Слoво и дело. Михаил Чалый: «Мы бежали по горящему мосту»
2017-02-16 20:56:00 http://sevastopol.su/news.php?...
Журналистские материалы, как дети, рождаются по-разному: одни «роды» проходят легко и безболезненно, другие — в муках, ради третьих приходится прибегнуть к мерам не совсем ординарным. Ради этого материала мне пришлось пойти на такую крайнюю меру. А именно - сказать заведомую глупость Михаилу Чалому, представлять которого севастопольцам не надо. Наверное, это было не совсем этично. Но многое изложенное здесь было сказано только благодаря тому, что «застёгнутый на все пуговицы» и не настроенный говорить о пережитых трудностях Михаил Михайлович рассердился…
«Вы действовали лучше, чем правильно»
Вспоминая день 23 февраля 2014 года, все севастопольцы, с которыми мне приходилось беседовать, говорили о невероятном облегчении, которое пришло на смену неопределенности и страху. Митинг на площади Нахимова показал, что город един и намерен бороться. А главное — что есть те, кто готов взять на себя ответственность за принятие решений. И это не какие-нибудь случайные граждане без царя в голове, а люди, доказавшие свою верность Севастополю и способность не молоть языком, а делать дело. Подтверждением тому стал и сам митинг.
Алексей Чалый не сулил горожанам легкой жизни - сказал, что обстановка критическая, что счет идет на часы, и покинул трибуну со словами «я пошел трудиться». Но эти слова подействовали на людей лучше, чем могли бы подействовать самые радужные обещания из уст другого человека: некоторые из участников митинга, пытаясь передать свои ощущения, использовали красноречивое слово «отпустило».
Но одно дело — знать, что кто-то надежный взял ответственность на себя, и совсем другое — чувствовать её груз на своих плечах. Предположить, что митинг ввёл в состояние эйфории самого Алексея Чалого и его ближайших соратников, мог только очень наивный человек. Исполнение именно этой роли и помогло мне услышать искренний рассказ о том, что на самом деле чувствовали главные действующие лица истории.
Михаил Чалый:
- Я хочу, чтобы вы поняли, как всё происходило на самом деле и в какой обстановке мы действовали.
22 февраля и в первой половине 23-го было ощущение надвигающейся катастрофы. Каждому, кто знает Севастополь и севастопольцев, было понятно, что здесь будет резня, потому что с нашим городом у бандеровцев свои счёты. До 22-го у нас ещё оставалась надежда, что Янукович создаст на Юго-Востоке Украины альтернативное правительство. И резолюцию митинга мы готовили соответствующую — о нашем присоединении к Юго-Востоку. Но вскоре стало понятно, что ничего этого не будет, потому что Янукович сбежал. Все областные, районные, городские советы, в том числе и крымские, присягнули на верность хунте. Севастопольские власти решимости сопротивляться тоже не проявляли — колебались, спорили между собой, а время уходило, как песок сквозь пальцы. Интернет пестрил сообщениями, что 23 февраля началась эвакуация российского флота. Распространялась и «официальная информация» о том, что в наши воды движется американский военный корабль. Атмосфера была чрезвычайно тяжелая — как будто над Севастополем повисла огромная свинцовая туча.
События развивались от плохого к худшему, но мы знали, что выступать необходимо при самых тяжелейших, самых гнусных и невыгодных обстоятельствах, потому что в противном случае сюда зайдут правосеки, которые церемониться с Севастополем и севастопольцами не будут. На помощь мы тоже не рассчитывали — история с референдумом 1991 года и последующие события не давали для этого никаких оснований. Поэтому любой бред, даже создание города-государства, казался реальнее, чем надежда, что мы станем частью России. И 23-го, после окончания митинга, все прекрасно понимали, что при неблагоприятном развитии событий расплата за то, что мы делаем, не заставит себя ждать. Госмашина, против которой мы выступили, могла нас переехать и даже не заметить этого. Поэтому никакой эйфории у нас не было и быть не могло!
Я хорошо помню, как сразу после митинга народ начал расходиться, а мы остались на площади. Нас было человек шесть, накрапывал легкий дождик, и мы были совершенно одни — даже двери всех зданий вокруг были закрыты на замки. Идти в здание администрации было бессмысленно - без усиления нас оттуда просто послали бы. Была договоренность о том, что нас пустят в Дом Москвы, и я позвонил Стручкову. Но он категорически отказался - «нет-нет, это невозможно, директор запретил, во что вы меня втягиваете!». После этого мы зашли во двор спортклуба флота, и первое, что я сделал — это обратился к бывшему начальнику отдела государственной службы охраны в Севастополе Леше Кабелецкому, который знал все охранные структуры в городе, с просьбой обеспечить Алексею Михайловичу охрану.
