эль-Уэд с крепости Касбы. На холме – собор Африканской Богоматери
Другие авторы новые кварталы алжирских городов сравнивали с городами Прованса и Корсики.
Но «европейская Африка» не состоялась. Через сто с лишним лет относительно мирного сосуществования Алжир были вынуждены покинуть не только потомки европейских поселенцев, но и многие коренные жители, которых националисты объявили предателями.
Трагическое противостояние в Алжирской войне
Итак, начнем наш рассказ об алжирской войне 1954-1962 гг. Она малоизвестна в нашей стране, а между тем она была весьма кровопролитной и носила характер гражданской: расколола общество Алжира на две части.
С одной стороны, оказалось, что далеко не все арабы и берберы Алжира являются сторонниками идеи независимости и не все рады стараниям ФНО освободить их от «французского колониального гнета». В начавшейся войне часть коренного населения Алжира, прежде всего европеизированные evolvés, выступила союзниками французов.
Возможно, вы видели фотографии основателя Национального фронта Жана-Мари Ле Пена с повязкой на левом глазу (которую он вынужден был постоянно носить на протяжении 6 лет, и потом периодически надевал).
Травму он получил в 1957 году на митинге в поддержку кандидата от движения «За французский Алжир»: получил удар сапогом в лицо. Казалось бы, ничего особенно удивительного в этом происшествии нет. Но, оказывается, что капитан Иностранного легиона получил эту травму не в ходе боевых действий, а в «нерабочее время», и кандидатом, защищая которого пострадал Ле Пен, был алжирский араб – Ахмед Джеббуд (Ahmed Jebbude).
В последние дни Четвертой республики именно «черноногие» и выступившие в защиту Французского Алжира генералы потребовали от центральных властей равноправия для мусульман. И даже лидеры экстремистской организации OAS (о которой будет рассказано позже), вопреки распространенному мнению об антиарабском характере их деятельности, заявляли, что сражаются не только за «черноногих» европейцев, но и за весь народ Алжира, который собираются предать центральные власти Франции. Врагами в равной степени они считали как лидеров и боевиков ФНО, так и де Голля и его сторонников. Посмотрите на плакаты этой организации:
Плакат OAS: «Братья»
Плакат OAS: «К оружью, граждане!»
Арестованный после попытки военного переворота апреля 1961 года командир Первого парашютного полка Иностранного легиона Эли Сен Марк заявил на суде, что присоединился к мятежникам по соображениям чести: не желал предавать миллионы верящих во Францию арабов и берберов Алжира – и ни у кого эти слова не вызвали ни удивления, ни саркастической и снисходительной улыбки.
Трагедия Harki
Уже с 24 января 1955 года во многих городах и деревнях страны были созданы «Мобильные группы безопасности» и «Группы местной самообороны», в которых служили арабы, желающие защитить свои дома и близких от экстремистов. Их называли «арки» (harki – от арабского слова «движение»). Отряды Harki были и во французской армии, об одном из них будет рассказано в другой статье. И, надо сказать, что численность Harki (до 250 тысяч человек) значительно превышала число боевиков ФНО, которых даже накануне получения независимости было не более 100 тысяч.
Harki в Оране, 1956 год
Основная масса коренного населения Алжира была настроена индифферентно, но боевики ФНО сумели запугать этих людей, жестоко расправляясь с «предателями». Посмотрев советский фильм «Никто не хотел умирать» (снятый на Литовской киностудии литовским режиссером и в оригинале на литовском языке в 1965 году), вы поймёте, какова была ситуация в Алжире в те времена.
