«Не пойму, как остался жив». Защитник Брестской крепости о первом дне войны

«Не пойму, как остался жив». Защитник Брестской крепости о первом дне войны

99-летний Ришат Исмагилов из Башкирии - один из трех оставшихся в живых участников обороны героической цитадели. Вместе с боевыми товарищами он встретил первый, самый страшный удар врага.

В этом году Ришату Исмагилову, одному из трех оставшихся в живых защитников Брестской крепости, исполнилось 99 лет.

Он провел на войне всего несколько дней. Самых первых, самых страшных дней, когда солдаты не просто смотрели смерти в лицо, они были в ее руках. Ему удалось вырваться. Как удалось, накануне Дня Победы Ришат Исмагилов рассказал в интервью «АиФ-Башкортостан».

Ришат Исмагилов

Ришат Исмагилов Фото: Из личного архива

«Отстреливались в нижнем белье»

Алексей Шушпанов, «АиФ-Башкортостан»: Ришат Салихович, как из башкирской глубинки вы попали на западную границу СССР?

Ришат Исмагилов: Родился в 1920 году в деревне Нимислярово Нуримановского района Башкирии. Семью раскулачили, имущество отобрали, мать с детьми осталась на улице. Окончил семилетку, где меня часто травили как «сына кулака». Потом была учёба в Кушнаренковском педучилище, Башкирском учительском институте. По распределению отправился в Агардинскую среднюю школу Благоварского района, а 15 октября 1940 года был призван в ряды Красной Армии. Служил в роте связи, радистом 455-го стрелкового полка 42–й стрелковой дивизии, находящейся в Брестской крепости.

- Хорошо помните первый день войны?

Досье

Ришат Исмагилов. Родился в 1920 году в Нуримановском районе Башкирии. Окончил Кушнаренковское педучилище и Башкирский пединститут. В 1940 году призван в Красную Армию, в 1941 году демобилизован по тяжёлому ранению. с 1942 года - учитель, затем директор школы в Нуримановском районе. Отец шестерых детей.

- Отлично помню. Накануне, 21 июня, мы проводили тактические занятия за пределами крепости, практически на границе - даже слышали команды, отдаваемые немцами. К вечеру, возвращаясь в крепость, встретили машину комдива генерала Ивана Лазаренко - он ехал в Минск. Вечер был свободным: кто смотрел кино, кто стирал воротнички, кто писал письмо домой. Всё вроде как обычно, но командиров не видно и сигнала отбоя нет. А накануне в крепости появилась старуха-нищенка, подбиравшая объедки. Откуда она здесь? Задержали, сняли с неё верхнюю одежду - оказалось, это загримированный немецкий солдат.

Легли во втором часу ночи. Я спал в казарме на трехъярусных нарах. И снится мне страшный взрыв, потом другой. Очнулся - стою в коридоре босиком, в нательном белье. Меня вместе с нарами снесло взрывной волной. В двухметровых стенах - пробоины. Кричу: «Товарищи, война! Тревога!» Побежал по коридору: повсюду убитые, раненые и умирающие бойцы. Половина солдат погибла в первые минуты атаки фашистов. Спускаюсь на первый этаж, в штаб. Там ничего не видно от пыли, поднятой взрывами. Один дежурный телефонист убит, второй при смерти. На лестнице по дороге в казарму встретил лейтенанта Виноградова. Он скомандовал: «Поднимитесь и вооружайтесь!» Рядом сержант Овсиенко из ящика раздавал патроны. Начали подтягиваться уцелевшие бойцы. Винтовки вытаскивали из-под обломков, встали у пробоин в стенах. Отстреливались весь день. Каждый патрон на счету. Немцы ведут бешеный огонь, мы отвечаем одиночными выстрелами... Командиры пытались наладить связь с другими подразделениями, но враг держал под прицелом все двери казармы.

Когда наступало затишье, мы вытаскивали из-под обломков раненых. У одного выворочены кишки, у другого вырваны скулы, третий просто без сознания. Помню, один из умирающих прошептал: «Убейте Гитлера...».

Мы стреляем, немцы стреляют, окружили крепость. У нас только винтовки, у них – и винтовки, и автоматы, и пулеметы. Крепость горит. Под ней находилась база нефтепродуктов, фашисты подорвали её. Так прошёл первый день войны.

«Убивайте своих. И мы оставим вас в живых»

- Крепость оказалась в осаде?

- С первых минут - ни связи, ни еды, ни воды, ни медикаментов, ни одежды, ни обуви. К вечеру появились несколько офицеров и красноармейцев, автомашина и одна танкетка. Офицеры - командир полка майор Ян Лацит, старший лейтенант Жданкин, капитан Шилипин - определили каждому проёмы для стрельбы и на случай, если противник появится в самой крепости. Помню сержанта Приблуду - он прошёл через плен и был освобождён, рядового казаха Есеналиева, земляков рядовых Петрова и Дмитрия Шубина – после войны, вернувшись из плена, он жил в Благовещенске. Были ребята с Украины - рядовые Остапенко и Фоменко.