Алексей Кабелецкий:
- Я ответил, что у них есть время до утра: за ночь спецслужбы Украины опомнятся, и всё будет кончено. Поэтому надо немедленно бежать и стучаться в двери любой российской войсковой части - обеспечить безопасность Алексея Михайловича и других «засветившихся» на митинге лидеров иным способом невозможно. С одной стороны, против них была украинская власть, с другой боевики, руками которых делалась «революция достоинства». Эти люди творили, что хотели, и оставались безнаказанными. Идя на митинг, я видел одну такую группку — десяток парней в спортивных костюмах. Вот почему после окончания митинга мне стало по-настоящему страшно — настолько беззащитными казались Алексей Михайлович и его команда.
Тут есть один важный момент, о котором я хочу сказать. У каждого, кто принимал участие в «Русской весне», своя история, и все они — большие молодцы. Но высказать, выкрикнуть свое мнение в толпе — это все-таки не подвиг. Присутствие человека на митинге к делу не пришьёшь — он всегда может сказать, что выступал не «за», а «против», просто его не услышали. А если Вася или Петя говорят обратное, то это просто навет. Даже на блокпостах можно стоять относительно спокойно, если тебя никто не знает. Реально рисковал в этой ситуации тот, кто обозначил себя, то есть вышел на трибуну и открыто заявил о себе и своих намерениях. Это как шаг с обрыва, после которого пути назад уже нет. Особенно если речь идёт о человеке известном, которого в городе все знают. И назовите мне хотя бы одну публичную фигуру, которая заявилась бы подобным образом в первые дни! Позже, когда стало понятно, что бить не будут, подтянулись и другие герои. А тогда...
Михаил Чалый:
- А тогда Леша Кабелецкий ответил, что нам надо брать семьи и бежать к российским военным, а потом с их помощью эвакуироваться в Россию. Но никто этого делать не стал, и охранять нас продолжали два человека, у одного из которых был травматический пистолет, а у другого — боевой «макаров». Я знал, что Лешин совет не пригодится, потому что запугать Алексея Михайловича невозможно. И представить, что он бросит людей, которые ему поверили, тоже. Огромным плюсом было и то, что всё сделанное нами в предшествующие годы — поддержка любого пророссийского движения, 35-я батарея, всё наше сопротивление украинизации города — мой брат умудрился организовать так, что мы остались вне поля зрения украинских силовиков. Тех, кто кричал слишком громко и рвал на груди рубаху, они просканировали и поняли, что это несерьёзно. А мы никогда не пиарились и вообще работали «на шифре», поэтому нас не увидели. Ну, построил какой-то сумасшедший мемориал - видимо, делать человеку нечего. Ну, выпустил учебники по севастополеведению — ерунда. И вдруг 23-го февраля мы во всей своей красе, под камеры...
Так что когда вы говорите, что после митинга всё стало хорошо, это чушь полная. У нас оставался лишь крошечный шанс пропетлять между капельками дождя и как-то из этой ситуации вырулить. Весь этот месяц мы шли на какой-то чуйке, на кончике сознания — это было похоже на бег по горящему мосту, который рушится у тебя за спиной. И тебе ни в коем случае нельзя оборачиваться и замедляться, иначе бездна тебя поглотит. Позже очень серьёзные специалисты сказали мне: вы действовали абсолютно неправильно, но лучше, чем правильно. Потому что если бы вы действовали по правилам, у вас бы ничего не получилось...
Не быть жертвой
Госмашина действительно без труда раздавила бы вставших на её пути, если бы не горожане. Именно благодаря сплоченности и организованности людей, по первому призыву поспешивших в центр города, провалилась попытка арестовать Алексея Чалого и состоялась сессия Горсовета, на которой депутаты подтвердили его полномочия в качестве руководителя исполнительной власти. Самое трагикомичное, что сейчас некоторые из тогдашних народных избранников, которые всячески пытались этому воспрепятствовать и грозили народному мэру суровыми карами, уже пишут «героические воспоминания» о тех днях.