Кадр из фильма «Никто не хотел умирать» (признан лучшим советским фильмом 1966 года). Литовские «Harki», отряд самообороны во главе с братьями Локис, защищают деревню от «лесной» банды националистов. Этот фильм оказался настолько правдоподобным, что его благожелательно приняли тогда даже сами литовцы
Судьба алжирских Harki была печальной. Подсчитано, что за годы войны и во время последовавших после эвакуации французских войск репрессий погибло около 150 тысяч членов таких групп. Де Голль фактически бросил основную часть Harki на произвол судьбы – было эвакуировано лишь 42 500 человек из 250 тысяч. Да и те, что оказались во Франции, были размещены в лагерях (как иностранные беженцы), где находились до 1971 года. В 1974 году их всё же признали ветеранами боевых действий, с 2001 года во Франции 25 января отмечается «День симпатии (национальной признательности) к Harki».
В написанной в 2009 году книге «Мой последний раунд» Марсель Бижар, рассказ о котором мы начали в статье «Иностранный легион против Вьетминя и катастрофа при Дьенбьенфу», обвинил де Голля в предательстве алжирских мусульман, сражавшихся на стороне французской армии.
В 2012 году Саркози признал вину Франции и принёс Harki официальные извинения.
Посвящённая Harki памятная стелла в городке Сен-Пон-де-Томьер, департамент Эро, в 39 км от Нарбонны и 69 км от Альби
А в современном Алжире Harki считаются предателями.
Раскол во французском обществе
С другой стороны, на первых порах некоторые из «черноногих» (которых было около 1 миллиона 200 тысяч человек) выступили на стороне националистов ФНО, наивно полагая, что те всего лишь борются за социальную справедливость. Лозунг националистов «Гроб или чемодан» для этих людей (которые были алжирскими французами в 3-4-м поколениях и именно эту страну считали своей родиной) стал полной неожиданностью.
Более того, алжирских националистов поддержали в левых кругах Франции, на их стороне воевали анархисты и троцкисты – коренные парижане, марсельцы и лионцы.
Жан-Поль Сартр и другие либеральные интеллигенты призывали французских солдат к дезертирству (точно так же призывали русских солдат дезертировать и сдаваться боевикам российские либералы во время первой чеченской кампании).
В 1958 году после серии нападений алжирских боевиков на парижских полицейских (были убиты 4 из них) власти арестовали несколько тысяч сторонников ФНО, разгромив 60 подпольных групп и предотвратив террористические акты в аэропортах, метро, телецентре, а также попытку заражения водопровода. Либералы в это время называли методы работы французских спецслужб «гестаповскими» и требовали улучшения условий содержания арестованных боевиков.
А в последние годы и месяцы существования Французского Алжира началась другая гражданская война – между сторонниками и противниками Шарля де Голля и его политики. И чистокровные французы вновь не щадили друг друга. OAS охотилась на де Голля и других «предателей». Де Голль приказал пытать арестованных оасовцев и объявил их фашистами — людей, многие из которых, в отличие от него, после капитуляции Франции в 1940 году не писали воззвания из Лондона, а с оружием в руках сражались с немцами и были настоящими героями французского Сопротивления.
На пути к войне
Первые искры начали вспыхивать уже в 1945 году, когда лидеры арабских националистов решили воспользоваться слабостью Франции и потребовать как минимум широкой автономии, если не суверенитета.
8 мая 1945 года на демонстрации в городе Сетифе был убит некий Бузид Сааль, шедший с алжирским флагом. Результатом стали массовые беспорядки, в ходе которых были убиты 102 «черноногих». Ответ французских властей был предельно жёстким: против погромщиков использовались артиллерия, танки, а кое-где и авиация. Именно тогда был впервые арестован Ларби Бен Мхайди (Мхиди) – активист Алжирской народной партии, который позже стал одним из 6 основателей ФНО.
Огонь начинавшегося мятежа был залит кровью, но «угли» продолжали тлеть.
