"Когда говорят о мужестве, вспоминают Брест, когда говорят об испытаниях, вспоминают Брест, когда говорят о жизнях, отданных за нашу землю, вспоминают Брест. Это общее для нас начало войны, символ этого начала — трагического и героического. И когда мы говорим `Брест`, ведь это мы думаем не только о защитниках Бреста, мы думаем вообще о том, как мы выстояли, как мы остановили врага, как мы разрушили его планы, как немцы не дошли за 6 недель до Москвы, как рухнул блицкриг, как они проигрывали войну."
(Константин Симонов)
...Окна Брестской крепости. Они помнят многое. Они немые свидетели того ужаса, который здесь происходил летом сорок первого. Несмотря на ремонт и штукатурку — все в щербинах, пробоинах. Из окон стреляли наши, и в окна же старались послать пулю, снаряд или гранату немцы. За окнами надеялись выжить и из них же прыгали в рукопашную, стремясь убить, покалечить, а то и буквально загрызть хоть одного немца...
При атаке Брестской крепости `цивилизованные` немцы гнали впереди себя захваченных женщин и детей.
Тем, кто побывал в Брестской крепости, сразу существенно более яркими красками заиграли с детства знакомые эпизоды про жажду и убитых, отправленных за водой. Про жизнь за полкружки речной воды.
Про стреляющие развалины. Про одного из защитников крепости, почти через ГОД после начала войны застрелившего немецкого солдата и тут же погибшего. Если легенда не сильно преувеличивает — как он вообще выжил в руинах?
Про казематы одного из валов крепости, залитые огнесмесью. Там на потолках специальный вязкий крепостной кирпич с добавкой свинца натурально `потёк` застывшими каплями.
Про пограничника, пролежавшего несколько суток за пулемётом ДП, уже ничего не соображавшего от усталости и потери крови, но отказавшегося уйти, пока было ещё можно. Про пограничных псов, охранявших тела своих проводников и пугавших немцев пророческим воем.
Парни в зелёных фуражках с красными звёздами встретили войну первыми. Про них и поётся в песнях `Грустные ивы`
За время посещения крепости услышал и про двухлетних мальчишек, беспощадно расстрелянных вместе с матерями. Их отцы не смогли защитить своих пацанов. Отцы погибли в первые же минуты войны или, без всяких преувеличений, бились насмерть в окружении. Пока не погибли все.
Узнал про мать одного из таких мальчуганов, неожиданно и метко стрелявшую в спину расслабленному немецкому солдату. И тут же бесследно исчезавшую в обрушенных галереях казематов.
Прочёл про артиллерийский обстрел и авианалёты. Тогда в крепость падали снаряды `Карла` и авиабомбы весом в 1800 килограммов. Я наблюдал как-то, что бывает после детонации 50кг — меня очень впечатлило. А тут — почти две тонны металла и тола!
Пока ходил по крепости, присматривался и старался представить, как перебежать от казармы к реке и не быть убитым из пулемёта. Как оборонять вход в каземат, и что будет, если под его кирпичным сводом рванёт ловко брошенная немецкая ручная граната-`колотушка`. В общем говоря — малоутешительные были размышления.
Конечно же, вопросов из серии `Да как же так получилось?` и `Кто прошляпил?` никто не отменял. Мне самому было очень интересно как крепость, окружённая со всех сторон водой, загибалась от жажды. Непонятно, почему надо было `организовать оборону` в крепости, стоящей на самой границе, и почему такая оборона не была организована заранее. А особенно удивительно было смотреть в лица на музейных стендах — как так вышло, что они не дрогнули и не побежали? Такие вопросы важны, и многие ещё подерутся в кровь за обсуждением.
Но молодым парням и тёртым мужикам, собой загородившим Родину, их уже не надо задавать. Они все ответы дали своевременно.
Бились за себя, за свои семьи, за своих женщин и малых детей и за мысль: `ну и твари, что ж они творят`. Это так люди, понимающие об чём речь, сказали. Моё мнение несколько иное, воздержусь пока что от публичного выражения.