Но не будем отвлекаться. За право не выступать в роли покорных жертв севастопольцы начали бороться значительно раньше - вскоре после того, как на Майдане стали разворачиваться известные события. Были, конечно, и оптимисты, не считавшие очередные разборки украинцев друг с другом чем-то серьезным. Но вскоре и им стало понятно, что добром дело не кончится.
Михаил Чалый:
- Ждать, когда правосеки зайдут в Севастополь и начнут тут всех «нагибать», мы не могли. Люди в Севастополе необычные, а многие к тому же с армейским прошлым, поэтому горожане начали самоорганизовываться в группы самообороны. Но уровень организации у них был самый разный. Существует несколько категорий отрядов самообороны, и шанс на выживание при столкновении с организованным противником имеют отряды не ниже третьей категории. А высшая из них, кроме самоорганизации, подразумевает наличие связи и непосредственный контакт с МВД. Именно таким был отряд, который мы создали ещё в январе. Перед этим мы тщательно изучили опыт Бишкека — самый свежий на тот момент опыт, связанный с массовыми беспорядками и убийствами. Главный вывод, который следует из его изучения — что попытка отсидеться в своём дворе, взяв в руки двустволку и спустив с цепи собаку, - не более чем сложный способ суицида. Представьте — на улице триста дворов, в каждом из которых сидят перепуганные, запершиеся люди. Банда в составе 20 человек берёт один двор, вырезает семью и собаку, после чего идёт в следующий дом. И так уничтожается вся улица. Хотя если бы эти триста человек со ста ружьями собрались вместе, они порвали бы эту банду, как тузик грелку...
Мы реально готовились защищать свои семьи, свой город, а если понадобится, эвакуировать людей и обеспечивать прикрытие. И подобных отрядов разного уровня организации в Севастополе было много. После 23 февраля, когда всем стало понятно, что есть люди, способные взять на себя управление событиями, недостатка в желающих помочь у нас не было. Наоборот, был переизбыток. Единение города было невероятным, просто сумасшедшим, это правда.
У меня была реальная проблема — стоило появиться на улице, как меня хватали за руки и предлагали каждый свой алгоритм спасения Севастополя от негодяев. Если бы я всех выслушивал, это заняло бы ровно 24 часа в сутки. То есть активность помощи была такой, что это тоже надо было переварить. Организовать людей, многие из которых даже присягу никогда не принимали, было сложно. Но получилось. Думаю, помогло то, что все севастопольцы тогда хотели одного. И это очень здорово спасало от непонимания.
Многие ехали на помощь Севастополю и из других городов. Одни предлагали материальную помощь, другие просто приходили и спрашивали — что надо делать? Были среди иногородних и украинцы, для каждого из которых этот поступок был госизменой. К сожалению, находились и те, кто с самого начала рассчитывал получить с этого фантастического события максимум дивидендов, монетизировать патриотизм. Их было видно сразу — они начинали проявлять бешеную активность только при появлении телекамер. В конце концов я просто запретил пускать их в здание правительства, потому что их задача была очевидной. Но это проявилось уже позже, когда мы начали побеждать. А первые пять-шесть дней, когда опасность была реальной, все, включая воров, проституток и негодяев, бросили заниматься своими черными делами и вышли на баррикады. Наблюдая за людьми 24-го февраля, я видел не толпу, а очень большую, но высокоорганизованную группу людей. Даже транспорт среди них нормально ходил — когда появлялся автобус, все расступались, пропускали его и снова смыкались. Властью в Севастополе стал народ, поэтому мы и победили. А вот в Одессе не стал, потому что не нашлось достойного лидера...
Одним из тех, кто делал своё дело хорошо и без лишнего шума, Михаил Чалый называет Владимира Мельника, материал о котором был размещён на нашем портале чуть раньше. А когда все закончилось, командир отряда «Рубеж» передал полномочия своему заместителю и занялся обычной мирной работой. Так поступали и другие участники и командиры стихийно возникавших во время «Русской весны» отрядов. Именно так собирался поступить и Алексей Чалый, вскоре после подписания исторического договора с Россией отказавшийся от поста губернатора Севастополя.
Михаил Чалый:
- Алексей Михайлович никогда в жизни не хотел стать губернатором! Давайте представим себе, что горит жилой дом. Пожарники его тушить боятся, но находится человек, который делает это, рискуя жизнью. Обязан ли он после этого стать пожарным? Конечно, нет. При этом Алексей Михайлович не собирался устраняться от участия в жизни города, как не устранялся от него и раньше - напротив, планировал оказывать губернатору всяческую помощь.
