ЯДЕРНАЯ АВАРИЯ В БУХТЕ ЧАЖМА 10.08.1985

Ядерная катастрофа на АПЛ К-431 произошла 10 августа 1985 г.

И в Чажминской, и в Чернобыльской катастрофах причина была одна и та же: высококвалифицированные специалисты нарушили инструкции, потому что уже свыклись с атомом, считали, что с ним можно обращаться на "ты". Но любое нарушение инструкции - это уже критическая ситуация, а значит, непредвиденная случайность может стать роковой. Так оно и было в обеих катастрофах.

Если бы после катастрофы в Чажме прозвучали правдивые доклады вплоть до Генерального секретаря ЦК КПСС, председателя правительства СССР или хотя бы до Министра Обороны СССР — уверен, что тогда были бы приняты орга¬низационные меры, в т.ч. созданы комиссии по проверке всех ядерных объектов СССР, по проверке компетентности, технической культуры персонала таких объектов. Тогда и на Чернобыльской АЭС были бы сделаны выводы из катас¬трофы в Чажме и, возможно, не пришел бы черный для всей планеты день — 26 апреля 1986 г.

Вот почему я, Храмцов Виктор Михайлович, вице-адмирал запаса, бывший ко¬мандующий 4-й флотилии АПЛ ТОФ, в состав которой входила К-431, лично уча¬ствовавший в ликвидации последствий ядерной катастрофы, решил написать об этом с позиции пострадавшего. Ибо меня определили главным виновником случившегося. И еще потому, что об этой катастрофе практически нет информации для широкой общественности. Даже в известной книге "Атомная подводная эпопея. Подвиги, неудачи, катастрофы", которую написали три контр-адмирала — Л. Осипенко, Л. Жильцов, Н. Мормуль, о катастрофе в Чажме лишь упомянуто, да и то с искажениями.

Итак, все по порядку.

АПЛ К-431 4-й флотилии стояла в ремонте на СРЗ-30 в б. Чажма, на ней по плану проводилась операция №1 по замене активных зон (A3) двух реакторов. Над реакторным отсеком были вырезаны и сняты легкий и прочный корпуса и поставлено специальное техническое сооружение — перегрузочный домик из легких сплавов.

К-431 стояла у пирса №3 третьим корпусом, а к ней была пришвартована плавмастерская (ПМ) №133, специально оборудованная для обеспечения операции по перегрузке A3 реакторов. Первым кор¬пусом к пирсу стояло контрольно-дозиметрическое судно (ПКСД), вторым — ремонтировавшаяся АПЛ К-42.

Перегрузку выполняли специалисты высокой квалификации - офицеры береговой технической базы (БТБ), выпол¬нившие не один десяток таких операций. Здесь необходимо сказать, что БТБ была передана Техническим управлением ТОФ в состав 4-й флотилии за 2 месяца до катастрофы. БТБ была построена в конце 1950-х гг. как специализирован¬ное, очень сложное и очень дорогое ин¬женерное сооружение в б. Сысоева. База должна была выполнять следующие фун¬кции:

- ремонт и перегрузка реакторов;

- хранение новых и отработанных тепловыделяющих элементов (ТВЭЛ) A3 атомных реакторов в специальных хра¬нилищах;

- захоронение твердых радиоактивных отходов в специальных могильниках;

- переработка жидких радиоактивных отходов (ЖРО), для чего под землей была сооружена сложнейшая система из нержавеющих, труб, испарителей и фильтров.

На момент приема БТБ в состав флотилии все эти сооружения находились в аварийном состоянии: хранилище ТВЭЛ лопнуло по фундаменту и высокорадиоактитвная вода стекала в океан. А систе¬ма переработки ЖРО не эксплуатирова¬лась с самого начала, была запущена и разграблена. А не использовали ее потому, что нашли более простой способ сливать радиоактивную воду в специальный технический танкер, разбавлять ее чистой морской водой до "терпимого" уровня и потом сливать эту смесь в океан в районах специальных полигонов. Позднее стали на этих же танкерах вывозить и твердые радиоактивные отходы и сбра¬сывать их в море. По этому поводу были протесты Японии, Южной Кореи и даже преследования наших танкеров военны¬ми кораблями этих стран. Кстати, на СФ картина была та же.