В 1947 году в Алжире была создана «секретная организация» — ОС, ставшая вооружённым крылом «Движения за торжество демократических свобод», затем появились «вооружённые группы» «Демократического союза Алжирского манифеста». Мы помним, что основателем этой партии был цитировавшийся выше Фархат Аббас. В 1953 году эти отряды объединились, территория Алжира была разделена ими на шесть военных округов (вилайя), в каждом из которых был свой командующий. И, наконец, в октябре 1954 года был создан Фронт национального освобождения Алжира. Его основателями считаются 6 человек: Мустафа Бен Булиад (Mustafa Ben Boulaid), Ларби Бен Мхайди (Larbi Ben Mhidi), Дидуш Мурад (Didouche Mourad), Рабах Битат (Rabah Bitat), Крим Белькасем (Krim Belkacem) и Мохаммед Будиаф (Mohamed Boudiaf), которые сформировали Революционный комитет объединения и действия. Лидером военного крыла стал Ахмед Бен Белла (между прочим, ветеран II мировой войны), сумевший организовать нелегальные поставки в Алжир большого количества оружия из Египта, Туниса и некоторых других стран. Действия полевых командиров координировались из-за рубежа. Позже мусульмане Алжира и Франции были обложены неофициальным «революционным» налогом, а на территории Марокко и Туниса появились лагеря подготовки повстанцев.
Фотография, сделанная в одном из лагерей подготовки боевиков Фронта национального освобождения алжира
В первом «партизанском» отряде ФНО было 800 бойцов, в 1956 году в Алжире действовали отряды численностью около 10 тысяч человек, в 1958-м – до ста тысяч, на вооружении которых уже были артиллерийские орудия, минометы и даже зенитные установки.
Боевики ФНО рядом с убитыми французскими солдатами
Артиллерия ФНО
Оружие и взрывчатка, найденные в одном из тайников ФНО
Французы, в свою очередь, увеличили свою армейскую группировку в Алжире от 40 тысяч человек в 1954 г. до 150 тысяч человек в начале 1959-го.
2-e REP legionnaires in northeastern Algeria in 1958
5-e REI legionnaires in Algeria, 1959
Officer and legionnaires from 5e REI during an operation in northeastern Algeria, around 1960
«Артиллерийский скутер Vespa150-ТАР». Вот такие изделия дизельпанка (в количестве 800 штук) использовались французской армией во время Алжирской войны
Считается, что через алжирскую войну прошли около миллиона французских мужчин, погибли около 178 тысяч из них.
Французский священник рядом с раненым, алжирская война
Оказание помощи раненому французскому солдату
Помимо легионеров, в алжирской войне принимали участие и военнослужащие других соединений французской армии, но, оставаясь в рамках цикла, мы расскажем сейчас о событиях тех лет через призму истории Иностранного легиона.
Легионеры на марше
Начало алжирской войны
Ночь на 1 ноября 1954 г. во Франции называют «красным днём всех святых»: отряды националистов атаковали правительственные учреждения, армейские казармы и дома «черноногих» – всего 30 объектов. В том числе был расстрелян школьный автобус с детьми в Боне и убита семья французских учителей, работавших в школе для алжирских детей. Противостояние стало особенно ожесточённым после того, как в августе 1955 года в небольшом городе Филиппвилле (Скикда) были убиты 123 человека, в том числе 77 «черноногих» («Филиппвильская резня»). А 20 августа того же года в шахтёрском посёлке Эль-Халия (пригород Константины) отрядом ворвавшихся в него боевиков были убиты 92 человека 10 из которых были детьми.
Марсель Бижар в Алжире
В 1956 году в Алжире оказался уже получивший свою первую славу во время боёв в Индокитае Марсель Бижар. Он занял должность командира 10-го парашютного батальона и за 4 месяца этого года, получил 2 ранения в грудь – в ходе одного из боёв в июне и во время покушения в сентябре. В 1957 году Бижар возглавил 3-ий полк колониальных парашютистов, сделав его образцовым подразделением французской армии. Девизом этого полка стали слова: «Быть и продолжать существовать».
