Петербуржец Дмитрий Еговров (на фото - слева) - бывший зэк, и при этом живая иллюстрация того, что война не только убивает, калечит, но и спасает.
Сейчас он честно признаётся, что раньше искал лёгких денег и поэтому впутался в криминал. Жена, узнав обо всём, забрала маленького сына и ушла. Ком проблем нарастал, на Дмитрия завели уголовное дело, по которому грозил огромный срок.
Дмитрий Егоров:
"Ещё находясь под следствием, я узнал, что ЧВК "Вагнер" ведёт набор на специальную военную операцию. Сразу решил, что хочу воевать вместе с ними.
Варианта у меня было три. Либо сидеть долгий срок и вернуться через много лет в неизвестность непонятно с каким здоровьем. Либо искупить свою вину, вернуться героем и всё исправить. Либо ничего уже не исправить и остаться удобрять донецкую землю. Но я был в тюрьме, а "Вагнер" набирал добровольцев из лагерей. Я ждал приговора, чтобы уйти на фронт, а мой суд постоянно переносили. Однажды "вагнера" приехали прямо к нам в СИЗО. Это был уже их четвёртый или пятый набор, а приговор мне должны были вынести через неделю. Я попросил "вагнеров", чтобы хотя бы внесли меня в свои списки. Они ответили: "Нет приговора - нет разговора. Вернёмся через несколько месяцев". А когда приговор наконец состоялся, я узнал, что "Вагнер" вообще закрыл проект "К", или, как его ещё называли на зонах, проект "Свобода".
Уже в колонии, отбывая свой немаленький срок, Дмитрий услышал вопрос дневального: "Ребята, на войну кто ещё не записался?". "Я не записался",- выскочил Егоров.
В этот раз набор вёл уже не "Вагнер", а Минобороны - в отряды "Шторм Z". Желающих было больше сотни человек из 800 заключённых колонии.
Брали не всех - из-за ограничений по возрасту, некоторым болезням, уголовным статьям. Но самый главный пункт, по которому отсеялось много желающих: мало кто прошёл срочную службу. В итоге осталось 22 человека из 100. Дмитрий Егоров подошёл по всем пунктам. Так он попал в "Шторм Z".
Дмитрий Егоров:
"До нас доходили слухи о том, что на СВО происходит в реальности, но человек так устроен, что ему хочется верить в лучшее. И мы всё равно в большей степени представляли себе войну по фильмам и книгам. Войну без дронов и ракет".
Месяц их учили на полигоне инструктора из Москвы - хорошие специалисты с боевым опытом, которые где только не воевали. Они делились правилами реального выживания. А залог победы сегодня - это именно выживание. Пока ты жив - ты боеспособная единица. Дмитрий говорит, что советы инструкторов действительно помогли ему выжить.
На полигоне. Дмитрий второй справа в заднем ряду
После учёбы вчерашних заключённых начали раскидывать по направлениям: их было всего два - Марьинка и Авдеевка. Первая чуть полегче, Дмитрий попал именно туда и считает, что ему повезло.
Все расположения находились под землёй, в подвалах, разрушенных зданиях. Сначала новобранцам из бывших зэков было весело. Когда им говорили, что могут прилетать ракеты, думали: это не про нас. Нарушали правила. Первые же прилёты от противника отрезвили.
Дмитрий Егоров:
"Жизнь до "ленточки" и за ней - как совершенно разные измерения. Но адаптация происходила быстро. Когда наши первые группы возвращались со штурма, и все видели, что из 8 человек назад приходят один или два, до всех сразу дошло, что такое война. Я понял: выжить за эти полгода, на которые заключил контракт, нереально. Звонил бывшей супруге и каждый раз говорил, что это мой последний звонок".
Штурмы все проходили ночью. Что логично: днём все бойцы были у противника как на ладони, а ночью есть возможность прорваться. Перед каждым штурмом командиры показывали на карте, куда идти и какую позицию захватить. В атаку бойцы шли по предварительно выученным ориентирам: вот здесь канава, за ней руины, дальше остатки лесополосы.
Сначала над маршрутом предполагаемого следования штурмовой группы пролетал дрон, и им показывали видеозапись местности. Солдаты учили карту минных полей. Но двигаться ночью всё равно было сложно.