Деятельность БТБ должно было контролировать Техническое управление ТОФ: в составе которого имелся специальный отдел, в котором получали деньги более десятка офицеров-физиков. Но лучше было избавиться от БТБ и от боль¬ших неприятностей, с ними связанных - ведь надо будет отвечать за бездеятельность, за преступную беспечность и равнодушие. Инициатором передачи баз и на ТОФ, и на СФ был, как ни странно, начальник Главного технического управления ВМФ адмирал Новиков. При приеме БТБ в состав 4-й флотилии составили протокол технического состояния, командующему флотом адмиралу Сидорову доложили, что база в аварийном состоянии и что в составе флотилии нет специалистов-физиков для контроля за ее деятельностью и особенно за проведением операции №1

Такова предыстория. В начале августа офицеры перегрузочной команды благополучно заменили A3 на одном реакторе, а при перегрузке 2-го произошло ЧП.

Когда в реактор загружены все элементы A3, его крышка ставится на место, об¬тягивается, затем реактор проверяется "на гидравлику", т.е. проводятся гидравличес¬кие испытания с определенным давлени¬ем. Кормовой реактор этого испытания не выдержал, потек при давлении, в 3 раза меньшем спецификационного. Об этом ЧП следовало немедленно доложить по команде и оперативной службе вплоть до ГТУ ВМФ, но офицеры перегрузочной группы решили не докладывать.

Была пятница, 9 августа 1985 г. Они решили в субботу, 10 августа, перейти на АПЛ и "втихую" устранить причину. А причиной ЧП стал посторонний предмет, попавший на уплотнительное медное кольцо. Офицеры решили поднять крышку реактора, очистить кольцо, поставить крышку на место и вновь провести гидравлическое испытание. Будет все нормально — и концы в воду.

Они были уверены, что все пройдет гладко. Согласно действующим документам, на каждой операции № 1 должны присутствовать офицеры Техупра флота — даже в том случае, когда БТБ переданы из состава ТУ ТОФ в 4-ую флотилию.

Наступил этот роковой день. 11 офи¬церов перегрузочной команды сняли крепления с крышки реактора, и кран плавучей мастерской начал поднимать ее. Рассчитав расстояние, на которое кран мог поднять крышку так, чтобы не началась цепная реакция, офицеры не знали, что вместе с крышкой вверх пошла компенсирующая решетка и остальные поглотители. Создалась критическая ситуация, дальнейший ход событий зависел от малейшей случайности. И она произошла.

Крышка с компенсирующей решеткой и поглотителями висела на кране, а кран стоял на плавмастерской, которая могла качнуться в ту или иную сторону, т.е. еще более поднять крышку на пусковой уровень или опустить. Как раз в тот момент с моря прибыл торпедолов и на скорости в 11-12 узлов прошел по бухте - несмотря на предупреждающие сигналы на брандвахте! От торпедолова пошла волна, качнувшая плав мастер скую с краном. В результате крышка реактора была выдернута со всей системой поглотителей на еще большую высоту и реактор вышел на пусковой уровень. Произошла цепная реакция.

Выделилось огромное количество энергии, произошел выброс всего, что было в реакторе, над ним и рядом с ним вверх. Перегрузочный домик сгорел и испарился, сгорели в этой вспышке офицеры-перегрузчики, кран на плавмастерской вырвало и выбросило в бухту. Крышка реактора весом в 12 т вылетела (по свидетельствам очевидцев) вертикально вверх на высоту несколько сот метров и снова рухнула вниз на реактор. Потом она свали¬лась на борт, разорвав корпус ниже ВЛ. Вода из бухты хлынула в реакторный отсек. Все, что было выброшено в момент взрыва, легло на К-431, К-42, ПМ-133, дозиметрическое судно, акваторию бухты, пирсы, завод, сопки и поселок.

Ветер дул со стороны бухты на завод и поселок. В считанные минуты все вокруг взорвавшейся лодки, все, попавшее в след выброса, стало радиоактивным. Уровни гамма-излучения в десятки, сотни раз превышали санитарную норму. Это произошло в 12.05.

Я в это время находился на борту самолета, подлетавшего к Владивостоку. Командный состав ТОФ находился в Москве у ГК ВМФ и возвращался домой. Приземлились мы около 15.00, к самолету подбежал дежурный офицер и доложил, что командующего 4-й флотилии приглашают к телефону. Я понял — что-то произошло, сердце защемило. Подошел к телефону, оперативный дежурный флотилии доложил: в Чажме произошел тепловой взрыв реактора.