Увы - сотрудничества глав двух ветвей власти не случилось. Но это, как говорится в таких случаях, совсем другая история. И все-таки не спросить Михаила Чалого об его отношении к скандально известному фильму «Четвертая оборона» и той роли, которая отведена в нем экс-губернатору Сергею Меняйло, я не могла. Приводить ответ полностью не буду, но одна деталь мне представляется крайне красноречивой.
Михаил Чалый:
- Уже в марте 2014 года Сергей Иванович Меняйло просил меня о встрече с Алексеем Михайловичем — он принёс резюме, хотел быть то ли директором порта, то ли чем-то в этом роде. К брату я его не пустил, а резюме хранится у меня до сих пор. Там есть и упоминание о его последнем месте работы: «с февраля 2013г. по апрель 2014г. - Генеральный директор ЗАО « МорГидроСервис»...
Сопоставить эту информацию с пафосом «Четвертой обороны» может любой желающий.
Граната с выдернутым кольцом
Но вернемся к последним дням февраля. Несмотря на произошедший 24-го перелом, до благополучного финала еще было очень и очень далеко. Россия на тот момент никак о своем участии в севастопольских делах не заявляла. Значительно позже появились слухи, что кораблям Черноморского флота было приказано вернуться в Севастополь, потому что стало ясно - речь идет не просто о выступлении группки сумасшедших, что город действительно намерен бороться. Насколько правдива эта версия, судить не мне. Но и спорить с тем, что события в Севастополе сыграли переломную роль в судьбе всего Крымского полуострова, думаю, глупо.
Михаил Чалый:
- В ночь с 25-го на 26-е мы произвели высадку севастопольских «беркутов» на перешеек, чтобы перекрыть пути из Украины в Крым. Как я обзванивал туристические фирмы, чтобы найти автобус, который их туда отвезет, — это отдельная история. Поначалу об этом никто даже разговаривать не хотел, но в конце концов один из тех, кто бросил трубку, все-таки перезвонил и, узнав, что это Чалый, сказал - ну, тогда приезжайте. Он не побоялся — вытащил из подвала ППШ, какие-то гранаты, сам сел за руль и поехал к «беркутам», а потом с ними на перешеек. Это был очень смелый поступок - Севастополь-то был наш, а Крым – ещё нет.
Сначала на перешейке было 16 «беркутов», к утру - уже 35. Спасибо украинским властям и «активистам» Майдана, которые устроили им то, что устроили — именно благодаря им «беркуты» были с нами. Правда, поначалу у них не было оружия. Но первым постановлением Алексея Михайловича стало постановление о создании муниципальной милиции «Беркут», благодаря которому они это оружие получили. Мы опередили события всего на несколько часов — уже утром 26-го на перешеек заявились ребятишки в спортивных костюмах, но нарвались на снайперские засады. Им прострелили колеса, и дальше они не поехали. Крымский «Беркут» в это время сидел на своей базе, забаррикадировавшись с помощью мешков с песком, а севастопольский отряд был на перешейке в полном составе.
Алексей Кабелецкий:
- Понять крымских «беркутов» можно — они вернулись сюда в простреленных автобусах, на одних ободах. Им сказали, что всех их будут судить, они видели, как их коллег заставляли вставать на колени и просить у украинского народа прощения за то, что они выполняли свой долг. Поэтому они и заняли круговую оборону. У них тоже все могло сложиться по-другому, если бы нашелся человек, за которым они могли бы пойти. Но его не нашлось...
