Как Россия стала евразийской державой.

Среди осколков Золотой Орды, рассыпавшихся по границам Руси, Казань имела для Москвы наибольшую важность в силу самой ее географической близости. Раскинувшееся на берегах Волги, среди дремучих лесов, мусульманское государство представляло собой любопытное явление. Как государственное образование Казанское ханство возникло в 30-х годах XV века и за недолгий срок своего существования сумело проявить свое культурное своеобразие в исламском мире. Однако в политическом и экономическом отношении оно не смогло преодолеть родовой порок всех государств — наследников Золотой Орды. Работорговля составляла одно из существенных условий процветания Казани.

Набеги казанцев на русские земли сопровождались варварскими жестокостями. Казань была наводнена русским полоном, русских рабов продавали толпами, словно скот, разным восточным купцам, приезжавшим в Казань специально с этой целью. Прекратить свои хищнические набеги Казань просто не могла — это означало бы для нее экономическую катастрофу. И как любое другое государство-хищник, она была исторически обречена. Ее гибель была вопросом времени.

Немногим более чем вековое соседство Москвы и Казани было отмечено четырнадцатью войнами, не считая почти ежегодных пограничных стычек. Впрочем, долгое время эти войны не носили радикального характера, обе стороны не стремились покорить или уничтожить друг друга. Все изменилось в первой четверти XVI века, когда Москва осознала себя «третьим Римом», то есть последней защитницей православной веры. Стремление навсегда положить конец казанским разбоям созрело именно в церковной среде. Для московского духовенства татары были ненавистными безбожниками и «погаными», которые наложили невыносимое иго на русский народ. И как только Москва почувствовала свою силу, Церковь воззвала к отмщению.

О намерении Москвы положить конец самостоятельности Казани первым возвестил митрополит Даниил. Уже в 1523 году он предначертал дальнейший путь московской политики, сказав: «великий князь всю землю казанскую возьмет». Спустя 30 лет грозный царь Иван Васильевич с благословения митрополита Макария исполнил это предсказание. Венчание на царство естественным образом предрешало будущую участь Казани. Появление русского царя делало невозможным дальнейшее существование других, ордынских царей, чей титул означал зависимое положение России от Орды. Царь всея Руси не мог терпеть под боком неверного царька, претендовавшего на уплату ему дани и терзавшего границы Московского государства. Во вселенной мог быть только один Царь, только одно Царство.

Казанское ханство накануне падения одолевали бесконечные внутренние смуты. Приверженцы идеи национальной независимости были крайне немногочисленны. Основную борьбу между собой вели сторонники московской или крымской ориентации.

Московский ставленник, хан Шигалей (Шах-Али), родился в России и с шести лет жил в Касимове. На казанский престол он был возведен тринадцатилетним. У него была чрезвычайно отталкивающая наружность. Русский летописец описывает ее в следующих выражениях: «зело был взору страшного и мерзкого лица и корпуса, имел уши долгие, на плечах висящие, лицо женское, толстое и надменное чрево, короткие ноги, ступени долгие, скотское седалище» — и добавляет, что «такого им, татарам, нарочно избрали царя в поругание и посмеяние им».

Казанцы недолго терпели этого уродца. В 1521 году они свергли Шигалея и призвали на престол Сагиб-Гирея, брата крымского хана Meхмет-Гирея. Воспитанный в Крыму, Сагиб-Гирей относился к казанским делам довольно равнодушно. Все его симпатии принадлежали не суровому северу, а теплому югу. Как только смерть Meхмет-Гирея освободила для него Бахчисарайский дворец, он уехал из Казани, предпочтя царствовать не на угрюмых берегах Волги, а на лазурном побережье Черного моря. Вместо себя Сагиб-Гирей оставил в Казани своего 13-летнего брата Сафа-Гирея.

Во время правления Сафа-Гирея, зарекомендовавшего себя злейшим врагом русских, Казань, по словам летописца, «допекала Руси хуже Батыева разорения: Батый только один раз протек русскую землю, словно горящая головня; а казанцы беспрестанно нападали на русские земли, жгли, убивали и таскали людей в плен». Однако Сафа-Гирей не крепко сидел на престоле. В 1546 году промосковская партия выгнала его и опять пригласила в цари Шигалея. Но и тот, в свою очередь, не смог ужиться с казанцами и скоро бежал от них. В Казани вновь сел Сафа-Гирей, опиравшийся на пришедших с ним крымских татар. Первым его делом стало избиение предводителей противной ему партии: было убито более семидесяти доброжелателей Москвы.

Покорение Казанского ханства было произведено в несколько этапов.

