«Я, ВЕРА, РОДНАЯ ДОЧЬ ФИЛАРЕТА…»

Давно уж стало известно, что бывший митрополит Филарет (Денисенко) монашеские обеты нарушил. Недавно я наткнулся на вот это открытое письмо Веры Медведь, которая на своей шкуре ощутила, каково оно - быть рождённой сознательным грешником и клятвопреступником...

Открытое письмо-исповедь

В редакции независимых газет и журналов.

Копии: патриарху РПЦ Алексию ІІ,

главе УПЦ митрополиту Владимиру,

патриарху УАПЦ Мстиславу.

Я хочу обратиться к редакциям газет и журналов с просьбой от себя и от имени моей бабушки Ксении Митрофановны Родионовой, проживающей в настоящее время в Латвии вместе с моими двумя детьми, напечатать мое письмо в вашем издании.

И хочу это сделать для того, чтобы люди узнали всю горькую правду о бывшем владыке Филарете — моем родном отце, отрекшемся от детей, моей бабушки и внуков ради спасения своей должности и духовного монашеского звания.

Мне двадцать семь лет. Из них первые пятнадцать я жила рядом с моим отцом и матерью Евгенией Петровной Родионовой.

Я помню, как меня, еще совсем маленькую, вместе с Андрюшей и сестрой Любой владыка Филарет (так нас приучали называть папу при людях) буквально носил на руках. Как, возвращаясь из-за границы, он всегда привозил нам подарки. Мы, дети, никогда не чувствовали ни в чем нужды. Мама нас часто привозила к папе в Экзархию на Пушкинской 36, где нас видели священники и сотрудники. Но для них мы были не родные дети их Митрополита, а всего лишь детьми из приюта его «сестры» — Евгении Петровны Родионовой. Для сомневающихся у моей мамы всегда были наготове справки о том, что все мы (Люба, Андрей и я) взяты из разных детских домов.

Наше детство, несмотря на достаток в доме, было очень нерадостным и тяжелым. Не один раз мама без всякого сожаления избивала нас резиновым проводом. Иногда, бывало и так, что она просила помочь ей в этом и владыку Филарета, и однажды он избил Андрюшу так, что вся ванна была в крови. Так выбивалось из нас послушание и смирение родителям.

Бабушка, как могла, защищала нас. Она нас жалела. Однажды наша учительница в киевской школе № 4 (Железнодорожный район) Тамара Ивановна увидела синяки на руках и теле Андрея. Она не выдержала и вызвала в школу маму, сказав, что ее лишат материнства за жестокое обращение с детьми. Но в результате ей пришлось уйти из школы, так как моя мама знала, через кого можно это сделать.

Папа и мама постарались, чтобы все было покрыто мраком молчания и в других, более серьезных делах. Так, в 1982 году моя сестра Люба принесла в школу ртуть и рассыпала ее, чтобы школу закрыли и учеников отпустили бы на каникулы. Откуда эта ртуть, мы не знали. Мама сказала, что владыка привез ее из-за границы. Она лежала у нас в доме в специальной колбе, на которой была красная метка. Школу пришлось закрыть на карантин. Ее ремонт обошелся в очень много денег владыке Филарету. Он сильно тогда переживал, что может начаться суд. И делал все, чтобы его не было. Потом ученики рассказывали мне, что из-за этого случая кто-то очень тяжело заболел из-за паров ртути. Сейчас в этой школе техучилище.

Мама была знакома с Радой Щербицкой — женой первого секретаря КПУ, которая очень часто приезжала к нам в гости домой и на дачу. А в настоящее время она сошлась с женами Фокина и Кравчука. Владыка использует маму для наведения мостов с властями в своих целях. Мама в открытую рассказывает о своих высоких знакомствах, любит фотографироваться с ними, чтобы все боялись ее и папу.

Сначала наша дача находилась в Новоселках. Папа купил там дом на имя моей бабушки Ксении Митрофановны и перестроил его (без всякого разрешения властей и бабушки) в огромный двухэтажный дом. Как раз в это время строилось и новое здание Экзархии, все стройматериалы завозились прямо с Пушкинской в Новоселки без всяких документов, и поэтому дом был выстроен за три месяца.