Михаил Чалый:
- Так же — на простреленных колесах — вернулась домой и севастопольская «Альфа». Отстреливаясь из-за своих тяжелых щитов, они прошли все украинские блокпосты - очень хитрые, километровые, с заманухами и ловушками. А с 25-го февраля, если не ошибаюсь, уже были с нами. Потом стало понятно, что Россия тоже с нами, и началась наша совместная работа со спецслужбами. На совещаниях за одним столом сидели представители Черноморского флота, перешедшие на нашу сторону сотрудники СБУ, контрразведки, милиции, самообороны... Жизнь не уступала по накалу остросюжетному фильму — чего стоило, например, «бодание» со штабом украинского флота. На переговоры в штаб ВМС Украины Алексей Михайлович ходил четыре раза. Первый раз нас не пустили дальше КПП — Гайдук от переговоров отказался. Следующие визиты были более продуктивными. Мы заходили во двор, где стояли десятки людей в масках и с автоматами. Нас сопровождали два охранника, которые выполняли функции гранаты с выдернутым кольцом. Так делали наши солдаты в Афганистане: идя на переговоры к душманам, брали в руку гранату, из которой выдергивали кольцо. И душманы знали — если такого человека вальнуть, рука разожмется, и плохо будет всем. Если бы мы шли в штаб ВМС Украины вдвоем, нас бы там просто повязали. Ну а так им было понятно, что без стрельбы не обойдется. Мы приходили, Алексей Михайлович с Гайдуком шли в соседнюю комнату разговаривать, а мы оставались в «предбаннике». Я смотрел, как наши охранники стоят напротив четверых людей в масках и с автоматами, и вспоминал сцену из фильма «Профессионал» - очень похоже было, не хватало только музыки (смеется). А в один из этих визитов произошел забавный случай — в штаб заявилась целая делегация. Кому-то из наших показалось, что украинцы уже готовы сдаться, и люди пришли принимать ключи и поднимать флаг над рейхстагом (смеется). Но Гайдук сказал — я буду разговаривать только с господином Чалым...
Между Сциллой и Харибдой
Стремительность и результативность происходящего в Севастополе стала неожиданностью и для врагов, и для друзей. Даже сейчас, по прошествии трех лет, эти ошеломляющие и совершенно бескровные события кажутся стороннему наблюдателю результатом фантастической целеустремленности людей, помноженной на фантастическое везение.
На самом же деле «везение» было блестящим решением невероятной по своей сложности задачи. А она, в свою очередь, состояла из множества более мелких задач — от охраны города и его жизнеобеспечения до поисков компромисса с «тысячью и одним» действующим лицом исторической драмы, которая разворачивалась на глазах изумленного мира. Можно ли было справиться с этой махиной без огромного управленческого опыта и таланта, за который Михаил Чалый называет своего брата «прирожденным стратегом»?
Приходилось слышать, что «Русская весна» состоялась бы и без Алексея Чалого — не он, так другой лидер у горожан все равно появился бы. Не сомневаюсь. Более того — лично разговаривала с людьми, собиравшимися призвать севастопольцев «к бунту» в том случае, если митинг 23 февраля продемонстрирует желание организаторов «заболтать» тему и покончить дело «соглашательским» миром. Предсказать результаты такого развития событий, на мой взгляд, несложно — особенно если учесть количество «горячих голов» на душу севастопольского населения.
Алексей Чалый эту специфику города прекрасно знал. Именно это знание, помноженное на управленческий опыт, железную выдержку и такую же решимость не допустить кровопролития и дало тот результат, который теперь многим кажется естественным и органичным.
Михаил Чалый:
- Алексей Михайлович вёл все это буквально на кончиках пальцев — примеров я могу привести множество. Чего стоит одна только гениальная затея с выплатами для украинских военнослужащих! Причем сделано всё было так, что людям не стыдно было принять это предложение. Военнослужащим украинских частей предлагалось до принятия решения о статусе Севастополя прийти в военкомат Координационного совета и зарегистрироваться. При этом тот, кто желал покинуть город и отбыть на Украину, получал билеты на поезд до места проживания и суточные - например, две тысячи гривен и билет до Львова. Тем, кто не хотел уезжать, выдавались суточные с таким расчётом, чтобы на них можно было два месяца спокойно жить. А после этого, если город остаётся в составе Украины – пожалуйста, служите дальше. Если нет – уезжайте или оставайтесь уже в российском городе, как захотите. А ведь военнослужащим тогда практически не платили — неразбериха была полная. И вот мы организовали на улице маршала Крылова военкомат, куда они приходили и говорили - здравия желаю, я хочу уехать из вашего чокнутого Севастополя в свой любимый Тернополь. Пожалуйста, вопросов нет! Вот тебе билет, вот деньги - по тысяче гривен на сутки пути, и всего доброго! Другие говорили - «хочу зарегистрироваться и спокойно ждать, чем это все закончится». Тоже нет проблем — вот тебе 5 тысяч гривен, распишись и сиди дома. И люди уходили из воинских частей — сидели дома, звонили оставшимся по мобильникам, рассказывали, как им хорошо, и советовали поступать так же. Так была вымыта решимость нажать на курок.