Лично мне очень крупно повезло — я не воевал. Поэтому могу только предположить, что именно с такой мыслью `просто мужчина` ложится за пулемёт и становится солдатом. Или не ложится и становится трусом. Опционально трусом со сложной судьбой или по уважительными причинами. Или сдаётся. Или переходит с оружием на сторону врага. Или дезертирует. Или стреляется в бессилии.
Было бы отлично никогда не встать перед таким выбором. Не лечь за пулемёт. И не завалиться навзвничь под его татаканье. Лично мне даже думать об этом всерьёз — страшно. Очень боюсь испугаться.
P.S. некоторое время назад удалось обдумать простецкую мысль: кочующая по праздникам фраза про `никто не забыт и ничто не забыто` — она, в общем-то, на сегодняшний день насквозь лживая. И понимать её надо не как констатацию свершившегося факта, а как наказ. Известное дело, произнести семь слов и опустить глаза долу — много сил и ума не надо, а дело уже `какбэ` сделано. И ленточку чёрно-оранжевую на штаны повязать не затруднительно.
Много сил надо, чтобы потомки вроде нас вспомнили этих самых `никто` как просто `своих`. Именно они и есть наша Элита. Простите уж их, многие погибли негламурно. А про огромную часть павших мы и вовсе ничего не знаем. Зато много знают научные граждане, поливающие их грязью. Мажут наших убитых дерьмом в телевизорах. Рассказывают какие они были дураки необученные. И позволяют зарубежным единомышленникам вести себя неуважительно по отношению к нашей настоящей Элите. Ну да ничего страшного. Мёртвые сраму не имут.
Мы, сегодняшние, считаю сильно расслабились. Заросли паутиной. Забыли про то, что такое `война`. Не помним уже с какой именно стороны ружьё стреляет. Мужиков, умеющих держать в руках оружие, считаем чуть ли не лохами. У них денег мало, пальцы заскорузлые и грязь под ногтями. Ну и нетолерантные они, могут (о ужас) запросто выдать пня какому-нибудь нарядному метросексуалу. Нет, приличные люди так неинтеллигентно себя не ведут!
Всегда говорю я товарищу-другу-
Ты будешь бессмертен, не взять тебя смерти,
Когда ты душою, как крепость над Бугом,
Когда эта крепость живет в твоем сердце.
Петрусь Бровка
В глухой тишине, как эхо минувшей войны,- стук метронома. И до глубины души пронизывающий голос Левитана:
- СЕГОДНЯ, 22 ИЮНЯ 1941 ГОДА, В 4 ЧАСА УТРА…
Вой авиабомб и снарядов, оглушающий грохот взрывов, крушащих камень, рвущих на части людские тела. Не выдерживал бетон, крошился и плавился кирпич, гнулся метал, а люди стояли. Не всем им было суждено услышать призывной набат песни:
ВСТАВАЙ, СТРАНА ОГРОМНАЯ, ВСТАВАЙ НА СМЕРТНЫЙ БОЙ…
Но они вставали первыми по зову сердца и по велению долга. Вставали в полный рост на пути врага, мужественно отражая его яростные атаки. Отрезанные от внешнего мира, мучимые голодом и жаждой, стояли они до конца и умирали героями. Дорогой ценой платил враг за каждый форт, каждый каземат, каждый камень крепости.
Около месяца длилась героическая оборона Брестской крепости. Даже циничный и жестокий противник был потрясен мужеством защитников крепости: «Офицеры и солдаты всегда оборонялись до последней минуты. Требование о сдаче … не оказывало никакого воздействия» (из донесения штаба группы армий «Центр» своему командованию). Воины продолжали бой до последнего патрона, до последней капли крови.
Защитники крепости продолжали оборонять её больше месяца, последняя надпись на стене одного из её казематов датирована 20 июля 1941 года.
