Советская власть как порождение русского коммунизма

У СГКМ есть сравнение: социальный значит общественный, а коммунистический, значит общинный. Жизнь русских крестьян часто называли «архаическим общинным коммунизмом». Можно вспомнить Асланова «Менталитет и власть», где показано, что капитализм не был рожден феодализмом, а зародился в североморской культуре в Нидерландах и вытеснил феодализм. Аналогично можно предположить, что коммунизм как архаический общинный породил в России общественную систему, которую и называют русским коммунизмом. В России было 85% крестьян, живущих в общинах, где земля была общая, общинная и делилась между общинниками по едокам, или по работникам.

Но и понимание человека и общества было общинным (коммунистическим), человек в общине был как родственник в семье, а самые коммунистические отношения, известные людям, в семье.

Русский менталитет был не только военно-командным по Асланову, но и общинным, коммунистическим. Аналогично можно предположить, что в определенных условиях мог появиться аттрактор коммунистических общественных отношений, на котором общинный менталитет мог установить общинный образ жизни не только в общине, но и по всей стране, в государстве.

Из этого следует, что и коммунизм, как формация рождается не из капитализма, а из собственного коммунистического зародыша.

Понимание этого вопроса родилось из истории русских революций из тех свойств народа, которые ярко высветились и проявили себя в роли, можно сказать, демиурга революции. Вот то самое культурное ядро, антропологический тип, которым определяется характер народа, он сильно изменился? Предреволюционный крестьянин, советский человек и нынешний гражданин недооформленного образования по имени РФ, это один антропологический тип с тем же самым культурным ядром, или это представители разных народов? Бросающиеся в глаза периферийные отличия имеют решающее значение, или это те отличия, по которым современники отличаются друг от друга больше, чем типичные представители одного народа в разные времена? Если мы один народ с нашими предками, значит дух общинной демократии, общинного коммунизма, страсть к личной и общей свободе никуда не делись. Значит, мы тоже способны найти выход и наш выбор должен опираться на те же основополагающие принципы бытия, из которых исходили наши предки. А ведь они исходили не из теорий – «Мы диалектике учились не по Гегелю». Много говорит об этом народное ополчение 1612 и 1812гг. Совратить и испоганить можно любую душу, но душа народа, живущая в свершениях и подвигах предков, всегда чиста и жаждет светлой и справедливой жизни, готовая ради этого на жертвы. Этот дух можно уничтожить окончательно вместе с самим народом. Пока этого не произошло, пока РФ окончательно не расчленили. Значит, опираться надо на эту силу, на эту память, на эту историю.

Можно предположить, что советский человек в какой-то степени, реализация русского крестьянского идеала, проснувшийся Илья Муромец. Об этом говорит всё созданное советским человеком, его ратные и трудовые достижения, которые под силу истинным богатырям. Однако вскоре после восстановления страны и, по инерции, выхода в космос, создания сверхдержавы, богатырь заснул. Этим сразу воспользовались низкие духом людишки и низвели страну до нынешнего состояния. Пробуждение означает проявление этой самой нравственности, которая несовместима с воровством правящего олигархата. Почему наши враги так озабочены фальсификацией истории? Потому что там наше светлое будущее, там выход из нынешнего безвременья и бесцельности. Как сказал С.Е. Кургинян: «Мы так далеко откатились назад, что прошлое стало будущим».

Далее об известной сути русского коммунизма.

В своих объяснениях неприятия программы Столыпина крестьяне продемонстрировали удивительные по нынешним временам дальновидность и здравый смысл. Вот как обосновал свое несогласие с Указом волостной сход Рыбацкой волости Петербургского уезда: «По мнению крестьян, этот закон Государственной Думой одобрен не будет, так как он клонится во вред неимущих и малоимущих крестьян. Мы видим, что всякий домохозяин может выделиться из общины и получить в свою собственность землю; мы же чувствуем, что таким образом обездоливается вся молодежь и все потомство теперешнего населения. Ведь земля принадлежит всей общине в ее целом не только теперешнему составу, но и детям и внукам.

