О кулаках

О кулаках.

Когда заходит разговор о первых десятилетиях существования СССР, непременно возникает спор о репрессиях: о количестве жертв, о причинах, о личностях репрессированных и т.д. И если некоторые категории граждан (например, работавшие на разведки других государств) считаются репрессированными вполне заслуженно многими людьми совершенно разных взглядов, то такая категория репрессированных, как кулаки, вызывает частые и бурные споры. Существуют две полярные точки зрения. Одна из них заключается в том, что кулаки — это самая трудолюбивая и предприимчивая прослойка крестьянства, пострадавшая, как говорится, «ни за что». И противоположная ей, по которой кулаки — это люди, создававшие свои хозяйства путем обмана односельчан, угрозами, а иногда насилием. Соответственно, вполне заслужившие наказания. Так где же истина: «слева», «справа» или, как иногда говорят, «посередине»?

Представления о кулаках в дореволюционной России.

В сознании большинства современных людей термин «кулак» ассоциируется в первую очередь с историей СССР. Следовательно, справедливо было бы предположить, что и сами кулаки — явление истории советской. Но так ли это?

Кулачество возникло задолго до Октябрьской Революции, и уж тем более до 1930 года, когда было принято решение о «раскулачивании». Упоминания о кулаках известны со второй половины 19 века. Собственно, кулаки и не могли появиться до отмены крепостного права в 1861 году в связи с отсутствием собственной земли. Но уже вскоре после отмены крепостного права происходит выделение кулаков на деревне, о чем говорят источники.

Так, например в 1870-е А.Н. Энгельгардт, исследовавший русское крестьянство, писал:

«...настоящий кулак ни земли, ни хозяйства, ни труда не любит, этот любит только деньги... Все у кулака держится не на хозяйстве, не на труде, а на капитале, на который он торгует, который раздает в долг под проценты. Его кумир деньги, о приумножении которых он только и думает. Капитал ему достался по наследству, добыт неизвестно какими, но какими-то нечистыми средствами»

Но г-н Энгельгардт, в целом, был невысокого мнения о крестьянах. Поэтому обратимся к другим упоминаниям. Крупнейший экономист-статистик конца XIX — начала XX вв. В.Е. Постников довольно чётко разделил нравственно-моральную терминологию кулачества и буржуазно-капиталистического зажиточного крестьянства, в частности, заявляя в своих работах о том, что хотя зажиточный крестьянин «пользуется в значительной мере наемными работниками» и в его деятельности существует ряд «элементов эксплуатации», «никаких кулацких черт в нем нет».

И даже те, кто не трактует кулачество как явление отрицательное, пишут следующее: «кулак — законное детище процесса первоначального накопления» (Р. Гвоздев (Циммерман), 1899 год). Современным людям, которые жили в 90-е годы, наверное, не стоит напоминать, как обычно происходит «первоначальное накопление» капитала.

Таким образом, становится заметно, что еще в дореволюционной России кулакам была дана негативная оценка как со стороны односельчан, так и со стороны исследователей. Причем часть исследователей четко проводили грань между зажиточными крестьянами и кулаками.

Возникновение кулацких хозяйств.

Из всех описаний вполне ясно следует, что кулацкие хозяйства были явно больше и богаче всех остальных крестьянских хозяйств. Больше земли, больше скота, у некоторых имелись мельницы и сельскохозяйственные машины. При попытках провести сельскохозяйственную реформу в царской России делали ставку именно на такие хозяйства: более крупное поле проще обработать, оно получается более дешевым в обработке. Крупные поля можно обрабатывать техникой – обработка каждой отдельной десятины получается дешевле, и соответственно такие хозяйства более конкурентоспособны.

Через увеличение величины земельных наделов проходили все страны, которые переходили из аграрной в индустриальную фазу. Это хорошо видно на примере американских фермеров, который сегодня в Соединенных Штатах немного, но поля, которых простираются далеко за горизонты. При этом имеются в виду поля каждого отдельного фермера. Поэтому укрупнение земельных участков факт не только естественный, но даже необходимый. В Европе этот процесс назывался пауперизацией: с земли сгонялись малоземельные крестьяне, земля скупалась и переходила во владения лендлордов либо богатых крестьян.