На ту же цель работали и переговоры, которым не было числа. В самом начале, например, Алексей Михайлович приходил к Гайдуку или командиру воинской части в Бельбеке Мамчуру с текстом украинской воинской присяги и говорил - вот вы присягнули народу Украины и верховному главнокомандующему. Кто у вас верховный главнокомандующий, назовите фамилию! Янукович? Замечательно! А в Крыму разве не народ живёт? Так против кого вы воюете? Кому подчиняетесь? Турчинову? А кто его назначил? А кто снимал президента? Украинские солдаты и офицеры видели, что командующий ВМСУ переговаривается с Чалым. А раз диалог идёт, все ждут и на курок никто не нажимает. И все остаются живы — и с одной, и с другой стороны...
Видя, что у руля города стоят не какие-то горлопаны, а серьезные люди, к ним стали подтягиваться представители самых разных государственных ведомств. Поначалу, как говорит Михаил Чалый, все это делалось «на шифре» - люди обещали не вступать в конфликт с новой властью, а им, в свою очередь, гарантировали, что украинские власти ничего не узнают. Были и те, кто открыто и решительно принимал сторону севастопольцев. Но единственным силовиком, который сделал это еще 23 февраля, придя на митинг в форме и с георгиевской ленточкой, Михаил Михайлович называет полковника милиции Александра Дорохова. Человек прекрасно понимал, чем рискует, но все решил для себя уже тогда...
Однако вернемся к севастопольскому «чуду», или к вопросу о том, как совершить самую бескровную и цивилизованную революцию в мире. Одним из её «кирпичиков» стало то чувство уверенности, которое обеспечивалось выплатой людям зарплат и пенсий. Упала ли эта благодать на мятежный город с неба, предлагаем решить самим читателям.
А ещё был жесткий заслон любым попыткам буйных голов превратить Севастополь в анархистскую вольницу. Точнее, настоящих попыток и не было — именно потому, что любое желание «побезобразничать» и списать все на «вихри враждебные» пресекалось на корню.
Михаил Чалый:
- Бывало, что мы и своих «паковали» - например, за битые стёкла. Иначе было нельзя.
Зато какое у меня было офигительно-торжественное настроение, когда перед самым референдумом, начитавшись в интернете, что в Севастополе на улицах колючая проволока, выбитые стекла и вообще полная разруха, я вышел часов в 6-7 утра из Дома правительства на чистенькую улицу Ленина! Тишина, чистота, дворники в спецжилетах метут несуществующий мусор, и только из одной урны свисает украинский флаг. Да еще дама с собачкой прогуливается - в соболях и на высоких шпильках. Вот оно, лицо севастопольской революции! Помню, как изумлялись приезжие — многие ведь на самом деле считали, что у нас тут все перекопано, заминировано, сплошной беспредел и мародеры. А у нас на улице ни окурочка и люди кофе пьют в кафе на Приморском бульваре.
И это спокойствие не само по себе родилось - оно создавалось тяжелой, кропотливой, ежеминутной работой Чалого, его команды и, конечно, самих горожан. Если бы люди не услышали, не вышли, не осознали задачу, не сделали того, что сделали — ничего не получилось бы. У нас были отряды самообороны, о существовании которых мы узнавали уже после победы и подписания бумаг в Кремле. Особенно в деревнях, с которыми не было связи. Люди уяснили задачу и перекрыли не только дороги — горные тропинки! Стали бы они это делать, если бы не понимали, насколько реальна опасность?
Сейчас некоторые говорят — подумаешь, ничего страшного с вашим Севастополем не произошло! А не произошло именно потому, что мы не допустили. Самая лучшая крепость – та, которую враг ни разу не пытался взять штурмом, потому что понимал: дело это бессмысленное и бесперспективное. Кто говорит, что городу ничего не грозило, просто представления не имеет, что такое Севастополь. Для тех, кто жег «беркутов» на Майдане, сносил памятники и ставил людей на колени, наш город был как красная тряпка для быка. Триумфальный заход в Крым после того, как они закончили бы «разбираться» со всеми другими областями, был бы для них показательной, самой главной победой. И крови здесь было бы очень много, особенно с учетом менталитета севастопольцев. Думаю, было бы ожесточенное и хаотичное сопротивление, пару тысяч человек поубивали бы, пару-тройку тысяч посадили, а остальных зашугали. И после этого Севастополь кричал бы «Слава Украине!» - кроме тех, кто ушел бы в подполье и продолжал бороться. И машина репрессий работала бы без остановки. Это совершенно реальный сценарий. И опередили мы его развитие на каких-нибудь 2-3 дня...
