Тверской хирург Василий Васильевич Успенский

«За научную плодовитость, могучую русскую натуру хирурги называли его уважительно «Русский Чернозем». Он знал об этом прозвище и не обижался».

Н.С.Епифанов

«Речь идёт о Василии Васильевиче Успенском, великом нашем хирурге, которым мы, тверяки, все гордимся. Именно он послужил мне прототипом образа Вас. Вас. в этой книге. Образ этот настолько плотно привязан к родившему его прототипу, что художник Жуков, большой взыскательный мастер, сколько над ним не бился, потребовал в конце концов, чтоб мы поехали к оригиналу. Поехали. Он сделал несколько зарисовок. И так наш Василий Васильевич зажил уже на иллюстрациях книги».

Б.Полевой

Из лучших советских книг с «золотой полки» одна из самых любимых читателями всех возрастов — «Повесть о настоящем человеке» Бориса Полевого. В основе книги, написанной в 1946 году, — история о реальном подвиге 26-летнего участника Великой Отечественной войны, Героя Советского Союза, летчика-истребителя Алексея Петровича Маресьева.

В марте 1942 года самолет Маресьева был сбит над на вражеской территорией (оккупированная Новгородская область), и тяжелораненый летчик 18 суток ползком пробирался по снегу к своим. После ампутации голеней обеих ног мужественный молодой офицер освоил протезы и уже в июне 1943 года снова вернулся в истребительную авиацию, воевал в небе над Курской дугой и в Прибалтике.

Прообразом доктора, который прооперировал и «поставил на ноги» героя повести Бориса Полевого, молодого летчика Алексея Мересьева, был известный хирург Василий Васильевич Успенский (1881—1952) — тверской (калининский) доктор, уроженец Вятской губернии (деревня близ г. Вятки — сейчас в черте современного Кирова), русский по матери, удмурт по отцу. Сам Василий Васильевич в результате трагической ситуации в 1928 году потерял ногу, ходил и делал сложнейшие хирургические операции на протезе...

И в тексте книги Бориса Полевого, и в книжных иллюстрациях Николая Жукова, и в одноименном художественном фильме режиссера Александра Столпера (в роли доктора — нар. артист СССР Алексей Дикий), и одноименной опере композитора Сергея Прокофьева (постановка Большого театра 1960 г.) образ хирурга Василия Васильевича отличался большой внутренней силой и большим портретным сходством с Василием Васильевичем Успенским.

Родился будущий доктор в деревне под Вяткой 20 декабря 1881 года. С детства отведал горького сиротского хлеба. Мама, Ольга Ивановна, умерла вскоре после появления на свет сына. Отец, Дмитрий Филимонович Чучалов, женился опять. Однако в новой семье не нашлось места мальчику — его невзлюбила мачеха. Василия принял в семью Василий Александрович Успенский, протоиерей Ижевского собора (его жена приходилась родственницей покойной Ольги Ивановне). Василий Александрович взял мальчика к себе, спустя несколько лет отдал в духовное училище, затем — в Казанскую духовную семинарию. Однако это не стало призванием юноши: Успенского выгнали из семинарии за участие в одном из бунтов. «Зачинщик и коновод» - было написано в бумаге об увольнении. Шестнадцатилетний паренёк оказался практически без средств к существованию (приёмные родители, возмущённые поведением Василия, отказались от всякого участия в его судьбе). Заметим: к тому времени родной отец юноши был уже довольно состоятельным человеком, держал свой магазин и гостиницу. Но Василий не собирался обращаться за помощью к кому-либо. И не собирался сдаваться. Более того, не отказался от решения стать образованным человеком. Он поступил на работу земским статистиком и трудился до позднего вечера. А ночью (ночевал в конторе), отведя на сон всего два-три часа, остальное время посвящал книгам — юноша готовился сдать экзамены за курс классической гимназии. И добился своего! Василий получил аттестат зрелости и поступил в Казанский университет на медицинский факультет.

Проучившись здесь несколько лет, перевёлся в Москву и продолжил обучение там. В те годы в Персию на борьбу с холерой направлялась специальная врачебно-санитарная экспедиция. Успенский стал добровольцем - оспопрививателем. Правда, взяли его не сразу: в те годы Василий не отличался крепким здоровьем. Однако смог-таки убедить комиссию и поехал.