В конце 1547 года Иван первый раз решил выступить в поход против Казани. В декабре он выехал во Владимир, куда приказал везти за собою пушки. Они были отправлены уже в начале января следующего года с большим трудом, потому что зима была теплая, вместо снега все шел дождь, и обозы с пушками тонули в грязи. В феврале царь с ратью выступил из Нижнего Новгорода и остановился верстах в восьмидесяти от города, на острове Работке. В это время наступила сильная оттепель, лед на Волге покрылся водою, много пушек и пищалей провалилось под воду, множество людей утонуло в продушинах, которых не видно было под водой. Тщетно прождав трое суток пути, царь с войском и артиллерией возвратился в Москву; вперед был отправлен лишь отряд князя Дмитрия Федоровича Бельского, которому было приказано соединиться с татарами Шигалея в устье Цивили. Бельский и Шигалей со своими отрядами подступили к Казани. На Арском поле их встретил Сафа-Гирей, но был втоптан в город передовым полком под начальством князя Семена Микулинского. Семь дней стояли воеводы под Казанью, опустошая окрестности, и возвратились домой без больших потерь. В отместку казанцы осенью напали на Галицкую волость, но были наголову разбиты на берегах речки Еговки костромским наместником Яковлевым.

А в марте 1549 года в Москву пришла весть о смерти Сафа-Гирея — напившись пьян, он расшиб себе голову. Царем казанским был провозглашен его двухлетний сын, Утемиш-Гирей, под опекой матери Сююн-Беки. Если ранее Казань долгое время могла поддерживать свою независимость благодаря малолетству Ивана, то теперь наоборот, когда Иван возмужал и обнаружил твердое намерение покончить с Казанью, в ней воцарился младенец. Казанцы пробовали снестись с крымским ханом, прося у него помощи, но казаки побили послов казанских и переслали в Mocкву грамоты, которые они везли в Крым.

Не видя помощи из Крыма, казанцы в июле 1549 года прислали Ивану грамоту, в которой от имени Утемиш-Гирея просили мира. Царь отвечал, чтобы прислали к нему для переговоров добрых людей; никто, однако, не приехал. Так и не дождавшись казанских послов, Иван в конце ноября выступил в новый поход с родным братом Юрием, оставив оберегать Москву князя Владимира Андреевича Старицкого.

На этот раз походу предшествовала более тщательная подготовка. Прежде всего усовершенствовали армейскую структуру. В 1550 году, перед походом на Казань, был создан корпус стрельцов — личная гвардия царя: Государев, или Царский, полк. Офицерами в нем были дворяне, «лучшие люди», числом около тысячи, которых царь наделил поместьями в окрестностях Москвы.

Одновременно, благодаря привлечению иностранных специалистов, была усилена артиллерия.

Однако и второй поход Ивана под Казань не имел успеха. В феврале русское войско обложило город. Приступ не удался: с обеих сторон было побито множество людей. Затем наступила распутица —задули ветры, полились проливные дожди. Простояв под Казанью одиннадцать дней, Иван принужден был возвратиться в Москву.

Тогда на основании неудачного опыта прошлых походов был разработан новый план военных операций, предусматривающий прежде всего блокаду Казани. Во исполнение его, в апреле один русский отряд направился к устью Свияги, а с Вятки воевода Бахтияр Зюзин прибыл с людьми на Каму; вверх по течению Волги стали казаки. Таким образом все речные перевозы в казанской земле оказались в руках у русских.

Для закрепления успеха в устье Свияги была основана крепость Свияжск. В мае сюда прибыл на судах Шигалей с двумя воеводами —князем Юрием Булгаковым и Данилой Романовичем Захарьиным, братом цaрицы Анастасии; к ним присоединились казанские выходцы и беглецы, числом около пятисот человек. Тотчас начали очищать от леса Круглую гору — место, где предполагалось строительство города. Саму крепость cpyбили заранее в Москве, балки и бревна переметили сверху донизу, после чего строение разобрали и отправили вниз по Волге на плотах. Строителям оставалось только собрать укрепления и обложить их землей и дepном. Строительство крепости было окончено в четыре недели! Свияжск изначально мыслился как база для будущих наступательных операций: «вперед к его (царя. — С. Ц.) приходам готов там запас».

