Его стихов пленительная сладость
Пройдет веков завистливую даль,
И, внемля им, вздохнет о славе младость,
Утешится безмолвная печаль
И резвая задумается радость.
(А.С. Пушкин)
Семейные хроники
Жизнь Василия Андреевича Жуковского, вне зависимости от его многочисленных талантов, и сама по себе похожа на роман – то ли авантюрный, то ли на семейную сагу с целым сонмом главных и второстепенных персонажей, в которых немудрено и запутаться.
Все началось с шутки его любвеобильного папаши Афанасия Ивановича Бунина, который на вопрос что ему привезти из далекой туретчины, не нашел ничего лучшего как попросить: «Привези мне, брат, хорошенькую турчаночку, - видишь, жена моя совсем состарилась!». Шутки-шутками, а две юные турчанки вскоре обосновались в имении русского помещика, старшая же, 16-летняя Сальха, стала наложницей немолодого уже барина. Девушку окрестили Елизаветой Турчаниновой и назначили ключницей при имении. И это при законной жене Марии Григорьевне, родившей славному Афанасию Ивановичу одиннадцать детей! Следует упомянуть, что впоследствии обе дамы несколько десятилетий прожили рядом, в одном поместье, и даже скончались с разницей всего в десять дней…
Мальчик Василий, родившийся у Елизаветы Турчаниновой, был тут же усыновлен приживалом Буниных, обедневшим дворянином Андреем Григорьевичем Жуковским, давшим ребенку свои фамилию и отчество. Детство Василия прошло в барском доме, где «его не отделяли от других детей, окружали теми же попечениями и лаской, он был как свой, но чувствовал, что не свой; он жаждал родственных симпатий, семьи, любви, дружбы и не находил».
С начальным обучением у мальчика что-то не складывалось: домашний учитель Феофилакт Покровский просто умыл руки, отказавшись от лишенного способностей ученика с неуправляемым характером; из Главного народного училища исключили за «неспособность». Василию только-только сравнялось восемь, когда умер его родной отец Афанасий Иванович Бунин, не оставив сыночку ни гроша и не упомянув того в завещании. Семейная драма разрешилась просто: добрейшая Мария Григорьевна обеспечила байстрюка, передав его матери значительное состояние.
После изгнания из училища Василий отправляется для проживания к своей единокровной сестре Варваре Юшковой, называя ее «хранителем своего детства». В ее усадьбе впервые проявился его талант драматурга: для домашнего театра была сочинена трагедия на сюжет Плутарха «Камилл, или Освобождённый Рим» и слезная мелодрама на сюжет романа «Поль и Виргиния». Родственники проявляли искреннюю заботу о подрастающем Василии, даже выхлопотали ему грамоту на дворянство, правда, с нарушением необходимых процедур, которые при проверке в 1838 году вышли наружу. Но кто бы посмел тогда лишить уже заслуженного действительного статского советника Жуковского его статуса: лично императорским указом он был пожалован потомственным дворянством.
Литература или бухгалтерия?
Обучаясь в пансионе Московского университета, Василий приобрел лучшего друга – Андрея Тургенева, который ввёл Жуковского во «все течения современной немецкой литературы», зародив интерес к немецкому романтизму, тогда же Жуковский начал писать стихи и переводить «Вертера» Гёте.
По окончании пансиона карьера Жуковского пошла уже по накатанной, правда, не совсем в том направлении, в котором виделось будущему литератору. В чине городового секретаря он приступил к наисложнейшей бухгалтерской работе в Соляной конторе, нудной и тягостной, а жить так и продолжал в доме Юшковых, где выкраивая время до службы, переводил модные повести и романы и писал грустные письма Андрею Тургеневу о том, что хлебом одним готов питаться, но служить Отечеству сможет только пером сочинителя.
Оставив ненавистную бухгалтерию, Жуковский с головой ушел в литературу, стал получать значительные гонорары, позволившие ему взяться за переделку дома в Белёве, полученного по наследству от тётушки. Действительно, прилично ли дворянину слыть приживалом, не имея собственного угла?
«Новый дар Отечеству»
Вскоре Жуковский стал для читающей публики «великим поэтом» благодаря одному-единственному стихотворению «Песнь барда», написанному по случаю ожидаемой войны с Наполеоном:
О братья, о сыны возвышенных славян,
Воспрянем! вам перун для мщенья свыше дан.
Отмщенья! — под ярмом народы восклицают, —
Да в прах, да в прах падут погибели творцы!..