Всей землей правила вся община, и за таковую землю вся община платила подати, несла разного рода повинности и распоряжалась землею, убавляя от многоземельных и прибавляя малоземельным, и потому никто не может требовать себе выдела земли в частную собственность и потому наша волость этого допустить не может. Она не может допустить и мысли, чтобы малосемейные, но многоземельные крестьяне обогащались за счет многосемейных, но малоземельных крестьян… Государственная дума, мы думаем, не отменит общинного владения землей» [2, т

Этот довод против приватизации земли, согласно которому земля есть достояние всего народа и ее купля-продажа нарушает права будущих поколений, в разных вариациях звучит во множестве наказов и приговоров. И в разных выражениях крестьяне требуют национализации земли (чаще всего говорится о необходимости создания Государственного фонда).

Приговор волостного схода Муравьевской волости Ярославской губ. в I Госдуму (июнь 1906 г.) гласил: «Мы признаем землю Божьей, которой должен пользоваться тот, кто ее работает; оградите переход земли в одни руки, ибо будет то же, что и теперь, — ловкие люди будут скупать для притеснения трудового крестьянства: по нашему убеждению частной собственности на землю допустить невозможно» [2, т. 1, с. 137].

Главное было в том, что принципиально менялись представления о справедливости. В прошлом крестьянские бунты и восстания были следствием нарушения помещиками и чиновниками межсословных «договоров», невыполнения их традиционных обязанностей. Крестьяне бунтовали против «злых помещиков» и «злых бояр», но не против самого устройства сословного общества и тем более не против монархии. В 70-80-е годы XIX века крестьяне зачастую сами вязали и сдавали в полицию агитаторов, которые «шли в народ» и пытались объяснить несправедливость всего общественного строя. Теперь, в начале XX века, крестьяне стали считать несправедливым и нетерпимым само социальное неравенство.

Проблема осознания массами объективной реальности и определения привычной несправедливости как зла исключительно важна для объяснения процессов созревания революции и выработки советского проекта, актуальна она для нас и сегодня. Реформа 1861 г., как она была проведена, «включила» этот процесс осознания. Наказы и приговоры крестьян, затрагивающие темы человеческого достоинства, поражают своим глубоким эпическим смыслом — сегодня, в нашем нынешнем моральном релятивизме, даже не верится, что неграмотные сельские труженики на своих сходах могли так поставить и сформулировать вопрос.

В очень большом числе наказов крестьяне подчеркивали, что свобода (или воля) для них важна в той же степени, что и земля: «без воли мы не сможем удержать за собой и землю». В наказе Иванцевского сельского общества Лукояновской вол. Нижегородской губ. во II Госдуму (апрель 1907 г.) говорилось: «Мы прекрасно знаем, что даже если мы добьемся земли, подоходного налога, всеобщего обязательного дарового обучения и замены постоянного войска народным ополчением, все-таки толку будет мало, потому что правительство может все это от нас снова забрать. Поэтому нам необходима широкая возможность защищать наши права и интересы. Для этого нам надо, чтобы была предоставлена полная свобода говорить и писать в защиту своих интересов и в обличение всякой неправды властей и мошенничеств богатеев, свободно устраивать собрания для обсуждения наших нужд, составлять союзы для защиты наших прав. Требуя полной воли, мы желаем, чтобы никто в государстве не мог быть посажен в тюрьму по усмотрению властей, не мог быть подвергнут обыску без дозволения суда — словом, чтобы была полная неприкосновенность личности и жилища всех граждан. А чтобы судьи были справедливы, не потакали властям и в угоду им не притесняли граждан обысками и арестами, мы требуем, чтобы они не были подвластны начальству: пусть их выбирает весь народ и пусть за неправые дела их можно привлекать по суду» [2, т. 2, с. 256].

Этот крестьянский менталитет, отраженный в наказах, явился основой формирования коммунистического аттрактора, который и закрутил русскую историю в процесс, породивший советскую власть.