То есть после отмены крепостного права и начала столыпинских реформ Российская империя решила пойти именно этим путем. При этом вопрос КАК выдавливались с земли малоземельные крестьяне является одним из самых важных для понимания явления кулачества.

Дадим слово А.С. Еромлову, бывшему с 1894 по 1905 год министром земледелия и государственных имуществ:

«В тесной связи с вопросом о взыскании упадающих на крестьянское население казённых, земских и общественных сборов и, можно сказать, главным образом на почве этих взысканий, развилась страшная язва нашей сельской жизни, вконец её растлевающая и уносящая народное благосостояние, - это так называемые кулачество и ростовщичество. При той безотлагательной нужде в деньгах, которая является у крестьян, - для уплаты повинностей, для обзаведения после пожара, для покупки лошади после её покражи, или скотины после падежа, эти язвы находят самое широкое поле для своего развития... Только сельский ростовщик, обеспечивающий себя громадными процентами, вознаграждающими его за частую потерю самого капитала, приходит ему на помощь в случаях такой крайней нужды, но эта помощь, конечно, дорого обходится тому, кто к ней раз обратился. Однажды задолжав такому ростовщику, крестьянин уже почти никогда не может выбраться из той петли, которою тот его опутывает и которая его большею частью доводит до полного разорения. Нередко крестьянин уже и пашет, и сеет, и хлеб собирает только для кулака...пользуются ныне эти самые опасные его элементы, как пиявки высасывающие последние соки народного благосостояния и находящие себе тем более раздолья и поживы, чем беднее и обездоленнее крестьяне».

Также представляет интерес тот факт, что в деревнях кулаки часто руководили распределением налогов. При этом они умудрялись отдавать долю денежного дохода, едва большую, чем отдавали батраки (в абсолютном выражении они, конечно же, платили больше). Более того, кулацкая раскладка налогов была такой, что хозяйства без лошади или с одной лошадью, в принципе не могли ее заплатить, не прибегая к займам у кулака, или не используя своего дохода от батрачества, а также доходов от животноводства, которое, однако, у этих хозяйств, как правило, также было развито слабо.

Возникает справедливый вопрос — каким образом кулаки могли так влиять на общину, что подмяли под себя распределение налогов? И почему простой крестьянин, как правило, не имел возможности бороться с притязаниями кулака?

Дело в том, что кулаки, сталкиваясь с сопротивлением других крестьян, научились его умело подавлять. И тут любые средства были хороши: угрозы, побои, грабежи. Само собой, самый богатый человек на деревне не стал бы делать это все собственноручно — у него хватало денег, чтобы нанять других. Так на деревне выделился еще один подкласс — подкулачники. Они как раз и выполняли грязную работу за своего нанимателя, а это в свою очередь освобождало их от необходимости работать на земле. Со временем, в некоторых деревнях это принимало настолько уродливые формы, что напоминало современные нам ОПГ, занимающиеся разбоем и вымогательствами.

Из перечисленного следует, как минимум, два вывода. Первый: далеко не только бедные крестьяне, которых можно было бы обвинить в зависти, относились к кулаках негативно, называя их «мироедами» и «жидоморами», но и в правительстве Российской империи также не все считали, что при реформах сельского хозяйства стоит опереться на кулачество. Очевидно, что мнение Ермолова было по сути проигнорировано, и в правительстве победила противоположная точка зрения, в следствие чего с 1906 года был дан старт столыпинской аграрной реформе, приведшей к еще большему обнищанию и без того бедного крестьянства и увеличению социального неравенства на деревне. Таким образом, реформы, безусловно, нацеленные на улучшение ситуации в сельском хозяйстве и в экономике в целом, создали вместо этого еще одну предпосылку к событиям 1917 года.

И второй: хоть и не все, но многие из кулаков нарушали не только устоявшиеся на деревне общинные правила хозяйствования, но и законы еще царской дореволюционной России (был подписан закон, запрещающий ростовщикам давать в долг, пользуясь «тягостным положением заемщика», но закон имел большое количество лазеек, из-за чего кулаки наказания, как правило, не несли).

О раскулачивании.

