Пришла Пасха, и многое из Писаний облеклось в плоть и кровь.
Так бывает: ты слышишь слова, слова, слова, но не понимаешь, о чем это. Или тебе кажется, что ты понимаешь.
Но потом приходит некий внутренний опыт, и то, что зналось по слуху уха, превращается в знание сердца.
Затем требуется память сердца, иначе придет «забвение», избавить от которого, вкупе с малодушием и окамененным нечувствием, просит Бога в своих молитвах Златоуст.
Итак, пришла Пасха, и что можно понять сердцем бьющимся, а не умом холодным?
Можно понять, почему Серафим Саровский всем приходившим к нему с некоторого времени говорил: «Христос воскресе, радость моя!»
То есть он вошел в некое состояние, в котором потребляются, сгорают немощи и скорби человеческие, и мог это состояние передавать от сердца своего к сердцу человека пришлого.
Пасха была для него (Серафима) длящейся и «вечнующей», а не раз в год празднуемой.
Раз она, Пасха, имеет в себе нечто от вечности, то понятно о какой радости говорит хозяин благоразумному рабу: «Вниди в радость Господа твоего» (См. Мф. 25:23).
Вечная жизнь ведь не есть лежание сонливое под райскими кустами, но некая «радость и мир в Духе Святом» (Рим. 14:17).
И что же это за радость, если не радость об Агнце, Который был мертв, но се жив во веки веков?
Радость Царства Божия есть подлинно радость Пасхальная, разве что умноженная в сотни крат.
И в эту именно радость частично вступали мученики и преподобные, и праведные люди, имевшие власть сказать во всякое время: «Христос воскресе, радость моя!»
Если и псы едят крохи под столами господ своих, то мы, на земле живущие и даже ползающие на брюхе, под столом собираем крохи Пасхальной радости.
Там, наверху –подлинная трапеза.
А у нас на земле – всего лишь крохи под столом.
Но по вкусу этих неподражаемых крох можем и мы теперь себе составить представление о вкусе вечных благ, поскольку радость и на небе, и на земле – об одном и Том же Воскресшем Господе.
Праздник небесный и земной отличаются силой переживаний и «баллом» волн благодати. Некто молился: «Ослаби мне волны благодати Твоей!»
У небожителей там «штормит» радостью.
А у нас здесь «море волнуется» в несколько неопасных баллов.
Да и волнуется по-разному: по мере веры сердец, по мере постных усилий и ограничений, по мере покаянных трудов, поднятых добровольно и вовремя.
Один на ночной службе зевает, другой спит, точно в гробе, на привычном ложе, а третий весь светится.
Невозможно, чтобы для всех трех радость была одинакова.
Да грешнику сильно радоваться и не пристало. Если много нового вина налить в ветхие мехи, то и вино прольется, и мехи пропадут.
Поэтому Пасхальной радости сопутствует чувство недостоинства. Пасха – не заработанный пир, а незаслуженный дар, «да никто же похвалится».
И необходимо Богу уравновешивать подаваемую благодать открытием немощей, сокрытых внутри человека. Иначе пропадет человек.
Если только немощи его тайные открывать ему, то умрет он от тоски, или даже убьет себя.
А если только благодать подавать ему, то станет он еще одним дьяволом.
Поэтому изобильные в благодати дни изобильно открывают также и внутри христианина многочисленные раны, которые не запрещают праздновать Пасху, но запрещают гордиться и величаться.
И на повестке дня вопрос о хранении благодати.
Поскольку написано немало книг о том, как готовиться, например, к Причастию, но не встречал я книг, объясняющих, как вести себя после Причастия.
Получить можно много (Бог не жаден), но распорядиться с полученным подарком удастся ли?
Итак, Пасха пришла и в свой черед уйдет, а жизнь продолжится. Надолго ли Пасха уйдет? На неделю только.
Каждое воскресенье – Пасхальный день.
Истинный поклонник Воскресшего Господа не тот, кто раз в год приходит на длинное и особое Богослужение, отягчая руки корзинами со снедью, а тот, кто всякую неделю в воскресный день чтит и славит Победителя смерти – Иисуса.
Оценили 30 человек
70 кармы