Третий парашютный полк Бижара, город Алжир
Подчинённые Бижара захватили в плен 24 тысячи боевиков ФНЛ, 4 тысячи из которых были расстреляны. В феврале 1957 года в плен был захвачен и один из шести учредителей и высших руководителей ФНО Ларби Бен Мхайди – командир Пятой вилайи (военного округа), который во время «Битвы за Алжир» (или «Битвы за столицу») был ответственным за подготовку групп «жертвующих собой» (фидаев»).
Ларби бен Мхайди в камере
После уничтожения крупного соединения боевиков в горных районах Атласа (операция продолжалась с 23 по 26 мая 1957 года) Бижар получил от генерала Массю полусерьезный «титул» Seigneur de l'Atlas.
В отличие от подчинённых, многие генералы и старшие офицеры французской армии не любили Бижара, считая его выскочкой, но Times в 1958 году констатировала: Бижар – «требовательный командир, но кумир солдат, который заставляет своих подчинённых бриться каждый день, а вместо вина выдаёт репчатый лук, потому что вино снижает выносливость».
В 1958 году Бижар был отправлен в Париж, чтобы организовать центр по обучению французских офицеров методам антитеррористической борьбы и войны с повстанческими войсками. В Алжир он вернулся в январе 1959 года, став командующим группы войск в Оранском Секторе Саида: помимо легионеров, в его подчинении оказались 8-й пехотный полк, 14-й полк алжирских тиральеров, 23-й полк марокканских spahi, артиллерийский полк и некоторые другие соединения.
Марсель Бижар и де Голль, 1959 год
После завершения алжирской войны в одном из интервью газете Le Monde Бижар подтвердил, что его подчинённые иногда использовали пытки при допросе пленных, но заявил, что это было «необходимым злом»: с помощью таких «экстремальных» методов удалось предотвратить не один террористический акт и ряд нападений боевиков на мирные города и деревни:
«Трудно было ничего не делать, видя женщин и детей с оторванными конечностями».
Чтобы вам лучше были понятны эти слова, приведу небольшую цитату из воспоминаний служившего в то время в Алжире Мишеля Петрона:
«Это были демобилизованные солдаты. Они уезжали на 2 месяца раньше нас, потому что были женаты. Когда их нашли, они лежали головой к Мекке. Отрезанные части (половые органы) во рту, а живот набит камнями. 22 наших парня».
Но это – солдаты, пусть и демобилизованные. А вот три рассказа о том, как поступали боевики с мирными людьми.
Жерар Куто вспоминал:
«Однажды, когда мой взвод был в боевой готовности, нас позвали освободить ферму, принадлежащую крестьянам-арабам. Эту ферму атаковали, и она горела, когда мы прибыли на место. Вся семья была убита. Одна картина навеки останется в моей памяти, думаю, потому, что она меня потрясла. Там был ребенок 3 лет, его убили, ударив головой о стену, его мозг растекся по этой стене».
Франсуа Мейер – о расправе боевиков ФНО над теми, кто принимал сторону Франции:
«В апреле 1960 все вожди племен и их советники были похищены. Им перерезали горло, некоторых даже посадили на кол. Людей, которые… были на нашей стороне».
А вот свидетельство Мориса Фэвра:
«Семья Мело. Этот был бедный алжирский колон, вовсе не богатый предприниматель. Атаковавшие начали с того, что топором отрубили руки и ноги отцу семейства. Потом они отняли у его жены ребенка и порубили его на куски на кухонном столе. Они вспороли женщине живот и запихнули туда куски ребенка. Я не знаю, как это объяснить».
Объяснение всё же есть. Вот к чему призывали лидеры националистов в своих выступлениях по радио:
«Братья мои, не только убивайте, но калечьте врагов. Вырывайте глаза, отрезайте руки, вешайте их».
Отвечая на «неудобный вопрос», капитан Первого парашютного полка Иностранного легиона Жозеф Эсту в одном из интервью съязвил:
«Военные говорят: "добывать разведданные", в мире говорят: "допрашивать с пристрастием", и только французы говорят: "пытать"».
Что можно сказать по этому поводу?