Легальная борьба крестьян в виде кампании петиций, наказов и приговоров, посылаемых в Государственную думу, показала высокую степень зрелости крестьянских представлений о желаемом жизнеустройстве, их общность для всей территории Центральной России и непреклонность в намерении идти в достижении своих целей до конца.

Об этом опыте кадет Н.А. Гредескул писал, споря с авторами «Вех», которые считали русскую революцию интеллигентской: «Нет, русское освободительное движение в такой мере было „народным“ и даже „всенародным“, что большего в этом отношении и желать не приходится. Оно „проникло“ всюду, до последней крестьянской избы, и оно „захватило“ всех, решительно всех в России — все его пережили, каждый по-своему, но все с огромной силой. Оно действительно прошло „ураганом“, или, если угодно, „землетрясением“ через весь организм России. Наше освободительное движение есть поэтому не что иное, как колоссальная реакция всего народного организма на создавшееся для России труднейшее и опаснейшее историческое положение» [12, с. 254].

По сути кадет Гредескул сказал, что население России повело себя в тех условиях как единое целое, как диссипативная система в процессе самоорганизации, когда система ведет себя как единое целое, т. е. так, как если бы между любыми частями системы существовали сколь угодно дальнодействующие связи.

Как сказал СГКМ: «Меньшевики и эсеры, возглавившие Петроградский Совет не подозревали, что под ними зреет неведомая теориям крестьянская государственность, для которой самодержавие стало обузой, а правительство кадетов недоразумением».

СГКМ «Советская цивилизация»:

«Осенью 1905 г. крестьянские волнения вспыхнули с новой силой. Т. Шанин пишет: "Массовые разрушения поместий не были к тому времени ни "бездумным бунтом", ни актом вандализма. По всей территории, охваченной жакерией, крестьяне заявляли, что их цель — навсегда "выкурить" помещиков и сделать так, чтобы дворянские земли были оставлены крестьянам для владения и обработки" [2, c. 161].

И вот исключительно важное наблюдение: "Крестьянские действия были в заметной степени упорядочены, что совсем не похоже на безумный разгул ненависти и вандализма, который ожидали увидеть враги крестьян, как и те, кто превозносил крестьянскую жакерию. Восставшие также продемонстрировали удивительное единство целей и средств, если принимать во внимание отсутствие общепризнанных лидеров или идеологов, мощной, существующей долгое время организации, единой общепринятой теории переустройства общества и общенациональной системы связи" [2, c. 169]».

«Т. Шанин делает обзор выступлений делегатов двух съездов Всероссийского Крестьянского Союза в 1905 г., на которых было достигнуто общее согласие относительно идеального будущего. Он пишет: "Крестьянские делегаты продемонстрировали высокую степень ясности своих целей. Идеальная Россия их выбора была страной, в которой вся земля принадлежала крестьянам, была разделена между ними и обрабатывалась членами их семей без использования наемной рабочей силы. Все земли России, пригодные для сельскохозяйственного использования, должны были быть переданы крестьянским общинам, которые установили бы уравнительное землепользование в соответствии с размером семьи или "трудовой нормой", т.е. числом работников в каждой семье. Продажу земли следовало запретить, а частную собственность на землю — отменить" [2, c. 204]».

«Т. Шанин приводит данные контент-анализа большого массива крестьянских наказов (146 документов Крестьянского Союза, 458 наказов и 600 петиций во II Думу и т.д.). Фундаментальная однородность требований по главным вопросам в наказах, полученных из самых разных мест России, поразительна. Обобщенные данные, опубликованные историком С. Дубровским, таковы. Требование отмены частной собственности на землю содержались в 100% документов, причем 78% хотели, чтобы передача земли крестьянам была проведена Думой. 59% требовали закона, запрещающего наемный труд в сельском хозяйстве, 84% требовали введения прогрессивного прямого подоходного налога. Среди неэкономических требований выделяются всеобщее бесплатное образование (100% документов), свободные и равные выборы (84%)».