В 1905 году он участвовал в революционной демонстрации, за что подвергался преследованию. Вынужден был на несколько лет прервать обучение в столице и уехал во Францию. До 1910 года по приглашению Шарля Николя (с которым познакомился во время поездки в Персию) на научно-исследовательской работе в Институте Пастера, работал совместно с микробиологами А. М. Безредкой и И. И. Мечниковым, одновременно с научной деятельностью проходил обучение в Парижской высшей медицинской школе.

В 1910 году после возвращения в Российскую империю, закончил медицинский факультет Московского университета. С 1910 по 1914 год на практической и клинической работе в земских врачебных учебных заведениях Уфимской и Тамбовской губерниях, а также в Московской Старо-Екатерининской больнице, где работал под руководством таких хирургов как В. М. Минц, П. А. Герцен и В. Н. Розанов. Помимо практической занимался и педагогической работой в Петербургском клиническом институте усовершенствования врачей.

Супруга врача, Наталья Владимировна - выпускница Института благородных девиц, родилась в семье священника. В браке родились двое детей - сын Сергей в 1912 году, дочь Ольга четырьмя годами позже.

Василий Васильевич участвовал в ликвидации эпидемии тифа в Тамбовской губернии. В 1914-1918 годах исполнял обязанности главного врача и заведовал хирургическим отделением больницы города Кологрива Костромской губернии. 

Во время гражданской войны в 1918 году был мобилизован и служил военным хирургом в сводном 902-м эвакогоспитале и центральном госпитале Твери. Возглавлял фабричную больницу Рождественской мануфактуры, а потом поручили создать в городе крупное больничное объединение на базе бывшей Аваевской больницы и больницы фабрики Берга. Как удалось ему в условиях гражданской войны и тотальной разрухи оборудовать поликлинику, создать хирургическое отделение, которое он же и возглавил, остается загадкой. 

Однако уже в марте 1921 года первый советский нарком здравоохранения Николай Семашко после проверки, проведенной представителями Наркомздрава, счел своим долгом лично написать Василию Васильевичу, сообщив о том, что проверяющие нашли постановку дела в тверской больнице образцовой. С 1919 по 1941 год семья Успенских живет недалеко от Больничного городка в доме Башиловых на 2-й Никольской улице, вскоре переименованной в улицу Бебеля (ныне это дом №54). Уже в 20-е годы в хирургическом отделении Больничного городка формируется та школа хирурга Успенского, которая вскоре стала известна буквально по всей стране. Здесь Успенский еще в 1924 году произвел первое переливание крови, в то время как методику переливания активно начали осваивать только в 1926 году, когда в Москве открылся специальный НИИ.

Василий Васильевич оперировал постоянно, на протяжении всей своей жизни. Это был, без громких слов, ежедневный подвиг: в 1928 году в результате несчастного случая он потерял ногу. Ходил на протезе. Оперировал, опираясь на подставку, на одной ноге.[2]

Больничный городок постепенно обрастал славой – Василий Васильевич Успенский фактически основал свою хирургическую школу, известную во всем Советском Союзе. А его успешные операции при язвенной болезни желудка и двенадцатиперстной кишки даже вошли в медицинские учебники. Вдумайтесь: одних только гастроэнтеростомий по собственному методу профессор провел свыше 1600!

Первый в провинциальной России рентгеновский аппарат благодаря Успенскому появился тоже в Твери. Он оперировал на сердце и на мозге, сшивал нервы, пересаживал мочеточники. Еще в начале 30-х годов он сделал весьма удачную операцию, удалив злокачественную опухоль легкого. А главную славу ему принесли «тверские язвы» — открытая Успенским способность язвенной болезни принимать эпидемический характер и, конечно, филигранная методика избавления от нее. Поучиться желудочно-кишечной хирургии в провинциальный Больничный городок приезжали врачи из самых разных городов, а операции «Успенский-1» и «Успенский-2» вошли в учебники по хирургии. Кстати говоря, степень доктора наук Успенский получил за эти операции, не только минуя кандидатскую степень, но и без защиты докторской диссертации.

