Бунты казахов в 90-е были и на Байконуре

«Погромщиков укладывали в грузовики штабелями по четыре слоя и отвозили в комендатуру»

На самой российской из казахстанских территорий - Байконуре - на фоне разворачивающихся ныне беспорядков в этой стране уже несколько дней действует режим чрезвычайного положения. Объявлен комендантский час с 23.00 до 6.00. Запрещено продавать алкоголь. Жителей, россиян, просят лишний раз не выходить на улицу. В ближайшие дни планируются дополнительные рейсы до Москвы тех, кто хочет пересидеть смутные времена на Родине.

А между тем старожилы Ленинска (так в прежние времена назывался Байконур) вспоминают, как они пережили солдатские бунты в начале 90-х годов.

Это были 91-й, 92-й и 93-й годы. Только что распалась огромная и, казалось бы, дружная страна Советский Союз. Будущее было туманно. Бескровный развал СССР в Беловежской пуще на высшем уровне отнюдь не означал, что на местах все происходило гладко и мирно.

Командованию космодрома, оказавшегося между двух огней, даже пришлось выпустить специальную листовку-обращение к байконурцам. В которой они сурово описали правду жизни и невеселое будущее.

«В непростых условиях выполняем мы с вами задачи. Распад СССР, последовавшие за ним экономический хаос и разруха, политическая нестабильность, кризис национальных отношений, несогласованность в решении вопросов военного строительства и прохождения воинской службы — все это характерные приметы нынешнего дня».

«Одной искры тогда было достаточно, чтобы у нас запылало», - рассказывает 60-летний Владимир Александрович (имя по просьбе изменено), который в то время служил на Байконуре и стал свидетелем нескольких солдатских бунтов, которые происходили в те годы.

Это были жалкие остатки ещё советских войск. И никто не понимал, кому теперь подчиняться, какому стягу и присяге какого государства, поэтому дисциплины вообще не было. Кто сильнее, тот и прав.

На Байконуре квартировал так называемый «стройбат». Низшая каста военных в те времена, сборная солянка. Туда брали всех, от кого отказались более интеллектуальные подразделения.

«В основном проходили службу уроженцы Казахстана, сами казахи по национальности, хотя армия считалось ещё советской, - вспоминает те события офицер в отставке. - Офицеров никто не слушался. Мотивация у служивших срочную службу была простая: хотим домой. Страны нет, почему мы должны здесь оставаться? И тут же водка, наркотики, все сопутствующее».

Причём у разгулявшихся солдат было оправдание своего поведения: якобы к ним относятся, как к грязи, и им ничего не остаётся, кроме как качать свои права.

Вот как описывал происходившее в те дни на Байконуре журналист Юрий Дмитриев:

«Дюжина военно-строительных отрядов оказались отрезанными от мира. И это по соседству с находившимися на боевом дежурстве комплексами противоракетной обороны и шахтами с ядерными ракетами!

Постельное белье уже не меняли, еда в столовой стала хуже некуда – попадались даже черви в мясе. Грязная и голодная солдатская масса тихо рычала, а офицеры ничем им помочь не могли.

На солдатах начали срываться еще злее. Особенно на тех, у кого не было поблизости «папы-казаха» с материальной помощью, которую теперь уже не «деды», а «комсостав», не скрываясь, обеспечивал себе сам. У солдат отбирали сахар, конфеты, гимнастерки и даже… носки. Все это происходило на фоне изменившейся в Казахстане конституции и открытого обсуждения местными властями принадлежности Байконура».

В ночь с 23 на 24 февраля 1992 года в военно-строительных частях 110-й, 118-й, 253-й площадок вспыхнул настоящий солдатский бунт. За несколько часов бесчинств, грабежей и разбоев государственному имуществу был причинен многомиллионный ущерб.

Между прочим, предполагаемая дата начала мятежа была известна заранее - День советской армии. Шли предупреждения-донесения, куда надо. Но их разворачивали. Никто до последнего не верил, что такое вообще может случиться.

Поводом для выступления послужил арест нескольких казахских «авторитетов» из числа срочников, которые категорически отказывались выполнять приказы командиров. Их сослуживцы, накачанные не только алкоголем, но и наркотой, кинулись освобождать приятелей. Попытались захватить оружие и идти на Байконур.

Когда это не удалось, толпа бросилась громить ближайший военный городок: казармы, штаб, столовую, срывали замки с продовольственных и вещевых складов…

Били офицеров и всех тех, кто пытался оказать хоть какое-то сопротивление, срывали часы, шапки, бушлаты, ломали руки…

Возможно, многие стройбатовцы и рады были бы не участвовать в творившимся беспределе, но своих отмороженных земляков, требовавших продолжения погромов, они боялись больше, чем в принципе отсутствующей военной и гражданской власти.