Правильность новой тактики сказалась незамедлительно. Устрашенные появлением в их земле грозной крепости, возникшей словно по волшебству, местное население — чуваши и горные черемисы, жившие на правом, нагорном берегу Волги,— стало толпами приходить в Свияжск к Шигалею и воеводам с челобитьем, чтобы государь простил их, облегчил их ясак (подать) и выдал жалованную грамоту. Boeводы отсылали челобитчиков в Москву, где с ними обходились весьма ласково,— «а государь их жаловал великим жалованьем, кормил и поил у себя за столом. Князей и мурз и сотных казаков жаловал шубами с бархатом и с золотом, а иным чувашам и черемисам — камчатные и атласные шубы, а молодым однорядки, и сукна, и шубы беличьи, а всех государь пожаловал доспехами и коньми с деньгами...»; кроме того, Иван выдал им просимую грамоту с золотой печатью и сложил с них ясак на три года, а Шигалею и воеводам приказал привести горную сторону к присяге.

Благодаря блокаде речных путей жизнь в Казанском ханстве оказалась полностью парализованной. Это вызвало волнения среди подчиненных Казани народов. В июне арские вотяки приехали в Казань «с боем на крымцев»,— они требовали от правительства подчиниться Москве. Мятежников разогнали, но крымцы чувствовали, как почва уходит у них из-под ног.

В Казани вновь подняли головы сторонники Москвы: «начали розниться казанцы с крымцами», говорит летопись. Крымцы в числе 300 человек, опасаясь, что казанцы могут выдать их русским, собрались, пограбили все, что было можно, и внезапно бежали из Казани, побросав своих жен и детей. Они шли вверх по Каме и лесами добрались до устья Вятки. Здесь на них напал воевода Зюзин, стороживший перевоз. Крымцев «побили наголову и потопили». Сорок шесть пленников были отосланы в Москву и там казнены — «за их жестокосердие». Крымское засилье в Казани кончилось навсегда.

После бегства крымцев Казань очутилась в руках промосковской партии. И вот к Ивану явились казанские послы с челобитьем, чтобы он в неволю их «не имал». Казань из последних сил цеплялась за призрачные остатки своей независимости. Иван отвечал, что пожалует землю казанскую, если казанцы выдадут ему Утемиша с Сююн-Беки, семьи бежавших крымцев, освободят всех русских пленников и признают своим царем Шигалея. Послы согласились на все.

В августе 1551 года Шигалей сел в Казани. Утемиш-Гирея отвезли в Москву и крестили под именем Александра. Началось освобождение русских пленных; было объявлено, что если кто утаит раба, то будет казнен смepтью. В Казани свободу получили 2700 человек, а по всему Казанскому ханству — около 60 000. Пленные собирались в Свияжске, а оттуда расходились и рассылались по домам — в Нижний Новгород, Балахну, Кострому, Галич, Вятку, Устюг, Муром, Касимов, Рязань и другие города и земли.

Все это показалось казанцам невыносимым притеснением. Иван употребил все имевшиеся у него дипломатические средства, чтобы удержать Казань от враждебных выходок против Руси. Однако в 1552 году казанцы выгнали дружелюбно настроенного к Москве хана Шигалея и пригласили на казанский престол ставленника крымского хана, астраханского царевича Едигера. Война между Москвой и Казанью стала неизбежной.

20 августа 1552 года 50-тысячное русское войско, предводительствуемое самим царем, расположилось лагерем под стенами Казани. Эта военная кампания была первым опытом московской рати в искусстве брать города посредством так называемой правильной осады, то есть разрушения городских укреплений при помощи различных инженерных сооружений и приспособлений. И надо сказать, что этот первый опыт был произведен не над каким-нибудь беззащитным городком. За высокими крепкими стенами Казани, опоясанными широким и глубоким рвом, засело 35 000 отборного татарского войска во главе с последним казанским ханом Едигером. Еще около 10 000 татарских всадников во главе с князем Япанчой скрывалось в окрестных лесах и тревожило русских внезапными налетами с тыла.

Осада Казани продолжалась пять недель. С отрядом Япанчи удалось покончить, заманив его в засаду. Но Казань не сдавалась. А тут еще испортилась погода, зарядили холодные осенние дожди. Насквозь промокшие ратники даже думали, что непогоду насылают на них казанские колдуны, которые, по свидетельству князя Курбского, при восходе солнца выходили на стену и творили всякие чары: «вопили сатанинские слова, махали на нас своими одеждами и неблагочинно вертелись».

Все это время русские ратники рыли подкоп под одну из казанских башен. В ночь на 1 октября работы были закончены, и в подкоп было заложено 48 бочек с порохом. На рассвете грянул чудовищный взрыв. Ужасно было видеть, говорит летописец, множество истерзанных трупов и искалеченных людей, летящих в воздухе на страшной высоте!

