О том, что новые власти Ирана предпринимали попытки договориться с Западом, на самом Западе говорили многие. Прямых подтверждений с иранской стороны не было, зато была некая пауза в отношениях, например, с Россией. Объявленный послом Исламской республики в России Каземом Джалали на 17 января 2025 года визит президента Масуда Пезешкиана для подписания Договора о всеобъемлющем сотрудничестве - четвёртый вариант даты. Первоначальным местом называлась Казань, где договор собирались подписать 22 октября, на полях саммита БРИКС, первого с полноценным участием Ирана. Потом было сказано, что подписание переносится в Москву, в рамки отдельного президентского визита. Когда вопрос затянулся, и за казанским саммитом ничего не последовало, стали говорить о Новом годе, до которого договор «обязательно будет подписан». Когда ближе к этой дате стало понятно, что визит «не успевает», вопрос на несколько дней вообще завис. И только на днях стала известна, будем надеяться, окончательная дата – за три дня до инаугурации избранного президента США Дональда Трампа, что само по себе - уже пища к размышлению.
Одновременно – и это вряд ли случайное совпадение – случился прорыв в иранской политике и на китайском направлении. Впервые после летней вынужденной властной рокировки в Тегеране в Пекине с визитом побывал глава МИД Ирана Аббас Арагчи, который на подъезде к китайской столице опубликовал статью в местной People’s Daily. В ней иранский министр охарактеризовал китайско-иранские переговоры, которые провёл с главой МИД КНР Ван И, как «начало новой эры стратегического сотрудничества между двумя странами». Вторя китайской газете, иранская Quds сравнила двусторонние отношения с «золотым полувеком», который у Китая и Ирана впереди, а также уточнила, что главной целью визита Арагчи являются «региональные и международные, а также двусторонние консультации». Мотивацию таких консультаций Quds выдаёт недвусмысленно:
Некоторые считают, что 14-е правительство Ирана (администрация Пезешкиана) с его реформистским подходом уделило большое внимание восстановлению отношений с Западом и управлению напряжённостью с ними на основе СВПД. Однако враждебный подход противной стороны и введение нескольких раундов санкций против Исламской Республики …практически завели мечту об улучшении отношений с Америкой и Европой в тупик. …Визит Арагчи в Китай и запланированная поездка М. Пезешкиана в Россию …являются признаком разочарования в Западе и изменения стратегии в сторону Востока.
Ни убавить, ни прибавить!
О чём же пошла речь на переговорах в Пекине? Эксперты называют три группы вопросов:
- переход к практической реализации подписанной в 2021 году 25-летней программы сотрудничества, центральный сферами которой обозначены энергетика, транспорт, инфраструктура, технологии, образование;
- региональная напряжённость в Западной Азии, прежде всего в районе Персидского залива;
- активизация полноценного участия Тегерана в системе институтов евразийского Востока, прежде всего в ШОС.
Сама эта триединая повестка без труда расшифровывается как прекращение споров вокруг китайско-иранского стратегического партнёрства в пользу связей с Пекином и Москвой. Потому, что Иран сталкивается с набором региональных угроз, с которыми одному ему справиться трудно. И поэтому в его многосторонних внешнеполитических приоритетах на первом месте ШОС, составляющая, как известно, ось евразийской системы безопасности, которая противостоит евро-атлантической системе с центром в НАТО, откуда Ирану исходят угрозы. В частности, от Израиля они исходят уже давно, а от США – с учётом перспективы возвращения в Белый дом Трампа, который и торпедировал в первую каденцию своим односторонним выходом СВПД, подписанный в 2015 году ещё при администрации Барака Обамы. Не кто иной, как Трамп, совсем недавно не исключил силового решения «иранской проблемы», и логично, что усилия, предпринимаемые иранской дипломатией, предвосхищают тот момент, когда в руках нового/старого американского президента сосредоточатся рычаги управления антииранскими угрозами.
Но и это только одна сторона вопроса. Вторая связывается с нынешним разворотом сирийского кризиса, который лишил Тегеран рычагов влияния на ситуацию в этой стране, что незадолго до визита Аргачи в Пекин подтвердил на пресс-конференции в иранской столице официальный представитель МИД страны Эсмаил Багаи. Не говоря уж о том, что ирано-израильское противостояние, в котором администрация Джо Байдена занимала противоречивую позицию, а Трампа – займёт однозначную в пользу Израиля, — это ещё один, во многом самостоятельный сюжет, в котором ядерная тема – лишь один из вопросов, наделяющих противостояние смыслами проектной эсхатологии. Так что в сухом остатке – теперь скорее всего уже безоговорочная готовность Ирана к взаимодействию с Россией, Китаем и ШОС как их совокупной проекцией силы в Евразии. Ну и в проекте упомянутого договора с Россией также на первом месте стоят вопросы, связанные с коллективной системой региональной обороны.