В этом доме много лет прожила моя бабушка. Там же всегда после работы и службы ночевал владыка вместе с мамой.

Мы, дети, догадывались, что папе может быть очень плохо, если об этом узнают посторонние, поэтому молчали относительно своего родства с владыкой Филаретом. Однажды я слыхала, как мама спросила папу: «Миша (гражданское имя Филарета), а ты не боишься? Ведь могут узнать о том, что мы живем вместе?». На это владыка ответил: «Не боюсь, потому что для верующих — я монах, а для КГБ — женатый».

Когда личный врач мамы Ю-й Н-ч сказал папе, что он должен покаяться в своем грехе, потому что у него есть доказательства того, что мы родные дети Евгении Петровны, то папа молча его выслушал, а потом уволил. И, вообще, всех, кто хоть как-то касался его личной жизни, он жестоко преследовал и гнал. Поэтому все молчали, хотя многие все это видели и понимали. Вот в такой атмосфере секретности, страха и лжи мы и росли.

Повзрослев, я, конечно, стала видеть, что отношения моей мамы с владыкой выходят за рамки отношений сестры с монахом-братом. Я стала замечать свое сходство с владыкой во внешности и поняла, что я не из детдома, как мне внушали родители, а родная дочь владыки Филарета и Евгении Петровны. (Позднее я сделала запрос в город Свердловск, где якобы находилась на воспитании в детском доме. Мне пришла справка, что таковой (меня) нигде не числится).

Во мне росло чувство протеста против лжи, побоев и издевательств матери. То же самое переживала и моя бабушка. Однажды она и Андрей, не выдержав унижений, сбежали в Москву к патриарху Пимену, чтобы рассказать ему всю правду о владыке Филарете и Евгении Петровне. Их Пимен не принял. Разговаривали они с каким-то минским владыкой в канцелярии.

Когда они вернулись в Киев, мама обвинила Андрея в воровстве ее драгоценностей (у нее дома огромный сейф с золотыми монетами, бриллиантами и долларами), и через некоторое время Андрюша попал в тюрьму. Сейчас он в Ангарске, так папа сделал все, чтобы он не жил на Украине. «Ты будешь выходить из одной тюрьмы, — сказал он Андрею, — чтобы снова войти в другую».

Папа ничего не стал делать ради своего сына, так как всегда боялся потерять свой сан из-за того, что мы — его родные дети. Ведь по церковным законам у монахов ни семьи, ни детей (в том числе и приемных) под страхом анафемы не должно быть.

А у бабушки мама и владыка Филарет отсудили ее дом в Новоселках в пользу поселкового Совета. Председатель нарсуда Киево-Святошинского района Тубольцева Н.М., как она мне сказала, под давлением «телефонного права» была вынуждена вынести противозаконное постановление о принудительном выселении из дома бабушки и конфискации дома. Так родители отомстили Андрею и Ксении Митрофановне за то, что поехали к патриарху Пимену жаловаться.

Тогда бабушка обратилась во все инстанции, в том числе и в Верховный Совет, в котором она протестовала против противозаконной конфискации дома. Там она указала, что в доме, кроме нее, проживали «дочь Родионова с сожителем Денисенко Филаретом и внуки», что дочь требовала подарить ей этот дом, что она ждет ее смерти, оскорбляет и унижает ее честь и достоинство. Именно Евгения Петровна без ее ведома (была на лечении) и с помощью своего сожителя Филарета перестроила дом, что власти на это никак не реагировали, что статья закона применена неправильно и т.д.

К сожалению, все ее хлопоты разбивались о «телефонное право» владыки Филарета и мамы к сильным мира сего. А так как бабушка со своими жалобами стала для них опасной, то мама подсылала к ней «скорую», чтобы посадить ее в «психушку». Тогда я, зная, что мама на все способна, поселила бабушку в Латвии, надеясь, что там ее мама не достанет. Бабушка плакала, уезжая с Украины, где прожила всю свою жизнь.