Некоторыми чертами характера Василий Васильевич напоминает Филиппа Филипповича Преображенского из повести Булгакова «Собачье сердце». Остроумный и едкий на язык, привычно опиравшийся в своих суждениях на факты, а не на лозунги и идеологические установки, упорно и до самой смерти носивший старорежимную профессорскую бородку (и упорно не вступавший в партию, несмотря на свое революционное прошлое), он, конечно, плохо вписывался в окружавшую его социалистическую действительность. Однажды он умудрился выгнать из больницы второго секретаря обкома партии только за то, что тот не захотел бросить курить.

Впрочем, справедливости ради отметим одну черту профессора Успенского, реально делавшую его «социально близким» широким народным массам. Очень любил профессор употреблять, скажем так, не предназначенные для печати выражения. С больными, большинство из которых были обычными тверскими мужиками и бабами, он говорил без всяких медицинских терминов, называя все отправления человеческого организма так, как это принято в народе

Врач Успенский был единственным в то время человеком, которому специальным распоряжением разрешили нарушать тогдашние "нормы ПДД". Он мог проезжать на гужевой повозке там, где это было запрещено другим, когда спешил на срочную операцию.

В поисках средств для спасения человеческой жизни Успенский одним из первых в стране освоил и стал широко применять переливание крови. Сегодня эта процедура под силу даже опытной медицинской сестре. Тогда же мало кто знал, как это делается, и случаев этих были единицы. Перелом произошёл только после 1926 года, когда в Москве был создан институт гематологии. Успенский, спасая от гибели доктора Васильеву, перелил ей кровь ещё в 1924 году. Потом обучил своих врачей и ввёл эту операцию в практику.

Успенский был хирургом широчайшего диапазона. Он оперировал на сердце и мозге, пересаживал ткани, сшивал нервы, одним из первых в Союзе удалил злокачественную опухоль лёгкого. К нему приезжали за опытом со всех концов страны. Его операции вошли в учебники. Московское и Ленинградское хирургическое общества избрали его своим почётным членом. В 1935 году Успенскому без защиты диссертации присваивается учёная степень доктора медицины.

Участник всесоюзных хирургических съездов профессор Н. С. Епифанов пишет: «Живо вспоминаются его доклады и выступления на съездах. Они выслушивались с огромным вниманием и вызывали настоящий фурор… Он всегда был окружён врачами, своими учениками, людьми, желавшими с ним побеседовать, разрешить какой-то вопрос. На съездах его внушительная колоритная фигура выделялась за столом президиума. За научную плодовитость, могучую русскую натуру хирурги называли его уважительно «Русский Чернозем». Он знал об этом прозвище и не обижался».

Началась Великая Отечественная война…

В годы войны город Калинин попал в зону оккупации, и областным центром временно стал город Кашин. Там развернули военный госпиталь, который и возглавил знаменитый хирург. В 1941-43 годах он возглавлял Кашинскую районную больницу, в 1942-м организовал Кашинскую станцию переливания крови.[2]

Как и в прежние годы, он был для своих больных не только врачом, но и отцом, и братом. Нередко можно было увидеть, как Василий Васильевич в минутки, свободные от операций, приходил к больным и кормил их с ложки. Часто не хватало дров, а ведь раненым требовалось тепло. Успенский разобрал свой сарай и перетаскал его в госпиталь буквально по брёвнышку. Все удивлялись: откуда дрова? А доктор молчал и улыбался. Он освоил и дело электрика и лихо чинил проводку. Хотя видел неважно, но читал бойцам письма. Всем говорил «ты». Нет, почти всем. Но если вдруг начинал «выкать» - стало быть, терял к тому человеку уважение. Блестяще читал стихи и даже лицедействовал для раненых, чем очень веселил их. Однажды был случай: в госпиталь приехала комиссия, и один проверяющий стал недоумевать: «Вы главврач, а ведёте себя, совершенно не сохраняя дистанцию! Ну, как вам станут верить раненые, если вы им танцуете плясовую?». Ох, как рассердился Успенский! «Я не князь, а мужик сиволапый! - рявкнул он. - Сын кантониста и вятской мещанки! Считаете, что я недостоин стоять во главе госпиталя — увольняйте!» Вот в эту минуту Василий Васильевич «выкал»...