Большевики практически до лета 1917 года не участвовали в Февральской революции. Они работали среди рабочих и солдат, свои политические лозунги и требования формулировали на основе чаяний и требований рабочих и солдат. Когда Ленин выступил со своими Апрельскими тезисами, он оказался сначала в одиночестве, потом в абсолютном меньшинстве среди своих ближайших соратников – членов ЦК. Зато Апрельские тезисы были приняты на «ура» партийной конференцией, где большинством были активисты из рабочих, им тезисы были понятны. Союз рабочего класса с крестьянством, никакой поддержки временному правительству, власть Советам – всё это было понятно и желаемо для «осуществителей» исторического процесса. Для «оформителей», приехавших с Лениным и вернувшихся из ссылок это было бредом, т.к. противоречило марксизму, хорошо усвоенному оформителями.

Рост партии большевиков и усиление их влияния на исторический процесс происходило в силу того факта, что оформители из других социалистических партий, оставаясь верными марксизму, точнее догматизму, не решали никаких проблем, вызвавших революцию.

Образно говоря, политический сепаратор основных движущих сил отсеивал всех оформителей, не желавших и не выполнявших целей этих сил. Если бы не было известных нам большевиков, то они бы выдвинулись из рядов тех оформителей, которых отсеивал сепаратор. Не большевики сделали революцию, а революция сделала большевиков. Политика большевиков была востребована осуществителями, значит, она была бы и оформлена, по сути, таким же образом.

В октябре Петроградский Совет мирно убрал Временное правительство и передал власть Съезду Советов.

«Для большевиков декреты о мире и о земле стали источниками легитимности новой власти в момент ее возникновения. Но не меньшее значение имел вопрос о власти. Меньшевики и эсеры спо¬собом достижения своих целей в условиях войны в стране с военно-командным менталитетом населения избрали отказ от принципов военно-административной системы и избрали либеральные ценно¬сти (демократию североморского типа, рыночную экономику, права человека и т.д.). После короткого периода общего ликования на празднике революции Временное правительство стало испытывать нарастающее отчуждение, а потом - сопротивление не только крестьян, солдат и рабочих, но и части имущих классов

Ленин и большевики оказались прагматичнее, ближе к народной массе. Сохраняя марксистскую всемирно-историческую риторику, они стали фактически придерживаться локально-исторической концепции, называя это развитием марксизма. Большевики, в соответствии с многовековым опытом народа использовали жестокие, репрессивные методы мобилизации, присущие военно-административной системе и, опираясь на военно-командный менталитет народа, повели народ за собой, построив свое государство» (Асланов книга 2 Заключение).

Сдаётся мне, что политэкономическое и хозяйственное отличие капитализма от коммунизма не является главным и существенным, а уводит от самой сути реальной разницы. Между капитализмом и коммунизмом разница и цивилизационная, и антропологическая настолько кардинальная, что превратить одно в другое невозможно. Никакой могильщик не сможет зародиться в чреве капитализма, чтобы потом, после революции создать строй столь отличный.

С западной буржуазной культурой никакой коммунизм несовместим. Коммунизм возможен в традиционных обществах, осуществляющих модернизацию при культурной изоляции от Запада. По-моему, история вопиет об этом уже сто лет. Коммунизм несовместим с Западом в силу западной антропологии и культуры.

Все преимущества и прогрессивный характер коммунизма по сравнению с Западом остаются в силе, только коммунизм не может быть порождением Запада, как результат его собственного развития. Коммунизм может быть привит Западу после победы в мире традиционных культур и их научно-техническом усилении до возможности такого воспитательного влияния на Запад.

Гипотеза о последовательной смене формаций и прогрессивном восхождении от первобытнообщинного строя к коммунизму неверна. Здесь примерно такая же подтасовка, как в происхождении человека от обезьяны.

Коммунизм не является результатом развития капитализма, таким результатом может быть только глобальный фашизм. Коммунизм — это другой вариант развития общества. Конечно, эти варианты существуют одновременно, пересекаются и переплетаются, но это два разных общества с различным генезисом, растущие из разных источников. Можно сказать, что это два ствола, ушедшие от общего корня очень давно.

