Почему я зациклился на теме коллаборационизма (власовства и проч.)?

Не только мои оппоненты (и прямые недруги), но и мои друзья-единомышленники заметили, что тема коллаборационизма, главным образом власовства, является главным предметом большинства моих статей. Я как-то уже пояснял, почему. Повторю еще раз - по моему убеждению, апология власовства - это очень серьезная проблема. Темные фигуры прошлого поднимают на щит не просто так. Апология предателя ген. Власова, казачьих генералов на службе Гитлера (Краснова, Шкуро и пр.), прославление Бандеры и Шухевича на Украине, эсэсовских легионеров в Прибалтике, усташей (союзников Гитлера) в Хорватии и т.д. - все это звенья одной цепи. Целью является, очевидно, пересмотр итогов второй мировой войны, и соотвественно, перераспределение ресурсов и территорий. Для этого нужно лишить народ некоего духовного стержня, опорочив его подлинных героев и навязав в качестве таковых различного рода иуд. Чем обернулась апология Бандеры и Шухевича, а также "героя" другой эпохи, петровской, - гетмана-предателя Мазепы, на Украине, мы уже увидели (думаю, дна она еще не достигла). В России даже в случае успеха это будет выглядеть немного по другому, но суть не меняется.

Кроме того, есть еще одна, скажем так, личная причина того, что я занят борьбой с апологией власовства (причем главным образом борьбой именно с "церковной" неовласовщиной). Связано это с особенностью моего обращения к православной вере.

Год назад я написал для сайта "Православные татары" небольшую статью автобиографического характера -

"О значении книг в моем обращении к православной вере"

http://tatar.orthodoxy.ru/?p=4351

На самом деле я не люблю разговоров на тему "Как я пришел к Богу", но дело в том, что написать статью для сайта "Православные татары" меня попросил один из руководителей этого сайта. Поскольку я в некотором роде татарин (по отцу), то решил откликнуться на эту просьбу, написав статью ""Церковное власовство" как препятствие к миссионерству среди татар". Однако мне сказали, что лучше о том, как я пришел к Богу. Непринятую статью я отправил на РНЛ - см. https://ruskline.ru/analitika/2017/09/22/cerkovnoe_vlasovstvo_kak_prepyatstvie_k_missionerstvu_sredi_tatar , а для православных татар написал то, что попросили. Я процитирую себя, любимого; кусок из этой статьи, опубликованной православными татарами:

"...первым толчком послужили книги историка (хотя и во многом спорного) Льва Гумилева и … антихристианского философа Фридриха Ницше. У Гумилева есть интересная теория о т.н. «пассионарности». Пассионарии – это некое активное меньшинство, которое является двигателем истории народов. Пассионарии – это воины, которые идут впереди остальных, ввязываются в самую гущу и … гибнут в первую очередь. Это лидеры народов. Это активные граждане с твердой гражданской позицией, ученые, идущие впереди всех и т.д. Т.е. люди разных социальных групп. Козьма Минин, Михаил Ломоносов, Александр Матросов – вот наиболее яркие представители пассионариев в истории русского народа. Гумилев же связывал с пассионариями возникновение Монгольской империи Чингисхана. По его утверждению, именно пассионарии (бэйшени, люди длиной воли, которые были поначалу изгоями) выдвинули на историческую арену Тэмуджина (Чингисхана).

Тогда же я стал зачитываться сочинениями Ницше. Его книга «Так говорил Заратустра» произвела на меня сильное впечатление. Сочинение сие – скорее поэтическое, и я на самом деле плохо его понял, но я нашел в нем поэтическое выражение того, о чем писал Гумилев, говоря о пассионарности. Однако знакомство с другими сочинениями Ницше сильно разочаровало меня. Более всего мне не понравился его «Антихрист», в котором он рассматривает возникновение христианства как бунт черни (по Гумилеву, субпассионариев, т.е. антиподов пассионариев) против «аристократов духа» (или как там, не помню), т.е. пассионариев по Гумилеву. Т.е. христианство, по Ницше, способствовало тому, чтобы слабые сожрали сильных, худшие – лучших.

И ладно бы, если бы он говорил о современном ему христианстве (протестантско-католическом), он ведь именно ранних христиан очернял. Между тем, о ранних христианах у Гумилева я прочел нечто другое:

«С конца II до начала IV в. от христиан требовали знака политической лояльности — признания императора богом и принесения жертвы на его алтарь. Христиане гарантировали политическую благонадежность, но категорически отвергали благонадежность идейную. Признать богом центуриона или сенатора, интригана, развратника, убийцу, они отказывались, хотя служить ему как человеку-правителю были готовы. Власти были недовольны такой полупокорностью и шли навстречу желаниям масс, городской черни, требовавшей истребления христиан. Но беда в том, что христиане были наиболее верными, честными и храбрыми легионерами, а язычники — самыми лживыми, своевольными и нестойкими в бою солдатами, часто предававшими своих вождей. И происходило это от естественного разделения: в христианские общины шли люди нового психологического настроя, а в язычестве оставались те, кто по сути дела потерял старую веру и не приобрел новой, усвоив вместо религии принцип максимального подхалимства».

Т.е., по Гумилеву, эти самые ранние христиане были самыми настоящими пассионариями, такими же, как монгольские «люди длинной воли», только на другом уровне цивилизации, и соответственно, нравственных представлений. Сие сопоставление вроде бы схожих теорий Гумилева и Ницше вызвало у меня протест против последнего, и я даже попытался написать сочинение, очерк против Ницше, где опровергал его «Антихрист», и, опираясь на Гумилева, защищал ранних христиан. Конечно, мои рассуждения были во многом наивными, мое понимание апостольских слов, которые я цитировал, пытаясь доказать «пассионарность» христианства, весьма вольное, но все же это было неким этапом для меня. Таково мое было первое обращение к христианству, хотя и не окончательное".

Что я хочу этим сказать? А то, что мое преставление о христианстве, о его этике, сложилось еще тогда, когда я не был еще христианином, и это преставление во многом способствовало моему обращению к христианской (православной) вере. Ио одной из важных черт этой христианской этики, по Гумилеву, являлось неприятие предательства. А тут, когда я стал активно пользоваться интернетом, то обнаружил, что некие авторитетные в Церкви дядечки (пусть и немногочисленные, но весьма активные) стали заявлять, что те, кого мы привыкли считать предателями, гитлеровскими холуями, на самом деле - борцы со сталинским режимом. Понятное дело, это вызвало у меня сильный протест и я включился в борьбу с неовласовской идеологией, особенно в церковной среде.