После революции и Гражданской войны к вопросу о кулаках вернулись снова.

Сразу сделаю необходимое здесь уточнение: с точки зрения законодательства СССР деятельность кулаков была противозаконной в принципе, так как законом никакого ростовщичества для частных лиц, никакой кредитной практики не предусматривалось.

Но постараемся взглянуть на ситуацию не глазами революционеров, а с точки зрения простого человека.

К чему привело радикальное расслоение крестьянства? Большинство крестьян, и так бывшее малограмотным, попало в условия, когда надежды вырваться из порочного круга почти нет: попавшие в батраки крестьяне не имели ни свободного времени, ни денег. И их дети и внуки при такой системе были бы обречены на схожую участь.

Среди крестьян была очень высокая детская смертность и смертность от болезней. Опять же связано это было напрямую с необразованностью и отсутствием представлений о современной (речь, конечно, о начале 20-го века) гигиене.

Кулаками иногда применялась практика и телесных наказаний батраков. То есть в некоторых случаях кулаки вели себя хуже, чем помещики во времена крепостного права.

Конечно, не все кулаки были такими негодяями. Но если говорить о самой системе, которую являли собой кулаки, то становится очевидно, что оставлять ситуацию в этом виде было просто преступно.

Хотя и в советском правительстве не было полного единства по этому вопросу. Так, например, Бухарин выступал с позиции, что кооперация и общественный сектор смогут постепенно экономически вытеснить индивидуальное хозяйство, а кулаки при этом не будут подлежать устранению как класс, а будут постепенно уравнены с остальными жителями деревни. Но в реальной жизни кулаки не захотели быть «постепенно уравненными» в правах с остальными крестьянами. Более того, будучи лишены части земель во время первой волны раскулачивания в 1917-1923 гг., кулаки зачастую не выселялись с родных деревень, и смогли частично сохранить свое влияние, в том числе и на подкулачников.

С их помощью некоторые кулаки организовывали целые восстания (например, весной 1918 г., в частности под непосредственным влиянием савинковского и чехословацкого выступлений и деятельности интервентов в Мурманске, а также в Воронежской, Орловской и других губерниях), совершались отдельные нападения на представителей советской власти, сельских старост, членов комбедов (комитетов бедноты). Восстания и вспышки насилия продолжались и после Гражданской войны. Регулярно с мест поступали сообщения об убийствах коммунистов, советских служащих, работников милиции и даже учителей и учительниц, приехавших из городов. Статистика сообщала, что в 1927 году был зафиксирован 901 случай так называемого «кулацкого террора», а за 7 месяцев 1928 г. – уже 1049 случаев.

Возможно, что именно эти «примеры трудолюбия» окончательно выбили аргументы из рук Бухарина и Рыкова, выступавших за более мягкий подход к избавлению от кулачества (заметим, что и они не допускали возможности существования этого класса крестьян). В итоге было принято решение о ликвидации кулачества как класса.

Что же представляло собой раскулачивание?

Сразу же после выхода постановления на территориях, где проводилась сплошная коллективизация, создавались специальные тройки, состоявшие из первого секретаря райкома партии, председателя райисполкома и уполномоченного ГПУ. Они рассматривали вопрос о принадлежности того или иного крестьянина к «кулацкому классу». Кулаки разделялись на три категории: к первой принадлежали организаторы и исполнители террористических актов и антисоветских восстаний; они передавались органам ГПУ для выяснения меры их личной вины, а члены их семей выселялись в отдаленные районы СССР; ко второй относился «оплот кулачества в деревне», они с членами семей тоже выселялись в отдаленные районы СССР. К третьей категории принадлежали все остальные кулаки, которые вместе с семьями выселялись за пределы колхозных земель, но в своем районе (то есть они не попадали в спецпоселения). Имущество выселенных конфисковывалось и становилось колхозным, переселенцам полагались лишь 500 рублей на семью (из их собственных денег) для устройства на новом месте.