Таким образом, ничего прогрессивного и доброго нам от Запада не светит, да и самому Западу некуда идти, кроме как к глобальному фашизму, что мы и наблюдаем. Мы остаёмся пока с возможностью коммунистического развития, или угасания страны, народа и культуры. Наша культура не позволит нам войти в Запад даже при всём желании этого Западом. А реально Запад нас рассматривает как добычу и пищу, никакие другие варианты для Запада не приемлемы, особенно в процессе скатывания к глобальному фашизму.

Можно подвести итог лозунгом: «Коммунизм или смерть!», но этого явно недостаточно. Надо пойти дальше и сказать, что всякие переходные периоды типа социализма, уводят и от смысла, и от коммунизма. Нет никаких переходных периодов от капитализма к коммунизму. Нельзя перейти от тяжёлого к горячему. Либо мы, сохраняя верность своей исторической традиции и культуре, сознательно переходим к коммунизму в рамках естественного развития своей культуры, либо сдаёмся сами и сдаём весь мир на пропитание глобального фашизма.

Собственно, и сам капитализм не зародился в недрах феодализма, а явился естественным результатом развития североморской культуры. Затем капиталистические отношения вытеснили в Европе отношения феодальные в силу своих очевидных и конкурентных преимуществ. Сказать, что рынок победил феодалов можно, но причина глубже. Феодалы с рынком бы совладали, а вот с индивидуализмом каждого подданного совладать невозможно. Крайний индивидуализм скорее причина капитализма, чем рынок, рынок он и в Африке – рынок. Я бы сказал, опираясь на Асланова, что североморская культура «перевоспитала» феодальную Европу в капитализм.

С коммунизмом вопрос, т.е. его понимание, сложнее. Если бы существовала культура изначально коммунистическая, то она бы по аналогии с капиталистической культурой и развивалась бы быстрее и мощнее, но реально на Земле самыми «коммунистическими» были аграрные общины традиционных обществ. К моменту обретения силы идей социальной справедливости среди «цивилизованных», в каком-то смысле стран, в крестьянских общинах жила основная масса населения России. Естественное развитие этой общинной культуры в государственный строй пророчили многие российские деятели, народники, революционные демократы, анархисты и пр. Это развитие допускал и К. Маркс в своих неотправленных письмах.

Однако сама эта аграрная субкультура победить мощную государственность самодержавия, опирающуюся на земельных собственников – помещиков, не могла. Самой утопичной была мысль самого Маркса, что это развитие может произойти после победы коммунизма на Западе. Потому что как раз на Западе этого быть не могло никогда.

Теоретически, могло ли быть такое естественное развитие общинной крестьянской культуры в государственный строй? Вряд ли. В России развитие всегда вызывалось внешней агрессией. Это и строительство дорог, создание военной и иной промышленности, образование и пр. и пр. Но это развитие существующей системы, а вопрос о замене одной системы другой, смене общественного строя. Даже если вспомнить крестьянские республики времён Первой русской революции, то они возникли, с одной стороны, в результате крестьянских волнений, начавшихся в 1902г., а с другой стороны, после поражения в войне с Японией и носили локальный, местный характер. Государственный строй определялся и обусловливался сословием дворян – землевладельцев, помещиков. Это была сложившаяся система, с вековой культурой господства и служения, система эволюционировала, усложнялась, появлялись новые структурные элементы, но основа – господство земельной аристократии оставалась неизменной. Реально такая замена произошла после насильственного слома подгнившей («империя слиняла в три дня» - Розанов) системы, которая неизбежно выродилась в господство без служения, т.е. в паразитизм.

Но ведь и капитализм утверждался революциями, когда число носителей капиталистической культуры становилось достаточным для этого.

