О языковой политике в национальных республиках (Тезисы)

     Обсуждение проблемы изучения русского и национальных языков в национальных республиках в последнее время стало одной из горячих тем в связи с тем, что проблема эта непосредственно касается национальных чувств всех, кто не по своей воле подключен к этому процессу. То есть это проблема большинства семей, проживающих на территориях национальных образований, проблема семей, где есть дети – вне зависимости от того, какой точки зрения в выборе языковых предпочтений эти семьи придерживаются. И вне зависимости от образовательного уровня этих семей, каких-то принципов, традиций, убеждений, ценностных ориентиров. То есть все понимают, что проблема эта политическая, ибо главная причина её возникновения заключается в необходимости защиты, сохранения и развития национальных языков. Из этой логики исходят и составители государственных стандартов, пытаясь найти соразмерные «проценты», позволившие бы выполнить и эту задачу, и сохранить в национальных республиках достаточный уровень обучения для тех, кто считает русский язык родным.

С этой точки зрения интересно рассмотреть те семьи, которые, относясь к этническим – назовем так – меньшинствам - представителям "титульных" наций, которые в то же время относятся либо к русскоговорящим, либо – в силу определенных мнений, принятых в семье, считают необходимым углубленно (для нац. территорий стандартизированное изучение русского языка воспринимается, как углубленное) изучать общегосударственный язык - даже, казалось бы, во вред изучению языка родного. Таких семей в национальных республиках много – и это если не считать семей «смешанных» - проживают они, в основном, в достаточно крупных городах, «сливаясь» в своей массе в некий пласт «не определившихся». И, в общем, не воспринимаются, как союзники не для русских, т.к. не могут четко и определенно заявить – мой родной язык – русский. Ни, понятно, для татар или башкир, которыми воспринимаются, как манкурты, люди без чувства сопричастности к национальным ценностям, чуть ли не предатели народа и его интересов. Однако именно рассмотрение этих семей позволит нам перевести обсуждение проблемы из плоскости политической в другую плоскость – ту, где уже открывается простор для деятельности конкретных специалистов, занимающихся вопросами действительно образования и культуры.

Итак, мы обращаем свое внимание на тех людей, которые не имеют достаточных оснований сказать «нам не нужен родной язык», но говорят «мы хотим изучать язык русский». И именно рассмотрение таких семей и даст нам новый взгляд на процессы, связанные с языковой политикой, происходящие в национальных республиках.

Если русских можно «традиционно» обвинить в некоем националистическом чувстве превосходства, как бы заложенном вековой историей, то у русскоговорящих татар или башкир это «врожденное чувство сопричастности к великой нации» отсутствует. И, тем не менее, свой родной язык они изучать как бы не хотят. Даже, несмотря на то, что знание национального языка – государственного языка республики – казалось бы, открывает для их детей – носящих национальные имена и фамилии – дополнительные перспективы карьерного роста в дальнейшем. (Что предлагается радетелями за вторые «государственные» языки, как сильный мотив для их изучения.) Однако почему-то и этот мотив не работает. Несмотря на то, что дети ходят в школы и проводят многие часы за бесполезными по результату занятиями.

Что бы там не говорилось, ни один человек в здравом уме и твердой памяти не заявит, что знание нескольких языков – это плохо. И ни один человек не скажет – я не хочу знать родной язык моего народа. Даже если в силу обстоятельств родного языка не знает. Однако мы видим, что это не так. Люди не осваивают не просто родной язык, но язык имеющий статус государственного. И это парадокс, заводящий ситуацию в тупик, когда представители региональных властей как бы вынужденно начинают проводить политику по внедрению национальных языков в обиход. Имеются законы и подзаконные акты, дающие властям национальных образований требовать неукоснительно исполнения этих законов. Таким образом, всякий, кто четко высказывает свою позицию по отказу, становится как бы нарушителем этих законов. И если для русского населения такие нарушители могут быть определены именно, как русские националисты, а представители этнических меньшинств – в предатели интересов своего народа, то надо понимать, что в заложниках этих, казалось бы, неразрешимых противоречий оказываются их дети. Которым, понятно, право выбора не дано априори. Собственно, этим и объясняется то, что люди достаточно пассивны в отстаивании своих прав. И ограничивают свои недовольства, в лучшем случае, комментариями в социальных сетях и подписанием соответствующих петицией, если те каким-то образом попали им на глаза. Виноваты они в этой своей пассивности? Нет. Каждый человек имеет право выбирать не только языки для изучения, которые предлагает ему государство, но и то, участвовать ему в политике или нет. И не у всякого законопослушного гражданина имеется четкий и определенный взгляд на эту политику. Тем более, когда "открытая" борьба за право изучать родной - или общегосударственный - русский язык против местных властей и законов, действующих на конкретной территории, борьба с непонятным в перспективе результатом, ставит, прежде всего, под удар и детей, на которых автоматически наклеивается ярлык "националиста", не желающего уважать прав другого народа или предателя и манкурта. И если кто-то считает, что это "литературное преувеличение", то жизненные реалии очень часто показывают как раз обратное.  

Таким образом, проблему надо переводить из плоскости «хотят - не хотят» в плоскость – почему не хотят? Первое, что приходит в голову – это отсутствие мотива для обучения. И это правильно, т.к. мотив – это мощный и, наверное, главный фактор любого образовательного процесса. Однако обсуждение этого фактора опять же уведет нас в область политических рассуждений. Когда языки национальных меньшинств начинают рассматриваться с точки зрения их нужности, полезности и прочего. А мы выявили определенную группу людей, которые могут иметь мотив освоения своего языка, как родного, но почему-то этот мотив для них не работает.