Тот самый день
Лично я посоветовала бы скептически настроенному читателю, который в феврале 2014-го наверняка находился вдалеке от Севастополя, не ссылаться на то, что история не знает сослагательного наклонения, а посмотреть на происходящее в Донбассе или вспомнить страшный день 2 мая 2014 года в Одессе.
Но вернемся к Севастополю и его жителям. На вопрос, где и когда он впервые почувствовал себя вправе расслабиться, Михаил Чалый отвечает — в Георгиевском зале, где его брат подписал договор о присоединении Севастополя к России. Кстати, при этом историческом событии мой собеседник вполне мог присутствовать в ещё более «неформальном» виде, чем Алексей Чалый. Легендарный чёрный свитер его брата, который многим показался гениальной находкой имиджмейкеров, на самом деле был обычной одеждой человека, несколько недель жившего на пределе человеческих сил и не подозревавшего об истинной цели срочной поездки в Москву.
Михаил Чалый:
- Тот день я помню хорошо — я вообще был в тельняшке, какой-то рубашке и кожаной куртке. Мы с Алексеем Михайловичем ехали на джипе, Кирилл (тот самый, который вез «беркутов» на перешеек) был за рулем автобуса. Сначала нам сообщили, что мы вылетаем из Симферополя, потом оказалось, что едем в Керчь и дальше. А у Кирилла даже паспорта с собой не было... И уже в Москве девочка из службы протокола Президента сказала — позвольте, мы вас переоденем! Мне тут же купили белую рубашку – ну не в тельняшке же в Кремль идти (смеётся). Это был бы вид - революционные матросы отдыхают!
Потом был праздник и в Москве, и в Севастополе, где люди плакали и смеялись, наблюдая за происходящим в георгиевском зале прямо с площади Нахимова. Удалось ли мне найти ответ вопрос о том, чего стоила «Русская весна» ее «зачинщикам», судить читателям. Лично я думаю, что не очень. Наверное, в полной мере эта «цена» понятна лишь им самим и тем, кто был рядом с ними в самые трудные часы и дни. Вот слова одного из таких людей, который предпочитает остаться неназванным.
- Так случилось, что наблюдать за происходящим больше всех приходилось мне, - говорит он. - И могу сказать, что первые несколько суток, начиная с 23 февраля, мы вообще не ели. Во-первых, времени не было, во-вторых, напряжение было таким, что не хотелось. Спали только урывками, причем где именно будем ночевать, заранее никто не знал. Отдохнуть можно было только в одном случае — если никого не ставить в известность, куда мы собрались. Выглядело это так: заканчиваем рабочий день (обычно это было уже ночью), выходим, звоним какому-нибудь приятелю, договариваемся и едем. Конечно, все это не могло не сказаться — организм ведь не железный...
Михаил Чалый:
- Огромное количество информации, встреч, переговоров каждый день... Ситуация менялась каждый час, а иногда и минуту, и каждое изменение требовало немедленного адекватного ответа. Журналистам, которые пытались взять у брата интервью, я задавал вопрос — вы хотите, чтобы он умер? Были моменты, когда он действительно был на грани от усталости и перенапряжения. В один из таких дней у него была встреча с представителями Госдумы России. И один из них, отведя меня в сторонку, сказал: вы самый близкий Алексею Михайловичу человек, заберите его быстро, уведите куда-нибудь и срочно вызовите врача...
Пост скриптум
Все мы знаем, как много в нашем мире желающих перелицевать историю в соответствии со своими вкусами и интересами. На наших глазах одни и те же факты перекрашивались из черного в белое и обратно, а вчерашние герои уходили в тень, сменяясь новыми фигурами. Такими метаморфозами нас не удивишь - мы люди бывалые. Но когда то же самое пытаются сделать с событиями, происходившими едва ли не вчера, это явный перебор и, как минимум, проявление неуважения к свидетелям. А их в этой истории тысячи.
Память у севастопольцев хорошая, различать добро и зло они умеют. И вряд ли кому-то стоит убеждать их, что всё увиденное им просто примерещилось.
Ольга Смирнова
фото из архивов главного героя и ForPost
Рекомендую: В. Горелов. «Чегевара прилетает утром…» Воспоминания сепаратиста (Полная версия)
Оценили 18 человек
20 кармы