Договор об аренде космодрома с властями независимого Казахстана ещё не был подписан. Все имущество Байконура чисто юридически также принадлежало непонятно кому. Казахстанская милиция вроде бы уже была сформирована, но толку от неё не было.

По неофициальной информации спецслужб выяснилось, что подстрекали голодных стройбатовцев к выступлению ещё и местные националисты.

Жители Байконура в те страшные дни сидели по домам. Никаких официальных сообщений о происходящем не поступало. Местное телевидение в новостях передало кратко о том, что в войсковых частях рядом с Ленинском произошло какое-то небольшое ЧП - и это все. Поезда пролетали ближайшие станции, не останавливаясь, опасаясь захвата. В конце-концов было принято достаточно спорное, но единственно возможное в тех обстоятельствах решение - всех бунтовщиков-срочников, почти три тысячи человек, отправили по домам. Якобы в отпуск, откуда они уже не вернулись. Никто не понёс уголовной ответственности за бунт и погромы.

Уголовные дела в отношении реальных виновников предпочли спустить на тормозах. Не исключено, что это была ошибка. Так как в следующем году рядом с Байконуром вспыхнул ещё один солдатский бунт.

Начиная с марта 1992 года, руководство военно-строительных частей Министерства обороны приступило к активному расформированию ВСО на Байконуре и массовому увольнению в запас.

В оставленное советскими офицерами жильё самозахватом въезжали жители окрестных поселков и аулов. К власти в городе к тому времени пришла казахстанская администрация. Она сразу же принялась узаконивать проживание самозаселенцев. Превратив закрытый секретный город союзного подчинения в открытый.

«Начались погромы теперь уже со стороны гражданских хулиганов. Подлетала свора к автопарку, с ружьями, с обрезами, кто с чем, и угоняли машины, - продолжает мой собеседник Владимир Александрович. - Мы спали дома с заряженными ружьями. Многие увольнялись и уезжали с семьей в Россию. Бросали жильё, имущество. Как-то, помню, ночью в нашу квартиру начали ломиться. А мы оставались одни на целый этаж. Соседи уже уехали. Я передернул затвор. Вышел в подъезд. Выстрелил холостыми вверх. Смотрю, двое побежали вниз по лестнице».

Русским страшно было ходить по городу. Как только темнело, все старались брать с собой газовые баллончики. «Помню, как-то я возвращался вечером около девяти и возле магазина «Юбилейный» на меня напали двое с ножами. Я был в длинной шинели. Драться неудобно. Но как-то удалось отбиться от них. С тех пор ходил только в коротком бушлате», - продолжает мой собеседник.

Откровенно разыгрывалась и националистическая карта. Между вновь созданной казахстанской милицией и российской не было никакой взаимосвязи, в случае ЧП они не могли даже позвонить друг другу.

Ровно через год на 95-й площадке, где жили специалисты, которые готовили и запускали в космос ракеты «Протон», взбунтовалась группа уже российских солдат-ракетчиков. Вдохновил стройбатовцев на бунт пример их коллег. Солдаты честно признавались, что тоже надеялись на скорейшее увольнение в запас и поэтому выступили.

Были ещё одни беспорядки, и снова с участием казахов.

«Подожгли снова военный городок, а издалека казалось, что горят мазутные резервуары. Когда туда на тушение поехали пожарные, их просто забросали камнями. Но в этот раз удалось скоординировать действия милиции и оттеснить бунтующих в степь, где их наконец смогли задержать и арестовать. В четыре слоя уложенных бунтовщиков укладывали в грузовики и отвозили к комендатуре». Очередной стихийный бунт летом 93-го года был подавлен и, слава Богу, он оказался последним. Скоро был подписан договор об аренде между Казахстаном и Россией. Сформировалась российская администрация, первым главой города стал Геннадий Дмитриенко, четко отстаивающий российские интересы. По воспоминаниям, любой мог прийти к нему на приём и быть выслушанным. Казалось, безвременье и безвластие 90-х навсегда ушло в прошлое.

Но в первые дни 2022 года беспорядки в самом Казахстане настигли соседние с Байконуром посёлки Тюратам (Торетам) и Акае, протестующие перекрыли железную дорогу, грозились взорвать газовые заправки… Что будет дальше, пока никто не знает. Так как российская армия на Байконуре давно уже не квартирует. Будет ли в этот раз разыграна местная националистическая карта или местные на сей раз побоятся выступать с этими лозунгами?

Большинство из тех, кто проживает и работает на Байконуре сегодня, знает о тех страшных временах только понаслышке. И искренне надеются, что они никогда не повторятся. Россия их не бросит.

ИСТОЧНИК

На конец 2021-го года в городе проживало более 20-ти тысяч "не казахов" с российскими корнями. В основном пенсионеры и их семьи, кто отслужил и отработал на космодроме многие годы, но остался без жилья на Родине.