Самое удивительное то, что в нынешнем году дом в Новоселках снова стал личной собственностью, но не бабушки, а ее дочери и моей мамы. Поэтому я, по поручению бабушки, хочу снова обратиться в суд о пересмотре незаконного постановления. Правда, мама уже похвасталась, мне об этом рассказала ее соседка, что якобы Кравчук пообещал владыке пересмотра «дела» не допустить, что я скорее увижу гроб, чем этот дом. За все годы, находясь с двумя детьми на руках и бабушкой, испытала столько страданий, лишений и оскорблений от мамы, которые невозможно передать обычными словами. Я была, как преследуемая в азартной охоте жертва.

Я смотрю на моих маленьких крошек, тоже, как и я, похожих, как две капли воды, на своих бабушку Женю и дедушку Мишу и думаю о том пороке ненасытной жадности, который овладел душами моих родителей, о том животном страхе за свое земное благополучие и свои низменные страсти, ради которых они готовы отправить на душевные и физические страдания даже собственную мать, детей и внуков.

Я хочу предупредить тех, кто слепо сейчас защищает моего отца Филарета и маму. Посмотрите на меня, на бабушку, на моих деток и мужа, на всех гонимых от Филарета родственников, на изгнанных первого (сейчас в Сибири) и второго мужа моей сестры Любы (бывшего старосту Владимирского собора), на слезы и страдания целого ряда бескровных мучеников — жертв террора моей мамы и владыки — и вы поймете, вы должны понять, какие они страшные люди. Моя бабушка так сказала о своей родной дочери, сожительствующей с владыкой Филаретом: «Я виновата перед Богом, ибо родила… дьявола».

Да, моя мама сущий дьявол, со стыдом должна я повторить слова моей бабушки. Она без зазрения совести подделывает любые справки и достает необходимые документы — ведь в ее распоряжении, как наместницы владыки по управлению теперь уже УПЦ-КП, миллионы неоприходованных денег, церковных сокровищ. Она без разрешения своего первого мужа записала нас, детей Филарета, на его имя. Дочь от второго брака Любы оформила (после развода) на имя первого ее мужа (без согласия последнего). Евгения Петровна, по подсказке владыки, отказалась от родной матери, чтобы потом стать «дочерью» его матери и, таким образом, «сестрой Филарета».

Это только три примера махинаций Евгении Петровны, вернее власти денег в руках моей мамы. Об этих аферах знает и владыка Филарет, но страх руководит и им, так как мама постоянно пугает его возможностью разоблачения.

Бабушка и я написали обо всем новому Патриарху РПЦ Алексию ІІ. И тогда Филарет перешел в УАПЦ (УПЦ-КП), где стал заместителем патриарха Мстислава, и мама теперь командует в новой церкви.

Я вижу, как страдают теперь от Филарета и моей мамы верующие УПЦ, как владыка разъезжает по Украине, захватывая храмы для себя, слышу снова угрозы мамы расправиться с непокорными архиереями УПЦ руками властей и поэтому не могу молчать. Пусть все узнают страшную правду о моей матери и отце.

«Кровь» мученичества этих и будущих жертв стучит в моем сердце и вопиет на небо.

Я готова пойти в суд, чтобы доказать свою правоту, чтоб в судебном порядке установить свое родство с владыкой Филаретом. Потому что я, Вера, — родная дочь Филарета по всем человеческим законам.

Я обращаюсь к тебе, мой отец и владыко: протяни свои руки к своим внукам, дочери и моей бабушке, верни им дом. И люди да простят тебе твой грех так, как только они могут великодушно прощать. Я все-таки буду верить и надеяться, что когда-нибудь ты очнешься от чар моей мамы и придешь к нам. Мы тебя примем, несмотря ни на что.

А пока пусть прочитают это письмо-исповедь все люди. Возможно, среди них найдется человек, который сможет повлиять на тебя добром…

Вера, в замужестве Медведь,

родная дочь бывшего экзарха УПЦ Филарета (Денисенко)».

Рига-Киев, 4 сентября 1992 г.

Источник