Кто-то раздобыл еды - по два сухаря и кусок селёдки. Ночью нашли по глотку воды. Первую ночь практически не спали, отдыхали по очереди. Утром второго дня в соседнем помещении столовой вспыхнул пожар. Нас - человек 20, но как пройти - немцы стреляют. Комсорг Самвел Матевосян повёл в штыковую атаку. Там многие и полегли. Вторые сутки прошли в такой же перестрелке, а немцы разбрасывали с самолётов листовки примерно такого содержания: «Красноармейцы, убивайте своих командиров-коммунистов, и мы оставим вас в живых. Сопротивление бессмысленно. Москва уже занята нами, Сталин в плену».

Вечером 24 июня незнакомый офицер и сержант Овсиенко организовали из нас группу для выхода в город и установления связи с командованием дивизии. Прежние группы не вернулись. Отправились под утро втроём.

- Как удалось прорваться из крепости?

- Выпрыгнули из разбитого окна штаба полка. Немцы в темноте нас не увидели, но услышали, стали стрелять наугад. Пришлось ползти под пулями. Мост через реку Мухавец простреливался - по-пластунски пробрались левее и перешли речку вброд, прячась за деревьями, нависшими над водой. На берегу нас обнаружили фашисты и открыли огонь. Остапенко погиб. Сам до сих пор не пойму, как целым и невредимым выбрался из простреливаемой зоны.

Стали пробираться к северным воротам через лес у домов комсостава. Здесь к нам присоединилась женщина, видимо, жена командира - в ночной сорочке, вся в крови. Тут раздалась пулеметная очередь - случайная попутчица упала. В третьем часу ночи мы с командиром группы добрались до Северных ворот - десятиметровый тоннель через внешний земляной вал крепости. Рванул на вал первым. Проскочил - и сразу в ближайший ивняк. Командиру оставалось сделать несколько шагов, когда его настигла пуля...

Двинулся дальше в лес. К утру услышал голоса, прислушался: наши. Оказалось, группа офицеров и рядовых, человек 25. Они направлялись в цитадель и искали место прохода. Рассказал о положении в крепости и доложил офицеру о приказе найти командование дивизии. Старший по званию приказал группами по два-три человека двигаться в сторону Бреста. Так мы вошли в город, но в какой-то момент потерялись. Я снова остался один.

- Картина была страшная: кругом - трупы людей, лошадей, разбросанные вещи, сгоревшие дома, только печные трубы торчат. Запах невыносимый. В сторону Минска шли местные жители со скарбом, красноармейцы. Над дорогой кружат немецкие самолёты. Летят в одну сторону - бомбят, летят обратно - добивают уцелевших из пулемёта. До сих пор перед глазами лицо стрелка, который целится в меня. Я прижался к дереву, он изрешетил весь ствол, но не попал.

Затем - путь на восток с группами, выходившими из окружения. В составе одной группы артиллеристов я помогал нашим подавать снаряды. Но расчёт из нескольких орудий был подавлен, нам было приказано отступить в лес. Прячась, продвигались дальше вдоль дороги на Минск. К вечеру присоединился к большой группе советских офицеров и солдат, с их помощью нашел штаб и адъютанта комдива генерала Лазаренко. Это было 27 июня 1941 года. Приказ всё-таки выполнил: в белорусских лесах встретил командира дивизии, доложил, как сражается крепость.

Снова стал связистом в штабе полка. После одной из атак фашистов мне приказали проверить, есть ли в окопе раненые, и вынести их в тыл. Начался авиационный налёт. После взрыва потерял сознание. Очнулся – нога вся в крови, ботинок пропитан ею. Стоявший рядом фельдшер-казах уже собирался уйти: в такой обстановке тяжёлых иногда не брали. Но я пообещал, что пойду сам. Попал в полевой госпиталь, затем в Курск. Зимой 1942-го, после долгого лечения в Курске и Томске, вернулся домой на костылях, с пятнадцатью осколками в теле. Учился заново садиться, передвигаться: на коляске, сначала на двух костылях, потом на одном.

- После войны удалось побывать в Брестской крепости?

- Восемь раз! Дважды приезжал с женой, потом с детьми, внуками. В 1967 году меня назначили руководителем делегации из Башкирии, которая посетила Брестскую крепость в рамках похода советской молодёжи по местам боевой славы советского народа. В экспозиции музея обороны крепости нашёл стенд, посвящённый лично мне.

А однажды прочитал в «Правде» заметку «Защитники Брестской крепости собрались в Москве». Удивился, что меня не позвали, и написал в редакцию. Дней через десять получил ответ: в Уфе состоится съезд Союза писателей России, куда приедет Сергей Смирнов, рассказавший миру о подвиге защитников Брестской крепости. Оказалось, он про меня знал – моя фамилия обнаружилась в архиве генерала Лазаренко. Поговорили с ним, и он попросил у меня фото времен службы в Брестской крепости. Отдал ему карточку. Это была моя единственная военная фотография, сделанная в фотоателье Бреста во время увольнения. Специально для родителей снялся и тут же отправил карточку домой, потому она и сохранилась. К сожалению, назад её не получил. Перед смертью писатель написал, что отдал её в архив музея крепости, но там найти её не смогли... http://www.aif.ru/