Разумеется, при раскулачивании были достаточно многочисленные перекосы, то есть иногда была действительно ситуация, когда середняков пытались объявить кулаками. Были моменты, когда умудрялись кого-нибудь оклеветать завистливые соседи, но такие случаи были единичными. Собственно, жители деревни сами определяли, кто у них в деревне кулак и от кого нужно избавиться. Понятно, что справедливость здесь торжествовала не всегда, но решение о том, кто такие кулаки, принималось не сверху, не советской властью, оно принималось самими односельчанами. Определялось по спискам, представленными комбедами, то есть жителями этого самого села, и решалось, кто конкретно кулак и что с ним дальше делать. Сельчане определяли и категорию, к которой будет отнесен кулак: злостный это кулак или скажем так просто мироед.

Прибывшие на новое место кулаки (главным образом второй категории) и члены их семей приобретали статус спецпереселенцев (позднее – трудпоселенцев или спецпоселенцев). В число спецпоселенцев входили не только кулаки, но и выселенные из городов антиобщественные элементы (бродяги, пьяницы), а также лица, совершившие нетяжкие правонарушения, которым лагерь заменили спецпоселением. Жили они в спецпоселках, построенных в местностях, где ощущался недостаток рабочей силы, находящихся не ближе 200 километров от границ, железных дорог, городов и селений, преимущественно на Севере, в Сибири или на Урале.

Формально спецпоселенцы не были заключенными, но на них распространялись определенные ограничения: они не могли покидать пределы спецпоселка без разрешения коменданта (назначенного органами НКВД), за попытку побега или отказ от работы им грозил исправительный лагерь, их не принимали в профсоюзы и в партию, из их зарплат удерживались деньги для содержания администрации спецпоселения (в которую, кстати, входили и активисты-спецпоселенцы), наконец, они были лишены избирательных прав. Однако у них были и льготы – прежде всего, до 1934 года - освобождение от всех налогов и сборов и весь период существования спецпоселений - освобождение от военной службы, в том числе и в годы войны. В связи с этим в годы войны были случаи, когда бывшие спецпоселенцы, отпущенные на свободу, старались попасть обратно, не желая оказаться на фронте.

С 1933 года прекращаются массовые высылки и, по сути, прекращается раскулачивание как кампания всесоюзного масштаба. В том же году начинается постепенное возвращение спецпоселенцам гражданских прав. С 1933 года государство возвращает избирательные права детям спецпоселенцев, достигшим совершеннолетия. С 1935 года дети спецпереселенцев, окончившие среднюю школу, могли покинуть поселение для поступления в техникум или вуз. С того же 1935 года избирательные права возвращаются всем бывшим спецпереселенцам. С 1938 начали выдавать паспорта детям спецпереселенцев, в 1939 это решение стало распространяться на инвалидов. В 1938-41 по решениям местных советов бывшим кулакам, доказавшим честным трудом верность советской власти, предоставляли свободу и они могли выехать на родину. К концу 1940-х большое количество раскулаченных вернулись в центр СССР полноправными гражданами (хотя случаи негласной бюрократической дискриминации за кулацкое прошлое, безусловно, имелись). Напомним, что дети спецпоселенцев покинули поселения еще раньше, до войны.

Итоги.

1) Миф о «трудолюбивых» кулаках оказался неподтвержденным — об этом свидетельствуют и документы, и современники, и так называемая «народная память».

2) Распространенное мнение, что кулаков массово расстреливали, также не выдерживает критики: в большинстве кулаков не только не расстреливали, но даже не отправляли в лагеря — абсолютно подавляющее большинство было подвергнуто переселению.

3) Также сильно завышены и цифры раскулаченных (в современной прессе и публицистике фигурируют цифры в 8, 10, а иногда и больше миллионов). На самом деле было переселено около 2 миллионов человек, то есть около 400 тысяч семей или около 2% от тогдашнего населения СССР.

4) Во время раскулачивания были совершены и ошибки, что советская власть изначально признавала. Но нет никаких оснований заявлять, что все 2 миллиона были высланы «по ошибке».

И пятый вывод, лично для меня самый важный: посмотрев на исторический «портрет» кулаков, легко увидеть параллели с современностью. Становление бизнеса в 90-х, вымогательство, «микрокредитные» финансовые организации с целым штатом коллекторов, которых так и тянет назвать подкулачниками… И что-то я не наблюдаю много людей, которым бы это все очень нравилось.