Патриотическое сочинение было столь популярным, что незнакомые люди подходили к Жуковскому на улице, чтобы просто пожать ему руку и поклониться. А 17 августа 1812 года Василий Андреевич Жуковский в общем строю, хотя и имел право ехать верхом, отправился защищать Отечество, попав в самую гущу Бородинского сражения. Выжил, похоже, чудом, поскольку никаких талантов к военному делу не имел, но за личное мужество на поле боя удостоился ордена Святой Анны 2-й степени.
Придворный учитель и освободитель кобзаря
В 1816 году Александру I представили первый том собрания сочинений Жуковского, после чего поэту назначили пожизненную пенсию «как в ознаменование Моего к нему благоволения, так и для доставления нужной при его занятиях независимости состояния». Перед Жуковским сразу же открылась еще одна стезя: он поселился в Кремле вместе с монаршим семейством в качестве воспитателя и придворного учителя Фредерики-Луизы-Шарлотты-Вильгельмины, невесты будущего Николая I - «милая, привлекательная должность. Поэзия, свобода!». Впоследствии, когда Николай I вступил на престол, Жуковский наставлял уму-разуму уже его сына Александра Николаевича, учил того русскому языку посредством собственноручно нарисованной азбуки (поэт-преподаватель к тому же был и замечательным художником). В 1825 году Василий Жуковский назначается воспитателем будущего императора Александра II. Считается, что поэт оказал огромное влияние на формирование взглядов будущего царя-освободителя.
С многолетней близостью поэта ко двору связана удивительная история освобождения из уз рабства Тараса Григорьевича Шевченко.
Талант Шевченко как художника ценили Алексей Венецианов и Карл Брюллов, который даже пригласил юного живописца на свой курс в Академию художеств, но какое там! Крепостных не обучали, а Энгельгардт, хозяин Шевченко наотрез отказал в просьбе об освобождении своего раба. «Самой крупной свиньей в торжковских туфлях» назвал крепостника деликатный Брюллов. Далее и началась эта почти невозможная в данную эпоху история. Именитые живописцы подключили к прошениям Василия Андреевича Жуковского, в то время как раз занимающегося воспитанием наследника престола. Тот адресовался напрямую к императрице Александре Федоровне, сообщившей Николаю I о проблеме.
А далее – ничего. Энгельгардт, находясь в своем праве собственника, чтобы не отказать государю, запросил за раба немыслимую сумму 2500 руб. (в то время даже самый мастеровитый крепостной не стоил дороже 200 рублей). Авантюристов-просителей и это не остановило, они устраивают аукцион по продаже портрета Жуковского, специально для этой цели написанного Карлом Брюлловым. Сокровище досталось, естественно, императрице. Нелегко добывалась свобода будущему кобзарю, но усилия увенчались полным успехом!
«Благородство истинное ничем не измененное было основанием его жизни», - восторгался своим современником литературный критик и историк Петр Андреевич Вяземский. А Николай Васильевич Гоголь обозначил течение творческой судьбы Жуковского с всегда присущей ему поэтичностью: «Жуковский, наша замечательнейшая оригинальность! Чудной, высшей волей вложено было ему в душу от дней младенчества непостижимое ему самому стремление к незримому и таинственному. Не знаешь, как назвать его - переводчиком или оригинальным поэтом. Переводчик теряет собственную личность, но Жуковский показал ее больше всех наших поэтов».
***
Закон — на улице натянутый канат,
Чтоб останавливать прохожих средь дороги,
Иль их сворачивать назад,
Или им путать ноги!
Но что ж? Напрасный труд!
Никто назад нейдет!
Никто и подождать не хочет!
Кто ростом мал, тот вниз проскочит,
А кто велик — перешагнет!
***
Цветок увядший, одинокой,
Лишён ты прелести своей
Рукою осени жестокой.
Увы! нам тот же дан удел,
И тот же рок нас угнетает:
С тебя листочек облетел —
От нас веселье отлетает.
Отъемлет каждый день у нас
Или мечту, иль наслажденье.
И каждый разрушает час
Драгое сердцу заблужденье.
Смотри… очарованья нет;
Звезда надежды угасает…
Увы! кто скажет: жизнь иль цвет
Быстрее в мире исчезает?
* * *
Родного неба милый свет...
Родного неба милый свет,
Знакомые потоки,
Златые игры первых лет
И первых лет уроки,
Что вашу прелесть заменит?
О родина святая,
Какое сердце не дрожит,
Тебя благословляя?
1809
Мой друг, хранитель -ангел мой
Оценили 48 человек
103 кармы