Многие, вероятно, смотрели советский фильм «В зоне особого внимания», в котором рассказывается о «работе» трёх диверсионных групп советских десантников, которым во время армейских учений было поручено найти и захватить командный пункт условного противника. Меня в нём ещё в школе больше всего поразили слова, обращённые к допрашиваемому «пленному» одной из этих групп:
«Ну как вам не совестно, товарищ старший лейтенант?! На войне я нашел бы средства вас разговорить».
Намёк, как мне кажется, более чем прозрачный.
Советский майор Морошкин из фильма «В зоне особого внимания» знает, как «добывать разведданные»
Следует признать, что на любой войне и в любой армии командирам периодически приходится выбирать: идти утром в наступление на неразведанные позиции противника (и, быть может, «положить» во время этой атаки половину своих солдат) или как следует потолковать с «языком», между делом сломав ему пару рёбер. И, зная, что каждого из подчинённых дома ждёт мать, а некоторых ещё жена и дети, очень трудно играть роль лишь вчера спустившегося с горних высот ангела.
«Ящик Пандоры»
С осени 1956 года почти непрерывными стали террористические акты в столице – городе Алжире. Первыми атаковать мирных жителей стали боевики ФНО, лидеры которого приказали:
«Убивайте любых европейцев от 18 до 54 лет, не трогайте женщин и стариков».
За 10 дней были убиты 43 совершенно случайных молодых мужчин европейской внешности. И тогда радикалы «черноногих» устроили взрыв в старой касбе Алжира – жертвами стали 16 человек, 57 получили ранения. И этот террористический акт буквально растворил врата ада: все «тормоза» были сорваны, моральные преграды уничтожены, ящик Пандоры был открыт нараспашку: руководители ФНО приказали убивать женщин и детей.
12 ноября 1956 г. командовать французскими войсками в Алжире был назначен уже известный нам по статье «Иностранный легион против Вьетминя и катастрофа при Дьенбьенфу» Рауль Салан. Ситуация к тому времени уже настолько обострилась, что власть в столице была передана генералу Жаку Массю (командующий военной зоной Алжира), который в январе 1957 года ввёл в город 10-ю парашютную дивизию в дополнение к уже «работавшим» там зуавам.
Парашютисты на улице Алжира
Зуавы в Алжире, 1960 год
В связи с нарастающей слабостью гражданской администрации многие функции были вынуждены взять на себя военнослужащие французской армии и легиона. Уже цитировавшийся нами Жозеф Эсту, арестованный за участие в попытке государственного переворота в апреле 1961 года, так сказал на суде о своей деятельности в Алжире:
«Меня никогда не учили в Сен-Сире (элитная военная школа) организовывать снабжение фруктами и овощами такого города, как Алжир. 25 июня 1957 года я получил приказ.
Меня никогда не учили в Сен-Сире полицейской работе. В феврале 1957, в сентябре и октябре 1958 я получил приказ.
Меня никогда не учили в Сен-Сире, как выполнять функции префекта полиции при 30 000 граждан. В январе, феврале и марте 1957 я получил приказ.
Меня никогда не учили в Сен-Сире организовывать избирательные участки. В сентябре 1958 я получил приказ.
Меня никогда не учили в Сен-Сире организовывать зачатки муниципалитета, открывать школы, открывать рынки. Осенью 1959 я получил приказ.
Меня никогда не учили в Сен-Сире лишать политических прав инсургентов. В феврале 1960 я получил приказ.
И тем более меня не учили в Сен-Сире предавать товарищей и командиров».
Жозеф Эсту среди офицеров первого парашютного полка Иностранного легиона (второй слева), 1961 год
В следующей статье мы поговорим о «битве за Алжир» (массовых нападениях на мирных граждан в ноябре 1956 – сентябре 1957 гг.), «кабильских улыбках», о красивых жизнелюбивых террористках с пляжными сумочками в руках и о методах генерала Жака Массю.
Оценили 8 человек
8 кармы