Я тогда подумал, что произошло не самое страшное, взрыв тепловой, не ядерный, мне немного полегчало. Сел в машину и поехал на завод. Прибыл в 16.00, машина въехала прямо к пирсу, где стояла К-431.

Всюду пусто, ни души. Я прошел на дозиметрическое судно, потом на К-42. И тут ни души. Обстановку оценил мгновен¬но. Стало ясно — К-431 тонет, реакторный отсек заполнен водой, вода уже поступает в кормовые отсеки. Глубина у пирса — 15 м. осадка у К-431 — 7,0 м. Решение пришло сразу: аварийную лодку надо посадить на осушку, как в док, но для этого необходимо убрать на рейд ПМ-133, освободить К-431 от всякого рода концов: швартовов, электрокабелей, вентиляционных систем переходного и энергетического мостиков. Но как все это сделать одному?

И вдруг из ограждения рубки К-42 вышел дежурный по этому кораблю, капитан-лейтенант. К сожалению, я не запомнил его фамилию. Вместе с ним мы стали освобождать тонущую лодку от всего, что связывало ее с берегом. Отогнали ПМ-31, и в этот момент к аварийной АПЛ подошел морской буксир. Я объяснил его ка¬питану обстановку и дал команду полным ходом тянуть К-431 на берег до посадки на грунт. Мы с капитан-лейтенантом в это время рубили пожарными топорами все, что можно было перерубить, снимали то, что можно было снять, сломать под тягой буксира. Вот так мы и освободили К-431, и морской буксир на полном ходу посадил ее на осушку.

Лодка перестала тонуть. Затем прибы¬ла с флотилии аварийная партия во главе с моим заместителем по электромеханической части инженер-капитаном 1 ранга О.Д. Надточием. В составе аварий¬ной партии были только офицеры штаба флотилии. Они осушили реакторный отсек. АПЛ подвсплыла, потом заварили рваный борт, и К-431 снова поставили к дозиметрическому судну, но уже первым корпусом.

Вместе с аварийной партией прибыли офицеры службы радиационной безопасности (СРБ) флотилии и начали об¬меры зоны аварии. В зоне аварии и на самой АПЛ работали офицеры штаба флотилии и СРБ. Матросы срочной службы не использовались. Работа продолжалась до 16.00 23 августа. Ежедневно группа, проработавшая в зоне аварии, отправлялась в госпиталь, где у них бра¬ли кровь на анализ. На следующий день на лодке работала новая группа. Всего через зону аварии прошло около 150 человек.

За зоной аварии был завод и поселок, там работами руководил командующий Приморской флотилией вице-адмирал Н.Л.Легкий, а общее руководство осуществлял Командующий ТОФ адмирал В.В.Сидоров. В этой зоне работали строители полка химической защиты флота. Химический и радиационный контроль осуществлялся под личным руководством начальника химслужбы флота капитана 1 ранга Киселева.

23 августа в 16.00 я на буксире перевел К-431 через залив Стрелок в б. Павловского (основную базу 4-й флотилии), к "нулевому" пирсу. Там она стоит и сегодня - и по-прежнему "светится". К сожалению, там таких "грязных" лодок на отстое стало больше.

Расследование этой катастрофы прово¬дилось комиссией, которую возглавлял начальник ГТУ ВМФ адмирал Новиков. Вот какие выводы сделала комиссия о причинах несанкционированного пуска реактора.

1. Нарушение руководящих документов по перегрузке A3 реактора.

2. Отсутствие контроля за организацией перегрузки.

3. Реакция шла 0,7 с, излучение — более 50000 рентген.

4. Главный виновник — командующий 4-й флотилии АПЛ ТОФ контр-адмирал В.М.Храмцов.

Что же было дальше? Я получил неполное служебное соответствие от ГК ВМФ и строгий выговор с занесением в учетную карточку от парткомиссии ТОФ. Еще 2 года работы на полную самоот¬дачу. Они были результативными и удач¬ливыми: я снял неполное служебное соответствие и партийное взыскание, получил очередное воинское звание — вице-адмирал. Сегодня я инвалид 2-й группы, бессрочно, как некоторые молодые говорят и пишут - ушедший в пенсионное небытие.