Во время оккупации фашисты разрушили новое отделение тверской больницы, разграбили её практически дочиста. Уничтожили и научный архив — Успенский собирался издать монографию о лечении язвенной болезни. Война отняла у «земского доктора» и сына Сергея: он погиб в 1942 году. 21 марта 1942 года Сергей, интендант 3-го ранга, начальник артснабжения 86-й стрелковой дивизии, погиб в боях под Ленинградом.[2]

В Кашине с врачом встречался писатель Борис Полевой. В своих воспоминаниях он писал об этом так: «В коридоре слышится ритмичное постукивание палки. Дверь распахивается сильным толчком, и в проёме, почти заполняя его, плечистая фигура в окровавленном халате и в марлевой повязке, опущенной на подбородок. На миг входящий прислоняется к дверному косяку и стоит, закрыв глаза, тяжело дыша. На широком, мясистом лице усталость. Но вот резким движением он оттолкнулся от косяка, открыл глаза, и в них сразу засияла мальчишеская озорца. - A-а, вот тут кто, братья писатели! Как же вы сюда просочились?.. Башку вахтёру оторву за то, что он вас в шею не выгнал… Ну, здравствуйте, борзописцы! Можете зафиксировать в своих блокнотах: сейчас старый тверской козёл Васька сделал такую операцию, что сам чуть не сдох… Собственные рекорды бью на старости лет…»

Именно он стал прототипом профессора в «Повести о настоящем человеке». «Речь идёт о Василии Васильевиче Успенском, - написал Борис Полевой в сопроводительной записке вместе с экземпляром книги, отосланным в Калинин. - Великом нашем хирурге, которым мы, тверяки, гордимся. Именно он послужил мне прототипом образа Вас. Вас. в этой книге. Образ этот настолько плотно привязан к родившему его прототипу, что художник Жуков, большой взыскательный мастер, сколько над ним ни бился, потребовал, в конце концов, чтобы мы поехали к оригиналу. Поехали. Он сделал несколько зарисовок. И так наш Василий Васильевич зажил уже на иллюстрациях книги». Напомню: «Повесть…» вышла в 1946 году и рассказывает о реальном подвиге 26-летнего участника Великой Отечественной войны, Героя Советского Союза, лётчика-истребителя Алексея Петровича Маресьева. В марте 1942 года самолёт Маресьева сбили фашисты над оккупированной территорией Новгородской области. Тяжелораненый лётчик 18 суток полз по снегу к советским войскам. После ампутации голеней обеих ног молодой офицер освоил протезы, и уже в июне 1943 года вернулся в истребительную авиацию. Воевал на Курской дуге и в Прибалтике.

В 1943 году после освобождения от фашистов Калинина Василий Успенский вернулся в город: восстанавливал хирургическое отделение, полностью разорённое немцами. Врач организовал также госпиталь для раненых детей. В 1943 году после освобождения от фашистов Калинина Василий Успенский вернулся в город: восстанавливал хирургическое отделение, полностью разорённое немцами. Летом 1943 года врач организовал госпиталь для раненых детей. Их находили партизаны на территориях, освобождённых от немцев, и приносили, привозили на лечение в Калинин на подводах, автомобилях и даже самолётами. В общей сложности старания хирурга Успенского помогли спасти жизнь более чем трём тысячам детей. Это подвижничество принесло международную известность

Во время войны в калининской больнице побывала миссия Красного Креста США. Директор миссии Ральф Г.Хоббел прислал Успенскому восторженное письмо. А госпожа Черчилль, супруга премьер-министра Великобритании, выступая по радио, привела в пример самоотверженную работу калининских врачей по спасению детей. В Музее истории здравоохранения Тверской области сохранилась газетная публикация-текст выступления супруги премьер-министра Великобритании, баронессы Клементины Спенсер-Черчилль на на радио 17 октября 1945 года.

Весной 1944 года именно в этом детском госпитале Василий Васильевич Успенский оперировал мальчика Юру Фокина, потерявшего в трагической ситуации ногу и две руки. Личный пример, оптимизм и жизненная энергия Василия Васильевича помогла встать на ноги изуродованному мальчику и стать в последствии известным художником - мастером тверской игрушки, о чём я недавно рассказал Читателям в своём очерке  https://cont.ws/@hodanov/30902...

В 1944 году Василий Васильевич был награждён орденом Ленина, ему было присвоено звание Заслуженный врач Российской федерации. 