Асланов «Культура и власть» Синергетика:

«Известно, что в силу асимптотической устойчивости вывести систему из аттрактора невозможно (см. выше). Это может означать, что индивидуалистическая культура капиталистического общества, имеющая свой фазовый портрет, не возникла из другой, предшествовавшей ей феодальной формации (обладавшей своими собственными аттракторами), а всегда существовала и развивалась параллельно другим культурам. Иными словами можно полагать, что формационная теория общественного развития оказывается несправедливой, о чем писал Г. Мюрдаль (см. гл. 1) и многие другие авторы-культурологи».

«В отличие от формационной теории, которая утверждает, будто развитие человеческого общества суть смена одной общественно-экономической формации другой, более прогрессивной (первобытно-общинное общество уступает место рабовладельческому, которое сменяется феодальным, а затем капиталистическим), все изложенное ниже исходит из постулата, что на земном шаре под воздействием среды обитания возникли зародыши разных культур, особенности каждой из которых обусловливались деятельностью, продиктованной спецификой среды обитания каждого народа. В дальнейшем культуры не только развивались самостоятельно, но взаимодействовали между собой, конфликтуя и взаимообогащаясь, и эти процессы составляют суть всемирно-исторического развития.

Под самостоятельным развитием культур подразумеваются те изменения, которые происходят под воздействием меняющейся со временем деятельности народа. Изменение практической деятельности народа означает изменение управляющих параметров системы, что может приводить к изменению фазового портрета (исчезновению одних аттракторов и появлению новых). В этом смысле развитие капиталистической культуры в недрах феодальной есть гетерогенный, медленный, крайне болезненный процесс, охватывающий, как правило, не все общество, а только часть, что приводит к конфликтам внутри общества вплоть до гражданских войн и революций, в результате которых одна часть общества навязывает силой другой части свою культуру. Такой путь прошла, например, Франция.

Во Франции культура народа становилась капиталистической не в результате постепенной и поголовной эволюции населения, а путем возникновения и последующего разрастания части населения, называвшейся гугенотами и исповедовавшей кальвинизм. Борьба двух культур — традиционной феодальной и гугенотской (сходной с североморской) — была кровавой». «Возникновению кальвинизма в католической Франции способствовало ее соседство с Нидерландами и с долиной Рейна, где североморская культура демонстрировала французам свое превосходство, свои возможности быстрого развития и большей эффективности жизнеустройства. Смена французской феодальной культуры на капиталистическую — это не результат имманентного процесса развития, а итог внешнего влияния. Великая французская революция 1789 г. стала возможной только тогда, когда силы той части населения Франции, культура которой была североморского типа, превзошли силы французов с традиционной феодальной культурой».

Капитализма когда-то тоже не было. Он зародился в Фрисландии и оттуда распространился в Северную Европу и Англию. Так и прародителем коммунизма следует считать крестьянскую общину, особенно русскую, в которой и сформировался аттрактор будущего строя, русского коммунизма, который назвали социализмом, а отцом нового строя признали марксизм. Хотя марксизм, ни к какому зарождению чего-либо отношения не имеет.

Был аттрактор коммунизма в России! Не на пустом месте пророчили Бакунин и народники. Более того, этот аттрактор никуда и не девался, именно на нём остановился хаос русских революций, как на единственном пути выжить и продолжить независимое развитие. Советская власть, как порождение общинного коммунизма, и устаканилась на этом самом аттракторе, т.е., русский коммунизм создался на своей собственной культурной основе! Всё по Асланову. Как не было рождения капитализма из феодализма, так не было и рождения коммунизма (социализма) из капитализма.

Так и русские революции привели к «навязыванию частью общества (русскими крестьянами) своей культуры» – общинного коммунизма, всем остальным согражданам.

У СКГМ в «Русском коммунизме»:

Революцию совершили общинные крестьяне (авангардом была их молодая часть в солдатской шинели) и рабочие из крестьян, мобилизованные на заводы во время войны. Они представляли подавляющее большинство русского народа, высокоорганизованное (в общине, армии и трудовом коллективе завода) и находящееся на пике духовного и культурного подъема. Этот культурно-исторический тип человека подобрал себе наиболее подходящую из имеющихся партий, «назначил» командиров и даже набрал отряды этнических маргиналов для выполнения жестокой работы, без которой не обходятся революции. Именно в свой проект он загнал и отобранных вождей (Ленина, Троцкого, Сталина и пр.). Как сказал об этой истории Брехт, «ведомые ведут ведущих».