Русское войско бросилось на приступ. Царские знамена уже развевались на городских стенах, когда к городу подъехал сам Иван Васильевич с гвардейскими полками. Присутствие царя придало московским ратникам новые силы. Особенно лютый бой пришлось выдержать отряду князя Андрея Курбского, который шел на приступ со стороны Казанки. Здесь войску приходилось взбираться на гору, где стояла высокая башня. Татары подпустили русских близко к стене и затем дали страшный залп из ружей; на ратников посыпались стрелы, подобно частому дождю, полетели тучами камни, побивая рать, словно град ниву. Когда же русские с неимоверным трудом подошли к стене, казанцы стали лить на них сверху кипящий вар и бросать огромные камни и грузные бревна. Много погибло здесь русских удальцов. Но, несмотря на отчаянное упорство татар, русские все-таки приставили лестницы и взобрались на стены. Первым взошел на стену юный брат князя Андрея Курбского, Роман; иные лезли в бойницы башни, проломы. После горячей схватки стена оказалась в руках у русских.

Лишь только русские ратники ворвались в город, как многие из них, падкие до корысти, бросились грабить дома. Да и было на что позариться: дома и лавки были полны золота, серебра, дорогих мехов и caмоцветных камней. Иные вояки, которые во время приступа лежали в поле, притворившись ранеными или убитыми, теперь вскакивали, бежали в город и принимались за гpaбеж. Набежали в Казань даже кашевары и обозные люди и принялись за легкую работу победителей. Тем вpeменем казанцы опомнились и, видя, что против них стоит не особенно много русских воинов, поналегли на них всей силою и стали теснить. Положение в городе сразу переменилось. Страх обуял грабителей: они ударились в бегство. У ворот возникли свалки, людское столпотворение... Иные из русских бросались с захваченным добром через стены; другие кидали и добычу, бежали и кричали впопыхах: «Секут, секут!» Сам царь, увидев бегущие толпы своих ратников, сначала было упал духом, но, узнав, в чем дело, ободрился, послал на помощь бившимся в гoроде половину своего полка — 10 000 человек — и сам, взяв святую хоругвь, встал в Царских воротах, чтобы удержать беглецов; тех, кто кидался на грабеж, велено было беспощадно убивать.

Свежее войско, вступившее в город, помогло сломить отчаянную оборону казанцев. Внутри городских стен еще долгое время кипела схватка. В страшной тесноте было трудно орудовать копьями и саблями — враги резались ножами и душили друг друга, спотыкаясь о тела мертвых и раненых. Некоторые воины лезли на кровли домов и оттуда разили врагов стрелами. Царь послал еще пеших воинов, ибо конным было невозможно пробраться в город в такой тесноте. Самая жаркая сеча шла около мечети, в которой затворилось значительное количество татар вместе с муфтием.

Несмотря на отчаянное сопротивление татар, через несколько часов Казань пала. Убитых с обеих сторон было такое множество, что в некоторых местах груды тел лежали вровень с городскими стенами. Защитники Казани были истреблены чуть ли не до последнего человека.

Остатки татар (тысяч до десяти), выбежали из города. В пылу сечи их отступление поначалу заметили только двое братьев Курбских, Андрей и Роман. С небольшой дружиной, человек в триста, они обскакали многотысячный отряд татар, отрезали ему дорогу к лесу и вступили в бой, на виду всего pycского войска, смотревшего со стен города на битву. «Цель наша была разрезать этот отряд надвое,— вспоминал князь Андрей. — Прошу, да не сочтет меня кто-нибудь безумным и самохвалом! Я говорю чистую правду и не таю духа храбрости, данного мне от Бога; притом же я и коня имел весьма быстрого и бодрого. Всех прежде ворвался я в этот бусурманский полк, и помню то, что во время сечи трижды оперся на них конь мой (то есть Курбский трижды атаковал врага. — С. Ц.); а в четвертый раз, сильно раненный, повалился вместе со мною в средине отряда их, и больше, по причине тяжких ран, ничего не помню».

Брат его, Роман, также показал чудеса храбрости: он дважды проезжал на коне насквозь толпу татар, поражая их направо и налево; когда же конь его пал, он, забыв тяжкие раны (в ногах у него застряло пять стрел), вскочил на другого, догнал татар и снова рубил их в исступлении... Позже выяснилось, что братья сражались одни против всей несметной татарской силы: их дружина в страхе вначале подалась назад, а потом обогнула тaтapский отряд и билась с врагами с другой стороны; таким образом, рядом с братьями никого не было. Князя Aндрея спас от смерти крепкий доспех, «броня прародительская», а князя Романа полученные раны свели в могилу на следующее лето.

Задержанные братьями Курбскими татары не успели достичь заветного леса, и были истреблены подоспевшим московским войском.