Василий Васильевич возглавлял Городскую Объединенную больницу вплоть до своей смерти в 1952 году. Тогда же она стала Городской больницей №1, а уже в 2002-м была названа в честь великого тверского хирурга. Кстати, неподалеку от нее до сих пор стоит дом, где жил профессор Успенский – он расположен по адресу улица Августа Бебеля, 54. Жаль только, что старое здание начала прошлого века испортили бездарными переделками.

Почти до последнего дня жизни к Василию Васильевичу приезжали больные. Он принимал всех, никому не отказывал. Если мест не хватало — ставил дополнительные койки. В музее истории здравоохранения Твери хранится письмо колхозника Соколова. Это — живой пример того, каким чутким врачом был Успенский. «Много лет меня мучили приступы нечеловеческой боли от язвы. Я утратил трудоспособность и, честно говоря, уже готовился помирать. Кто-то надоумил меня съездить к Вам. Помню, как боялся я того, что много времени потрачу только на то, чтобы добиться приёма, ведь Вы светило науки. А Вы приняли меня сразу же. И после операции проклятая болезнь замолчала. Сейчас я совсем здоров. Поклон Вам, глубокоуважаемый Василий Васильевич!»

Эту весточку доктор получил незадолго до своей смерти (1952 год). «Помню этого мученика», - сказал Василий Васильевич, когда ему прочитали письма Соколова. - Не язва была — язвища. Хотел бы ещё раз взглянуть на него. Не успел...»

Не успел... Но он успел провести более шести тысяч операций. И сколько жизней спас — сосчитать трудно.

Василий Успенский оставил заметный след в истории хирургии. Он показал как можно сочетать большую практическую работу хирурга с серьёзной научной деятельностью, продемонстрировал своей жизнью, что наукой врач может заниматься не только в академической клинике, но и в стенах провинциальной больницы.

Но помнят Успенского не только как талантливого хирурга и организатора здравоохранения. Был он обаятельнейшей личностью. Широко образованный человек, великолепный оратор и полемист. Щедрая натура, добрейшая душа, общительный, жизнерадостный, он обладал смелым, раскованным умом, был музыкален, прекрасно пел, великолепно знал литературу, разбирался в живописи.

В скромной его квартире на Тверском проспекте, где жила семья Успенского, прежде всего были заметны книги и картины. Вещами он себя не окружал, был к ним равнодушен. А заработки свои тратил в основном на книги и журналы, преимущественно специальные. Некоторые из них выписывал из Германии, Франции, Швейцарии: Василий Васильевич владел тремя иностранными языками. За книгами не было видно стен. «Помру, - говорил он врачам, которые свободно пользовались библиотекой, - будут мне вместо памятника».

Среди картин он выделял одну – «Над вечным покоем» Левитана. Подолгу задерживал взгляд на этом пронзительном пейзаже. Потом уходил в себя, был молчалив и задумчив. Или зарывался в книги.

Однако, натура эмоциональная и деятельная, долго быть в одиночестве он не умел. В доме постоянно кто-нибудь бывал – свои врачи, коллеги из района, специалисты из дальних городов, приехавшие взглянуть на самого Успенского, подискутировать о проблемах врачевания.

Дискуссии обычно начинались в рабочем кабинете и заканчивались дома. Одна из учениц Успенского, доцент Калининского медицинского института Евгения Александровна Савченко, вспоминает: «В кабинете Василия Васильевича всегда витал аромат дорогих папирос – единственной роскоши, к которой он не был равнодушен. Когда к нему приходили, он швырял в широкое блюдо, заменявшее ему пепельницу, едва зажжённую папиросу и прежде всего тащил свежего человека к шкафам и полкам, сплошь уставленным колбами, ампулами, придуманными им самим инструментами и аппаратурой. В конце дня в кабинете обычно собирались все врачи. Нередко возникал спор по какой-нибудь из проблем. Успенский был главным врачом, старшим по возрасту, наконец, признанным авторитетом, но никогда к этим аргументам не прибегал. Спорили очень темпераментно. Не соглашаясь, Василий Васильевич сердился, наклоняя голову, и чёрные глаза его загорались. Потом начинал говорить красиво, веско, иронично. А одержав верх, поглядывал на побеждённого весело и посмеиваясь: «Хе-хе».

