«Сторож» реж. Ю.Быков

Даже глумиться не хочется. У режиссера Юрия Быкова много фанатов. И понятно, почему. Его рабочие, водопроводчики, сантехники, токари и слесари, майоры- едва ли не единственные представители российского рабочего класса на экране. Обманутые, околпаченные, сильно пьющие, обозленные, малообразованные, наивные дураки, нелюбимые, нелепые, неталантливые- Быков стал официальным и почти единственным представителем этого заметного слоя народононаселения Российской Федерации в отечественном кино. За это спасибо. Он и сам вышел из этого сословия. Он знает, о чем говорит и про кого рассказывает. Но в учебных заведениях Быков подхватил вирус столичной богемности. А он в качестве самого главного симптома заболевания дает острое , непобедимое желание быть замеченным любой ценой. 

Когда в кинотеатрах, на телевидении, в интернете бушует океан нового видео , один из самых простых путей быть замеченным- это эпатаж. Эпатаж к дуракам и майорам клеится не очень. Но без этого успеха у сокурсников добьешься. И Быков пытается склеить эпатаж с работягами всеми возможными способами. Отсюда эти по-детски настойчивые, но безмерно наивные натяжки в сценариях всех его картин. Как говорят дети : «Ну, как будто». На этом «как будто» все и стоит.

 Сюжеты Быкова напоминают по стилю детские страшилки из пионерлагеря. «В одной черной- пречерной стране, в черном- пречерном городе стояло черное- пречерное общежитие с черной- пречерной опасной трещиной. А в общежитии этом жили черные- пречерные люди, а другие черные- пречерные люди не хотели спасти черных- пречерных людей из дома со страшной черной трещиной. В итоге страшные люди стали стрелять друг в друга, а черные люди из черного дома не захотели спасаться от черной трещины , зато побили одного белого – пребелого героя, который хотел им помочь». Конечно, есть такой социально-ответственный зритель с активной гражданской позицией, который сразу после этого начинает свою вину перед российскими маргиналами ощущать острее. Его такие истории может и напугают. Но у меня каждый раз на фильмах Быкова в середине срабатывает неизбежный механизм: он пугает, а мне не страшно. Хуже того, в самых патетических сценах, типа несанкционированного расстрела милиционерами коррумпированных строителей под мостом, меня начинает смех разбирать.

И вот вам пожалуйста: поворот судьбы. Быков снял камерную картину с минимум персонажей, без громкого социального протеста. Типа, экзистенциальная драма запутавшихся, изуверившихся, российских обманутых обманщиков начала 21-го века. Закрытый навечно профилакторий в какой-то среднерусской глухомани, зима, сторож и семейная парочка, скрывающаяся ото всех, попавшая сюда случайно. У каждого из троицы своя вина в прошлом. У каждого- свои резоны торчать среди зимы у черта на рогах в своеобразной компании. 

Социально-психологическая коррида с элементами чувственной эротики прописана по примеру фильма Романа Полянского «Нож в воде». Полянский, поместив двух мужчин и одну женщину на яхту, плывущую по Мазурским озерам, выводил не только экзистенцию из каждого героев. Это был поединок поколений: «профессоров», которые неизвестно как выжили в войну и детей войны, которые чудом остались живы, а теперь хотят знать, что делали их учителя в их возрасте, когда страна была под немцем ( кино снято в начале 60-х). 

Сторож у Быкова в прошлом хирург, который из-за похмелья не смог спасти женщину, пострадавшую в ДТП, потому и убежавший ото всех и от себя, в первую очередь , в глухомань. Супруги- бизнесмены. Муж вывел деньги со счетов фирмы себе в кошелек, оставив партнеров с носом. Жена потеряла ребенка, после чего приложилась к бутылке так, что не отнять. Вот те на! Впервые на экране у Быкова ни слесарей, ни сантехников. Даже сторож и тот высококлассный хирург, даром что с похмелья. Отказавшись от тех опор, которые давали режиссеру индульгенцию на натяжки и небрежности ( все-таки, гражданская позиция),Быков обязан был выстроить эту историю так, чтобы доказать всем: видите, добровольно отдаю козыри. Играю только на профессиональных навыках, долой социально- политические коннотации.

Случилось то, что случилось: рабочих нет, а кино не появилось. Страшилка стала еще более детской:

 В одном далеком- предалеком, заброшенном- презаброшенном санатории жил одинокий- преодинокий человек, у которого страшные-престрашные люди повесили на воротах собаку. Потом он сам хотел повеситься, но тут ,откуда ни возьмись, пронеслась в черной-пречерной глухой ночи черная- пречерная машина с пьяной теткой за рулем, да снесла ворота вместе с виселицей. 

А дальше все по тому же детскому принципу « как будто». Как будто, родственники неспасенной хирургом, как будто хотят его поджечь, как будто супруги- жулики хотят отсидеться в глухомани, как будто нервный срыв, как будто засекли, как будто приехали обманные компаньоны, как будто хотели кого-то убить, как будто ранили, как будто хирург столовыми вилками сделал операцию, как будто любовь, как будто ревность, как будто попытка суицида, как будто разговоры, как будто исповеди. И все одно сплошное «КАК БУДТО». И даже оправдания в виде « милости к падшим» уже нет.