И очевидный ответ на вопрос – почему люди не хотят изучать свой родной язык на протяжение долгого времени – не хотят, потому что не могут его изучить.

Сводя обсуждение проблемы в плоскость определенной языковой политики, говоря о необходимости изучения национальных языков, как государственных или родных, т.е. о статусах этих языков, о необходимости соблюдения неких образовательных стандартов, мы постоянно забываем о главном. Языковая политика – это достаточно широкий круг вопросов, к которым статусы языка вообще не имеют никакого отношения, а стандарты возможно устанавливать, когда определен сам смысл того, что мы под этими стандартами имеем в виду. Образовательные стандарты устанавливаются при наличии некоторой определенной базы. Такая база для проведения образовательной политики у русского языка есть. А у национальных языков? Кто занимался изучением методик преподавания национальных языков, интересовался состоянием учебных пособий для изучения, учебников? Уровнем подготовки учителей национальных языков? Кто исследовал элементарно контингент обучаемых, которые приходят в школы, когда один бегло говорит на своем родном языке, а другой – с нулевыми знаниями по нему. (Тут даже о русских речь не идет – только об этнических татарах или башкирах.) Понятно, что на все эти вопросы должны отвечать те, кто и проводит у себя «на местах» языковую политику. Но отвечают ли они на них? И насколько правдиво отвечают, преследуя какие-то свои национальные интересы, которые выдаются за «языковую политику». Общие лозунги «мы готовим билингвов» и «наш государственный язык - татарский» в этой ситуации ничего не объясняют. Потому что для того чтобы готовить билинговов – нужно для начала хотя бы понять, что это за «зверь» и как с этим работать. Определение же языка в государственный, когда основная проблема состоит в необходимости его сохранения от исчезновения вообще вызывает недоумение. Так как одно из условий обучения языку – это наличие языковой среды, в которой обучаемый и получает основные навыки общения на этом языке. А языковая среда, например, татарского языка сохранилась только в самых отдаленных районах республики – да по нескольким деревням с компактным проживанием татар вне её.

Говоря же об образовании, мы подразумеваем не ликвидацию языковой безграмотности, а получение учащимися некоторой совокупности знаний по определенному предмету. И преподавание этих знаний должно строиться, исходя из конкретных условий, четкого понимания целевой аудитории, знания особенностей детской психологии и в вопросах изучения языка. Есть все это у радетелей за сохранение народных культур? Очевидно, что нет.

Для меня остается открытым вопрос – какую ответственность несут российские власти в деле сохранения национальных языков и культур, дав только гарантии соблюдения равных прав всем народам на это великое дело.

Но у меня нет сомнений в том, что наши российские политики, ученые, общественные деятели такую ответственность несут хотя бы уже тем, что, занимаясь политическими дебатами, совершенно игнорируют то обстоятельство, что образование и сохранение культур – это совершенно разные вещи. И особая ответственность ложится как раз на тех, кто, занимаясь разработкой образовательных стандартов, совершенно не задумывается, а что под «цифирками» закладывается, каким реальным содержанием эти стандарты должны быть наполнены? Поставь они именно эти вопросы перед собой и обществом – и можно уже говорить о том, что нет в этой проблеме никакой «национальной политики».

Только один факт. В КФУ на сегодняшний день закрыты национальные кафедры – в частности, кафедра татарской филологии – единственное место в республике, готовившие специалистов «по профилю». И какое сохранение, совершенствование и развитие государственного языка власти Татарстана своему народу при этом гарантируют? Кто и чему собирается учить наших детей? 

А вот тут надо вспомнить, что учить берутся и русских детей, у которых есть родной язык, которые считают, что живут на своей родине - России, а Татарстан - это понятие территориальное и у которых с национальной самоидентификацией все в порядке. Поэтому им очень трудно объяснить, почему они должны учить то, что никакому учению не поддается.

 И есть еще один аспект, о котором следует упомянуть. Непродуманная, неподготовленная политика, касающаяся любых проблем по вопросам национальностей, может привести к тому, что называется экстремизмом. И это совсем не громкое заявление. Экстремизм – это только не теракты и убийства людей. Экстремизм – это приверженность крайне радикальным взглядам в решении тех или иных политических вопросов. Политика, направленная, прежде всего, против государства, вредящая ему, являющая собой попытку разрушить его основы. Разрушение же единого языкового пространства государства именно такие радикальные методы и демонстрирует. Выпячивание проблем одной национальности – какими бы лозунгами это не «расцвечивалось» - за счет любых других – это фактически проявление именно экстримистских действий властей на местах, ибо нарушает основной принцип Российский Конституции о равенстве прав всех народов. 

Власти национальных республик этого могут не понимать, ибо, составляя национальное большинство в управляющих структурах, пекутся, прежде всего о своем родном языке и языке своего народа. Могут этого не понимать и простые жители национальных республик - вне зависимости от их этнической принадлежности. Но не понимать этого нельзя никому, кто погружен в эту проблему в силу своих профессиональных обязанностей. Сохранение языка и культуры – это не «политический акт», который можно осуществить за пару-тройку месяцев. Это ежедневная и последовательная работа – прежде всего – самого народа-носителя. И функции властей в этой ситуации – создание необходимых условий для такого сохранения. А насильственное обучение языкам создает условия как раз для обратного – для разрушения самой идеи «сохранения и развития», когда вместо написания книг начинаются попытки пересмотра шрифтов и выкидывание прочих "технических" кунштюков. Так что первое, что следует прекратить в этой ситуации – это  лишить всех "желающих" возможности решать проблему радикальными, по сути, антинародными, античеловеческими средствами и методами.