Дмитрий Егоров:
"Ночи на Украине удивили меня своей темнотой - если вытянуть руку перед собой, пальцев не видно. Фонарики, естественно, включать было нельзя, а тепловизоры были только у приданных нам снайперов, которые воевали отдельно. Да и эти приборы показывают лишь объекты, излучающие тепло, а не канавы и руины. Было непонятно, куда наступить в темноте, в каких местах стоят растяжки и разбросаны мины-"лепестки". Так что война шла вслепую".
Эти ночные вылазки делались ещё для того, чтобы лучше "освоиться" на местности. Как в компьютерной стрелялке: тебя убили - и ты начинаешь игру заново. Продвигаешься всё дальше и дальше, пока хорошо не изучишь территорию и противника, не поймёшь, откуда из чего по тебе стреляют, где можно, а где нельзя прятаться.
Зона боевых действий вся изрыта окопами и воронками. Некоторые свои укрепрайоны противник при отступлении минировал, и штурмовики-"старожилы" предупреждали вновь прибывших:
"Ребята, вот здесь вам встретится окоп. Во время обстрела любой захочет в него прыгнуть, но этого делать не стоит - он заминирован". Или говорили: "Не прячьтесь в эту канаву - её хорошо видит снайпер".
Такие советы были рождены коллективным боевым опытом, написанным кровью. Игра со смертью отличается от компьютерной стрелялки тем, что в ней нет запасных жизней. Зато, по словам Дмитрия Егорова, играя в неё, быстро начинаешь понимать её правила.
Первые задания, по словам Дмитрия, были простыми - зайти на объект и захватить его. Обычно на всех позициях врага сидят смотрящие - их ещё называют "глазами": небольшая дежурная команда из 1-3 человек в каждом подвале или окопе. Задача штурмовиков - выбить эту команду, занять позицию и дать отмашку по рации или иногда сигнальной ракетой на выдвижение закрепгруппы, которая будет позицию дальше удерживать, а штурмовики вернутся назад восстанавливаться и залечивать раны. И хоть Дмитрий Егоров называет такие задания простыми, для неподготовленного человека они сверхсложные.
Дмитрий Егоров:
"Мы поначалу даже не могли дойти до заданной точки - на полпути начинался обстрел. Потом поступала официальная команда отходить и перегруппироваться. Возвращались и думали: ё-моё, только половину прошли, а что будет дальше?"
Противник именно так и работает - даёт нашим штурмовикам дойти до определённого удобного ему, хорошо пристрелянного места, куда нацелены снайперы, пулемёты, артиллерия. И начинает очень жёсткий обстрел. Но отступление в такой ситуации - большой риск. Чтобы выжить, нужно, наоборот, идти вперёд - об этом штурмовикам говорили ещё инструктора на полигоне.
Дмитрий Егоров:
"Враг хочет тебя напугать. А если ты не пугаешься и идёшь дальше, они пугаются сами и начинают разбегаться. Ещё потому, что когда ты к ним подошёл близко, перестаёт работать их артиллерия - чтобы не попасть по своим. И это верный признак: прекратился миномётный обстрел - значит, ты у цели. Везде, конечно, по-разному, но там, где я был, в случае нашего прорыва противник всегда отступал. Они могли держать оборону, только если их было много. А если, например, трое на трое, всё бросали и убегали".
По его словам, хватает нескольких недель, чтобы пропитаться войной и понять, как на ней всё работает. В американских фильмах про спецназовцев показывают, как они идут в бой, обвешанные чем только можно - как новогодняя ёлка игрушками. Но по опыту Дмитрия, такие коммандос сразу ложатся. Они не могут убежать, спрятаться и становятся живой мишенью для дронов и снайперов.
Дмитрий Егоров:
"Ты два раза прыгнул в такой экипировке - и в третий раз тебе уже будет не встать с земли с этим количеством веса. Расстояние, которое штурмовику приходится преодолевать от наших позиций до позиций противника, - километра два. И все эти два километра каждые несколько секунд ты прыгаешь, ползёшь, уворачиваешься от миномётных выстрелов: слышишь, с какой стороны выстрелил миномёт, и, примерно понимая траекторию мины, ищешь, куда спрятаться, чтобы осколками не посекло. За какую корягу, разбитую технику, в какую воронку. А когда есть желание жить, появляются скорость и выносливость. Поскольку война для штурмовика очень подвижная, ты берёшь с собой по минимуму боекомплекта, стараешься не таскать лишние гранаты, ракеты или, например, воду. Отдаёшь приоритет легкости и броне".