Тихоокеанский "Чернобыль" был скрыт от общественности СССР и о нем не узнала планета. Материалы расследования спрятали в архив ГТУ ВМФ. глав¬ного виновника аварии прикрыли с согла¬сия начальника ГШ ВМФ адмирала В.Н.Чернавина, а командующий ТОФ ад¬мирал Сидоров даже не спросил начальника ТУ ТОФ контр-адмирала Горбарца, почему ни он, ни офицеры отдела по ре¬монту, перезарядке A3 реакторов не были при перегрузочной операции ни 9 августа, ни 10-го. Почему такие принципиально важные и опасные работы остались без контроля технического управления ТОФ?

15 сентября, когда комиссия закончила работу по определению причин аварии, я случайно услышал разговор между офицерами отдела Техупра ТОФ. Один офи¬цер говорил другому:

— Как хорошо, что мы вовремя стол¬кнули береговую базу на Храмцова, теперь он будет отвечать, а мы будем в стороне. Нам повезло!

Но не повезло тысячам военным лик¬видаторам, рабочим завода жителям п. Дунай и всему региону. Да и японцам, на головы которых тоже упали радионуклиды,

Ну, а высокие чины ВМФ и ТОФ оста¬лись в стороне, усидели в своих креслах, имея возможность использовать свое вы¬сокое служебное положение в корыстных целях. И их не особенно волновала судь¬ба сотен и тысяч ликвидаторов, офицеров, матросов, солдат строительных отрядов, сил гражданской обороны — всех, кто выполнил опасную работу по ликвидации последствий взрыва. Всех, кто работал до апреля 1986 г.

Ликвидация последствий аварии была организована следующим образом.

Общее руководство всеми работами взял на себя командующий ТОФ адмирал В.В.Сидоров. При нем создали штаб, расположенный в заводоуправлении. В него входили зам. командующего ТОФ по гражданской обороне контр-адмирал Курик, помощник командующего ТОФ контр-адмирал Апполонов, начальник ТУ ТОФ контр-адмирал Горбарец, командующий Приморской флотилией вице-адмирал Н.Г.Легкий, начальник химслужбы ТОФ капитан 1 ранга Киселев и я — командующий 4-й флотилии контр-адмирал Храмцов. От строителей — полковник Брэм.

Загрязненная радионуклидами территория была разделена на 2 зоны. Зона ава¬рии, куда входили территория завода и акватория бухты в радиусе примерно 150 м вокруг аварийной лодки. В этой зоне работали аварийные партии от моей флотилии, а радиационный контроль осуществляла СРБ этой же флотилии во главе с капитаном 2 ранга Полуяном. В зоне следа радиоактивных осадков, а они выпали на территорию завода, в сопки, на п. Ду¬най и БТБ в б.Сысоева, активно работа¬ли военные ликвидаторы из строительных отрядов, силы Приморской флотилии, силы гражданской обороны и химслужбы ТОФ, личный состав БТБ.

Надо сказать, что на этой базе основную нагрузку по ликвидации после взрыва, захоронению твердых радиоактивных отходов, ремонту хранилищ ТВЭЛ, могильников и строительству в экстренном прядке новых хранилищ для ТВЭЛ несли военные строители и личный состав БТБ. Руководил работами капитан 2 ранга В.Н.Царев. На этот горячий участок его направил я. Здесь нужна была полная самоотдача, "хныканье" не допускалось. Я не ошибся - капитан 2 ранга Царев с честью справился с этой тяжелой работой и был мною назначен командиром БТБ, а за проявленное мужество он был награжден орденом "Красной Звезды".

Рабочие, служащие завода, население п. Дунай к работам по ликвидации последствий взрыва не привлекалось, за исключением нескольких десятков человек, которые работали в энергоблоках, котельных, насосных станциях.

Какая же сейчас радиационная обстановка в акватории б. Чажма на территории завода и в следе выпадения радиоактивных осадков? Радиационное загрязнение там и сейчас выше санитарных норм.

Часть рабочих, служащих завода, жителей поселка уехали. Но большей части ехать просто некуда, они остались жить на "грязной" территории. Эти люди заслуживают уважения и внимания со стороны государства и законно должны получать компенсацию за утраченное здоровье по закону о Чернобыле, где говорится "о социальной защите граждан, подвергшихся воздействию катастрофы на ЧАЭС".

Справедливость должна восторжествовать и победить равнодушие.