На склоне лет в нём оставался тот же острый ум, тот же интерес к жизни, та же одухотворённость. По-прежнему много работал. «Придёшь в отделение и сразу по настроению людей видишь: Василий Васильевич здесь, - вспоминает Савченко. – Нередко и ночевал в кабинете. Чему мы, молодые врачи, были очень рады. Знаешь: постучишь ему в любую минуту, услышишь неторопливое «входи, входи» и встретишь заинтересованный взгляд мудрого, всезнающего человека».

Серьёзных и несерьёзных операций он не признавал. Проведя их более шести тысяч, всё равно к каждой готовился самым тщательным образом. Дома он говорил: «Сегодня ко мне не приставать», - и погружался в научную литературу. Ближние, создавая условия, ничем его не тревожили и старались избавить от всех забот.

Но быть одиноким для Успенского было пыткой. Вскоре он начинал возмущаться и жаловаться, что все его забросили и что это свинство, и принимался трезвонить друзьям. Приходили гости – Понятовский, Шиканов, Напалкова – врачи больницы, разговор быстро соскальзывал на больничные дела. Василий Васильевич был главным врачом и даже здесь его одолевали всякими вопросами и просьбами. Однажды он возмутился: «В конце концов, я пригласил вас на служебное совещание или на чашку чая? И с какой стати я обо всех должен думать? Я вам не отец родной. Всё, отрекаюсь». И, задрав бороду, ушёл в другую комнату. Друзья, любившие его очень, были, естественно, огорчены. И на другой день в доме появилась ваза с надписью: «Отцу родному, в день отречения».

Был он широкий, добрый, жизнерадостный человек. Натура это была в высшей степени эмоциональная, и сдерживать свои эмоции он не умел совершенно. Гнева его боялись, но гневался он так искренне и так искренне забывал потом о прошедшей вспышке, что долго сердиться на него было попросту невозможно.

Дочь хирурга Успенского - Ольга Васильевна Успенская (1916-2004) была крупным специалистом в области переливания крови. Кандидат биологических наук, автор книги воспоминаний «Василий Васильевич Успенский и его время» (2002).

Василий Васильевич перенёс инфаркт, тяжело заболел. Его госпитализировали. Как он хотел, положили в хирургическое отделение… Отец, несмотря на болезнь, продолжал консультировать врачей своего отделения, в трудных случаях обращались к нему не только днём, но и ночью. За месяц до смерти он написал в своем блокноте: «После моей смерти категорически протестую против каких-либо особых похорон и собраний…». 21 августа 1952 года он скончался. Весть о случившемся разнеслась по всему городу. Хоронили Василия Васильевича на кладбище в Кировском поселке. Вся улица Софьи Перовской была запружена народом, по пути следования стояли милиционеры».

Позднее один из самых известных врачей тверского края был перезахоронен на Дмитрово-Черкасском кладбище.

Примечателен и последний факт его биографии. 21 июля 1952 года, ровно за месяц до смерти, он написал в блокноте: «Категорически протестую против каких-либо особых похорон и собраний, и против вскрытия моего трупа». Последнюю волю исполнили наполовину: тело не вскрывали, но похороны получились необыкновенными. Улица Софьи Перовской, по которой на катафалке, запряженном лошадьми, его везли на кладбище в Кировском поселке, была запружена народом. Было много речей, телеграмм родным.

В 2001 году в Твери мемориальная доска в честь Василия Васильевича Успенского была установлена на здании, где с 1918 по 1952 год работал Успенский, выдающийся тверской хирург, доктор медицинских наук, профессор, основатель лечебного объединения «Больничный городок»

А почему нет памятника в Твери памятника хирургу Успенскому? Улица Успенского в городе есть, но на самой окраине, у областной больницы. Куда правильнее было бы назвать его именем улицу там, где он жил и работал. Великий доктор Василий Васильевич Успенский достоин нашей благодарной памяти несомненно больше, чем террористка Софья Перовская или иноземный теоретик забытого учения Август Бебель…

Перечень источников

1) М. Майстровский. Русский чернозём. Газета «Калининская правда» от 24 декабря 1981 г.

2) https://izvestiaur.ru/rubrics/...

3) Софья Милютинская https://topwar.ru/97820-ezheli... "Если ВВ не поможет тогда и Богу делать нечего"

4)  https://biglittletver.ru/istor... Тверская язва и её победитель