Одновременно в атаку шли 8-10 штурмовиков группами по 3-4 человека. Дмитрий говорит, что это самая продуктивная штурмовая группа. Если бойцов будет больше, то и противник бьёт по ним активнее. Двум-трём штурмовикам в бою чуть поспокойнее - им проще добежать до противника, так как он расходует на них меньше артиллерийских снарядов.
Во время атаки штурмовики сначала "разбредались", поддерживая связь между собой и с базой с помощью простых недорогих раций. Но по мере приближения к позициям противника, снова сходились и рациями уже не пользовались, так как можно было себя выдать голосом, да они ещё и фонили.
Уже заходя на вражеские объекты, старались друг друга держать в зоне видимости, общались жестами или тихонько словами, но так, чтобы противник, даже если услышит, не понял. Заранее договаривались какими словами будут обозначаться команды: "вперёд", "противник рядом", "огонь" и т.д.
Дмитрий Егоров:
"Вэсэушники при нашем к ним приближении уходили с позиций ещё из-за шока и недоумения: как это так мы смогли до них добежать? Утром, когда светало, мы выглядывали на улицу из захваченного помещения, видели путь, который прошли, и сами удивлялись, что из нас четверых никто не подорвался. На этом пути было всё: растяжки, мины направленного действия, "лепестки"! Когда ты видишь всё это, становится страшно. А если не видишь и просто бежишь в темноте, то их как бы нет. Некоторые подрывались. Но мы их считали даже счастливчиками: наступив на "лепесток", останешься без ноги, но тебе поставят протез - и ты живым вернёшься с войны. Хотя для этого надо ещё после ранения суметь оказать себе первую помощь и выползти обратно".
Самые серьёзные потери, по словам Дмитрия, были даже не у штурмовиков, а у эвакуационных групп. Казалось бы, это гораздо проще: не штурмовать, а выносить раненых с поля боя. Но нет. Постоянно приходили известия о том, что эвакуационная группа - позывные такие-то - погибли. Потому что их четверо, вместе с раненым пятеро - и это уже приоритетная цель. Снайперы врага проворачивали хитрый приём: специально подстреливали бойцов, чтобы они звали на помощь, а когда к ним приходила эвакуационная группа, накрывали всех пятерых.
Дмитрий оказался фартовым. В него попало лишь несколько мелких осколков - спасала броня. Всё, что закрывает шею, пах, наколенники, налокотники, он называет очень важным. Важнее боекомплекта, воды и тушёнки:
"Да, неудобно. Но меня броня очень выручала. Обычная застёжка на каске спасла однажды от большого осколка. Он прилетел, обжёг щеку, был сильный удар - защёлка сломалась и защитила".
Дмитрий выжил даже после выстрела танка! Их группа захватила объект, стала держать на нём оборону, по ним начали работать вражеская артиллерия и тяжёлый танк. Дмитрий стоял у стены. Танк выстрелил в эту стену. Очнулся он под грудой кирпичей на другом конце помещения, куда стена вместе с ним прилетела.
Дмитрий Егоров:
"Выжив после выстрела танка, я поверил в судьбу - в то, что кому суждено утонуть, в огне не сгорит. Я столько раз обманывал смерть! Пули и осколки летели мимо, а в меня только горошинки залетали. Был ещё такой случай. Мы сидели в укрепрайоне на "нуле", выжидали определённый момент перед штурмом. Я снял каску и с кем-то разговаривал. Ко мне подходит один человек: "У тебя ребёнок, а ты без каски стоишь - спрячься под плиту". Я ответил ему: "Да, ладно, не занимайся паранойей". А потом вдруг внутри меня что-то щелкнуло: "Спрячься. У тебя сын" . И я пошёл под плиту. Только встал под неё - прилёт в крышу, и огромная глыба бетона упала ровно в то место, где я без каски стоял. Много было всего, а я цел. Как это объяснить? Значит, я должен ещё выполнить в жизни какую-то важную цель. Я не просто так вернулся. И все, кто вернулись, - не просто так!
"Шторм Z". Дмитрий - третий справа
Дмитрий Егоров пришёл с войны с медалью "За отвагу". В никуда. Жить Дмитрию было негде: кроме машины - грузопассажирского фургона "Соболь", - не было ничего. В нём и оборудовал себе дом на колёсах - поставил в фургоне диванчик и печку. Жил так полгода, в том числе в лютые морозы 2024-го.