Однако, проведение индустриализации и, вызванной ею урбанизации, привело к изменению практической деятельности народа. Из под русского коммунизма была незаметно и естественным образом удалена, или резко уменьшена, деятельность народа, которая поддерживала аттрактор общинного коммунизма. Государство удерживало систему от перехода к хаосу, но и само государство, как часть системы, деградировало и свалилось в хаос перестройки. Сознания и понимания в системе управления, как и во всём обществе, не хватило, чтобы изменить управляющие параметры системы с целью сохранения страны и народа.

Из книги Асланова «Менталитет и власть»:

«Исследовали почти единодушно называют доминантой крестьянского субменталитета вопрос о земле. По общераспространенному крестьянскому убеждению землей мог пользоваться лишь тот чело¬век, который вкладывал в нее свой труд. При этом права собственности на землю не могло быть, поскольку земля не продукт труда человека. Резко негативное отношение крестьян к помещичьей и вообще всякой частной собственности на землю - важнейшая черта менталитета российского крестьянства. В отличие от североморского менталитета для крестьян собственность была не капиталом, при¬носившим прибыль, а средством пропитания и исполнения обязан¬ностей перед государем.

Опорой военно-административной системы России была крестьянская община. Община ограничивала выход из общины, обеспечивала взаимопомощь внутри общины, защиту интересов общины от посягательств извне. При осуществлении суда и расправы вотчинная администрация не могла решать дела без мирских выборных, а иногда и мирского схода. Община препятствовала имущественной дифференциации ее членов, так как состоятельные члены общины отку¬пались от рекрутской повинности. Стремление к обогащению, к вы¬делению из общего ряда даже своим собственным трудолюбием вызывало общественное осуждение, а умеренность в потребностях и желаниях, наоборот, встречалась с одобрением. Часто практиковалась прогрессивная раскладка налогов и повинностей, в результате чего налоговое бремя зажиточных хозяйств увеличивалась, а средних и бедных уменьшалась. Этому способствовала круговая ответственность всей общины за сбор налогов и податей. Община в целях самосохранения освобождала от рекрутской повинности хозяйства с одним или двумя работниками. Уравнительный механизм общины вырабатывался стихийно, веками. Он является результатом приспособления к окружавшей среде в целях выживания. Обычай общин¬ной помощи лицам, не способным собственными силами обеспечить себе пропитания с 1860-х гг. стал законом. Община отводила бес¬платные участки земли вдовам, сиротам, одиноким старикам. Община могла вмешиваться в дела семьи. Если большак не справлялся с обязанностями главы хозяйства (а это определялось по тяглоспособности), двор или община могли сменить его. Неисправное несе¬ние тягла каралось общиной, в силу круговой поруки.

Крестьянская община неформально осуществляла строжайший социальный контроль, проводила цензуру нравов, от которой нельзя было спрятаться. Сила культуры крестьянской общины была столь велика, что веками сохраняла все лучшее в нравах русского крестья-нина: трудолюбие, инициативу, самостоятельность.

В менталитете русских крестьян существовало устойчивое представление о двойственном предназначении крестьянской собст¬венности - семейно-потребительском и тягловом. Тягловое предна¬значение признавалось необходимым и достаточным, семейно-потребительское - только необходимым. Представления о приоритете экономики пришли из североморской культуры, и они исторически оправданы в локальных условиях североморья.

В условиях Восточно-Европейской равнины хозяйство было необходимым, но недостаточным условием для выживания. Без защиты от врагов нельзя было вести и хозяйство. Община обеспечивала свое выживание в условиях череды войн».

Здесь сказано, что деятельность народа формирует его менталитет, который с одной стороны – коммунистический, с другой стороны, одновременно, - военно-командный.