УМИРАЕМ, НЕ СРАМЯ…
УМРЕМ, НО ИЗ КРЕПОСТИ НЕ УЙДЕМ.
ПРОЩАЙ, РОДИНА!
Эти слова донесли до нас многострадальные камни крепости.
Сегодня над Брестом ясное небо. Время залечило раны войны. Исчезли с лица земли воронки от бомб и снарядов. Там, где грохотали взрывы, в предрассветной тишине мирно поют птицы. Но память о подвиге советского солдата вечна. Она живет и в строках Указа Верховного Совета СССР о присвоении Брестской крепости почетного звания «Крепость-герой», и в величественных монументах мемориала.
Вглядитесь в израненные стены крепости и опаленные огнем войны деревья, в лица людей, застывших в скорбном молчании у Вечного огня.
И ВЫ ТОГДА ПОНЯТЬ ДОЛЖНЫ,
ХОТЯТ ЛИ РУССКИЕ … ВОЙНЫ.
Крепость и ныне в строю. Здесь проходят антивоенные митинги и манифестации, слеты следопытов и волнующие встречи с ветеранами Великой Отечественной войны. Молодые солдаты принимают у стен крепости военную присягу. В самый счастливый для себя день приходят к Вечному огню молодожены. Они здесь учатся верности и чистоте человеческих отношений, берут уроки мужества и патриотизма.
Со всех концов земли едут сюда люди разных национальностей и убеждений, и никого не оставляет равнодушным величие подвига советского человека.
В ВЕКАХ БУДЕТ ЖИТЬ КРЕПОСТЬ
КРЕПОСТЬ ДУХА ЛЮДСКОГО!
Брестская крепость по плану немцев должна была быть взята в течение не более восьми часов. А бились за нее долгий месяц. Защиники крепости бились за нее и тогда, когда уже четко понимали: помощи ждать неоткуда. Бились, потому как слово `Родина`, вмещавшее в себя простые ценности, для них было не пустым звуком. Они вошли в бессмертие.
29 июня в 8.00 германский бомбардировщик сбросил на Восточный форт 500-килограммовую бомбу. Затем была сброшена еще одна 500-кг и наконец 1800-кг бомба. Форт был практически разрушен. К наступлению темноты было взято в плен 389 человек.
Утром 30 июня руины Восточного форта были обысканы, найдено несколько раненых защитников (майор Гаврилов не был найден — он попал в плен только 23 июля 1941). Штаб 45-й дивизии доложил о полном взятии Брестской крепости.
Командование 45-й дивизии вермахта не ожидало, что она понесет столь высокие потери от защитников Брестской крепости. В дивизионном рапорте от 30 июня 1941 года говорится: `дивизия взяла 7000 пленных, в том числе 100 офицеров. Наши потери — 482 убитых, в том числе 48 офицеров, и свыше 1000 раненых.`
Орденами и медалями были награждены около 200 защитников Брестской крепости, лишь двое получили звание Героя Советского Союза – майор Гаврилов и лейтенант Кижеватов (посмертно).
8 мая 1965 года Брестская крепость удостоена звания `Крепость-Герой`.
25 сентября 1971 года открыт Мемориальный комплекс `Брестская крепость-герой`.
«Тяжкий грохот обрушился на землю. Вмиг погас свет, но сквозь отдушины в подвал то и дело врывались ослепительные вспышки. Вздрогнули стены каземата, с потолка сыпалась штукатурка, и сквозь оглушительный вой и рев все яснее и яснее прорывались раскатистые взрывы тяжелых снарядов. Наружную дверь смело взрывной волной, и Коля видел оранжевые сполохи пожаров. Узкий коридор уже заволакивало дымом, пылью и тошнотворным запахом взрывчатки. Тяжко вздрагивал каземат, все вокруг ныло и стонало, и было 22 июня 1941 года: четыре часа пятнадцать минут по московскому времени…»
Борис Васильев. «В списках не значился»
Оценили 53 человека
87 кармы