Дмитрий Егоров:
"До этого я обитал в окопах, подвалах, под любым кустом, в любой луже - и мой дом был там, куда я положил свой рюкзак. Жить в машине для меня было счастьем. На войне под обстрелами я часто думал о том, что зря гнался в жизни за лёгкими деньгами, что вместо этого надо было работать и работать. И решил, что если вернусь, буду вкалывать каждый день без выходных, видел в этом решение всех своих проблем. Я решил для себя, что всё равно должен быть рядом с женой и сыном - помогать им, искупать вину перед ними своими поступками. И работа действительно начала меня выводить на свет".
Дмитрий устроился водителем в транспортную компанию. Работы было много, а платили мало, но зато взяли без регистрации в Петербурге, которой у него не было. Работодатели видели его трудовой фанатизм и двигали на повышение.
Увидев, что муж действительно исправился, взялся за ум, жена написала:
"Дима, ты нужен мне и нашему сыну. Возвращайся".
Сын и вовсе растрогал отца, сказав:
"Папа, моя мечта - чтобы ты всегда был со мной".
Сейчас Егоровы купили квартиру в ипотеку. Живут в ней. Дмитрий ездит на заказных автобусах - возит туристов. Он смог полностью переключиться на новую жизнь, но не смог забыть то, что довелось пережить. И когда понял, что у него есть возможность помогать таким же, как он, стал это делать. Сперва отправлял продукты на фронт, познакомился с волонтёрами. К нему за помощью стали обращаться другие бывшие участники СВО, в том числе такие же, как он, из числа "кашников", обнадёженные его примером.
Дмитрий Егоров:
"Те, кто знает кем я был, и видят кем стал, спрашивают: как такое возможно? Люди смотрят на мою жизнь и говорят, что тоже так хотят. А я смотрю на них и вспоминаю себя. Одному чем-то помог, другому. Со временем у нас сложилась команда. Ездили по школам, проводили уроки мужества, занятия по тактической медицине - учили детей перед летними лагерями жгутоваться, бинтоваться, накладывать повязку в случае перелома. Ветераны войны, которые через это проходят, начинают ощущать свою ценность. Понимать, как классно быть героем, быть в центре внимания, а не бухать. Каждый месяц нас становится больше. А чем нас больше, тем мы сильнее".
Он объединился с товарищами в благотворительный фонд "Путь жизни". Они договариваются с организациями, которые обучают профессиям, чтобы те помогали ветеранам войны. Особенно бывшим "штормам" и "вагнерам" - тем, кого не берут на работу из-за судимостей. Например, автошколы бесплатно или за символические деньги учат их вождению.
Фонд собирается открывать реабилитационный центр для участников СВО с алко- и наркозависимостями. Программа оказания такой помощи сейчас дорабатывается под эгидой Общественной палаты Петербурга.
Дмитрий Егоров:
"Почти все наши проходят через эту беду. Мало того, что мы на фронте теряем людей, но сколько их фактически гибнет, вернувшись, на гражданке от наркотиков и алкоголя. Я эту границу уже не переступлю. Я видел, какая жизнь может быть, и знаю, какой она должна быть. Я уходил на войну с мыслью: если мне судьбой суждено погибнуть, значит, я лишний человек, но если судьба посчитает, что я могу исправиться и стать другим, то она даст такую возможность. И она мне её дала. Сынишка сегодня считает меня своим героем, гордится в школе, что у него такой папа. Спрашиваю в шутку: "Сына, я хочу на войну опять пойти. Отпустишь?". А он: "Нет, никому не отдам тебя". Это дорогого стоит. У меня есть любимая работа, любимая семья, мы живём все вместе в новой хорошей квартире. Я счастлив. И никогда ни на что это счастье не обменяю - ни на какой алкоголь, ни на какие наркотики, ни на друзей сомнительных".
И ещё Дмитрий Егоров признаётся, что уходя воевать, он хотел искупить вину и начать новую жизнь, но флаг и гимн России для него мало что значили, а теперь, побывав на войне, стал патриотом до мозга костей.
"В прошлом я был преступником, вёл аморальный образ жизни. Я этого не скрываю, но этим и не горжусь. Но главное - не кем ты был, а кем стал. Это моя история. Мой путь".
Оценили 24 человека
32 кармы