«В последние годы мы проводили тесные консультации с Китаем по всем региональным и международным вопросам. Сейчас ситуация чувствительная, в нашем регионе есть ряд конфликтов, а также есть разные вопросы на международном уровне. Кроме того, в новом году наш ядерный вопрос столкнётся с ситуацией, при которой нам необходимо иметь всё больше консультаций», — подчеркнул Арагчи, давая понять, что в Тегеране очень серьёзно относятся к угрозам Израиля ударить по иранскому ядерному комплексу.
И уточнил, что:
Тегеран и Пекин, чтобы бороться с односторонностью и запугиванием, постоянно стоят на стороне развития, процветания, сотрудничества и дружбы между странами глобального Юга, а именно - на правильной стороне истории.
Надо полагать, что итогами визитов Арагчи в Пекин и Пезешкиана в Москву и станут перекрёстные российско-китайские гарантии безопасности Ирану. Тегеран таким образом включается в периметр евразийской безопасности, в который только в 2024 году последовательно вошли КНДР, Вьетнам, Азербайджан, Монголия. Осуществлена также нормализация пограничных китайско-индийских отношений. Иран вслед за Индией, после определённых колебаний, не рискует поворачиваться на Запад ввиду его растущей непредсказуемости, а также глобальной турбулентности, и фиксирует своё будущее в евразийском лагере, превращаясь в его юго-западный форпост. В ближайшей перспективе Тегеран попадает под российский «зонтик безопасности», с чем вынуждены будут считаться как Израиль, так и новые власти США.
В ходе переговоров с Арагчи, Ван И, призвав к «более тесной координации и взаимодействию в рамках ШОС», а также к укреплению БРИКС в целях «более эффективной защиты общих интересов стран глобального Юга», подчеркнул:
…Перед лицом нестабильности и неопределённости Китай и Иран должны фокусировать внимание на [вышеуказанных] процессах и укреплять солидарность и сотрудничество, совместно отстаивать и воплощать на практике подлинный многосторонний подход…
Арагчи, в свою очередь, назвал развитие и углубление двусторонних отношений «приоритетом внешней политики Ирана» и отдал должное «важной роли Китая в отстаивании справедливости в международных делах».
Учитывая крайнюю озабоченность Ирана перспективами возврата к СВПД, отказ от которого Вашингтон может превратить в предлог к большому международному кризису, Ван И успокоил собеседника, подчеркнув, что Китай «твёрдо поддерживает Иран в обеспечении его законных прав и интересов» и «выступает за политико-дипломатическое урегулирование». Причём, это ответ не только Арагчи, но и первому вице-президенту Ирана Мохаммаду Реза Арефу, который ещё 10 декабря (эту дату можно считать переломной в расстановке приоритетов Тегерана) отказался «платить» Западу санкционный «выкуп» за ядерную программу, пригрозив американцам завершением СВПД.
Что в сухом остатке? В международных делах наступает своеобразный момент истины. Логика растущей конфронтации исключает широкое маневрирование в поисках локальных компромиссов «на чужой стороне»; сама ценность таких компромиссов безоговорочно начинает уступать внутренней евразийской консолидации, которая только и становится настоящей гарантией безопасности в условиях, когда мир всё очевиднее идёт вразнос. Иранский опыт «хождения на Запад» - это отрицательный результат, который в любом эксперименте тоже считается результатом. Запад был очень заинтересован в том, чтобы развалить названный им «новой осью зла» альянс России, Китая, КНДР и Ирана, который на самом деле служит осью евразийской стабильности. Запад со всей очевидностью – об этом нужно напоминать ещё и ещё раз – приложил руку к трагической смене власти в Иране, рассчитав многоходовку таким образом, чтобы склонить Тегеран к локальной, сепаратной капитуляции перед западными интересами. Байден действовал «пряником», а его «заклятый партнёр» Биньямину Нетаньяху – «кнутом», и нет сомнения, что за обоими стоял единый центр принятия стратегических решений. И несмотря на это, провокация не удалась. Долгожданная точка в этой истории 17 января, надо полагать, будет поставлена в Москве. А с ней кое-кому придётся отбросить и надежды на дестабилизацию Большой Евразии по старому, как мир, англосаксонскому принципу «Разделяй – и властвуй».
Владимир Павленко
Оценили 19 человек
20 кармы