Хан Едигер был одним из немногих, кто сдался в плен. Впоследствии он сам изъявил желание принять христианство, и был крещен под именем Симеона. Его поселили в Кремле, в особом доме и женили на дочери знатного сановника Андрея Кутузова, Марии.

Покорение Иваном Грозным Казани имело своим скорым и неминуемым следствием присоединение к Московскому государству и Астрахани.

Астраханское ханство образовалось в низовьях Волги после падения Золотой Орды. Сначала здесь царствовали потомки золотоордынского хана Ахмата, затем Астрахань, как и Казань, попала под влияние крымских ханов. Власть астраханских правителей опиралась также на помощь ногайских князей, которые, однако, не были способны к дружному сопротивлению — они постоянно ссорились и искали покровительства, одни у Москвы, другие у турецкого султана.

Весной 1554 года 70-тысячное русское войско под началом князя Ю.И. Пронского-Шемякина направилось к Астрахани. Город сдался без малейшего сопротивления — его защитники разбежались, едва завидев московские стяги. На астраханский престол по воле Ивана Грозного был возведен лояльный к Москве хан Дербыш, который обязался ежегодно давать русскому царю 40 тысяч алтын и 30 тысяч рыб ценных пород. Русским рыболовам позволено было ловить рыбу от Казани до самого Каспийского моря беспошлинно.

По условиям договора с Москвой, власть хана была пожизненной, но не наследственной: если он умрет — кого царь московский в государи пожалует, тот и будет.

Однако уже через два года Ивану Грозному дали знать, что Дербыш сложился с крымским ханом и враждебными Москве ногаями. К низовьям Волги немедленно была двинута новая рать — казаки во главе с атаманом Ляпуном Филимоновым, государевы стрельцы и вятское ополчение. В конце сентября 1556 года Дербыш был наголову разбит, утек к Азову и более уже не появлялся.

Астрахань окончательно подпала под власть Москвы. Из Астраханского кремля стрелецкий голова мог наблюдать за ногаями, которые просили только позволения кочевать под Астраханью, ловить рыбу в Волге и торговать беспрепятственно.

С этих пор Иван Грозный присоединил к своему прежнему титулу царя и великого князя всея Руси и Казанского царства еще и титул царя Астраханского.

Впервые в своей истории Россия приобрела мусульманских подданных. И они неплохо уживались под одной крышей.

Московское государство, претендовавшее на роль единственного представителя и защитника вселенского православия, тем не менее никогда не замыкалось в узких национально-религиозных рамках. С конца XV века московский престол окружало огромное количество инородцев — в основном литовцев и татар. Историки подсчитали, что среди девятисот наиболее древних дворянских родов России великорусы составляют всего одну треть, между тем как 300 фамилий являются выходцами из Литвы, а другие 300 — из татарских земель.

При Грозном количество последних резко возросло и исчислялось уже не сотнями, а тысячами. Кроме казанских и астраханских «царей» и «царевичей» (то есть ханов и их сыновей), к московскому государю перешло множество мурз, уланов, беков, каждый из которых приводил с собой толпу родственников и слуг. Большинство приехавших на Русь татар не держалось ни за свою веру, ни за национальность. За одно-два поколения они русели, становясь Рахманиновыми, Куприными, Ахматовыми и т. д.

С выходом России к устью Волги в Москву зачастили также ногайские, черкесские, кабардинские, адыгейские и прочие северокавказские князьки и мурзы. Многие из них оседали на русских землях, подобно своим казанским собратьям. Кстати, этому способствовало и то, что Иван Грозный женился вторым браком на черкесской княжне Кученей, получившей после крещения имя Мария. Обычно князья и сопровождавшие их дружины селились между Арбатской и Никитинской улицами — о чем до сих пор напоминают Большой и Малый Черкасские переулки.

Москва казалась западноевропейцам азиатским городом не только по своей необычной архитектуре и застройке, но и по количеству проживавших в ней мусульман. Один английский путешественник, посетивший Москву в 1557 году и приглашенный на царский пир, отметил, что за первым столом сидел сам царь с сыновьями и казанскими царями, за вторым — митрополит Макарий с православным духовенством, а третий стол был целиком отведен черкесским князьям. Кроме того, в других палатах пировало еще две тысячи знатных татар!

На государевой службе им было отведено не последнее место. Например, казанские цари и царевичи не раз предводительствовали русскими ратями в Ливонскую войну. И кстати, не было случая, чтобы татары на русской службе изменили московскому царю.

Сергей Эдуардович Цветков  (sergeytsvetkov)

Оригинал статьи на моем авторском сайте "Забытые истории. Всемирная история в очерках и рассказах".