Мой отклик на материал о писателе Шмелёве

Источник: https://cont.ws/@Ardjyna/2913986

Вот цитата автора:

- Его сын был офицером белой армии и сражался против собственного народа. То есть это был враг. С Врангелем он решил не уходить и остался в Крыму. В дальнейшем был арестован и расстрелян. Участвовал он в белом подполье, или нет, мы никогда не узнаем. Но то, что такое подполье, из бывших офицеров в Крыму действовало, это факт.

А так же факт, что Шмелёв обратился за помощью к Горькому, который сразу обратился к Луначарскому и Ленину. Ленин лично продиктовал телеграмму в Крым об освобождении бывшего белого офицера. К сожалению, телеграмма не успела.

К сожалению, автор умалчивает о том, что офицерам и солдатам белой армии в Крыму было обещано помилование в случае прекращения сопротивления и сдачи в плен. Но это обещание было подло нарушено. См. Википедия,статья «Красный террор в Крыму»). Особо «отличились» в этом преступлении такие деятели как Бела-Кун и Землячка. Впрочем, есть сведения, что они лишь выполняли волю с самого верха.

Далее автор говорит:

- И я вполне допускаю, что сын Шмелёва был хорошим человеком, не заслужившим своей участи. А рабочие с Ленских приисков, все были плохими людьми? Их всех следовало расстрелять? Ведь их убили именно за то, что они были рабочими! И подобных примеров тысячи!

В этой связи я сегодня нашёл очень интересный материал в интернете по сравнению Ленского расстрела в 1912 году с Ленским расстрелом в 1938 году. О последнем я вообще ничего не знал раньше, хотя являюсь дипломированным историком по образованию. Вот довольно большой отрывок из этого материала:

- Всего в 1938 году в Бодайбо было растреляно 948 человек, что, почти в четыре раза больше, чем в 1912 году, даже если брать за оценку числа жертв приведенные газетой "Звезда". Места захоронения жертв 1938 года не обнаружены до сих пор. Приводимый список не содержит лиц приговоренных по так называемой второй категории к различным срокам. Так что подлинные масштабы террора фактически были еще больше. Экономика района была практически парализована.

Первый и второй ленский растрелы были произведены организационно по разному. В первом случае это была ружейная пальба в безоружную толпу людей, преследующая цели публичного устрашения. С большими натяжками ее пытались обьяснять как вынужденную меру использованную для пресечения разгула вандализма возбужденной толпы. Но эта версия была отвергнута в процессе последующих расследований, поскольку ни каких актов вандализма и погромов со стороны участников массового шествия не было установлено. На основании этого заключения ротмистр Трещенков, отдавший приказ открыть огонь, был обвинен в преступном действии и наказан разжалованием из жандармов.

СОПОСТАВЛЕНИЯ

Первый Ленский расстрел возбудил все механизмы общественного регулирования имевшиеся на это время. Главный из них публичность расследования, что способствовало осознанию обществом необходимости дальнейших усилий для выработки цивилизованных способов разрешения возникающих коллизий. Наибольшим признанием тогда пользовались идеи о таких макрорегуляторах, как конституционное ограничение монархии, созыв Учредительного Собрания, признание на практике прав работников наемного труда на коллективные отстаивание своих интересов.

Второй ленский расстрел производился в форме террора развязанного властью против собственного народа на основе идеологических установок чистки общества от "социально чуждого элемента" и "врагов народа". И хотя исполнители полагали, что все делается для того что бы показать "силу Советской власти" для устрашения врагов, проводились расстрелы скрытно и подлинные масштабы террора начинают выясняться лишь сейчас, спустя почти шестьдесят лет. Естественно, в отличии от трагедии 1912 года, массовые расстрелы 1938 году ни какого общественного резонанса не вызвали, ни каких дискуссий о том, что надо изменить в общественном механизме для исключения подобных событий в советской печати не последовало.

За причастность к преступному деянию ротмистр Трещенков по рекомендации комиссии Манохина был уволен со службы в жандармском корпусе и зачислен в пешее ополчение С-Петербургской губернии. Он не признал себя виновным и полагал, что действавал тогда во имя "Веры, Царя и Отечества". До того как 4 апреля отдать находящимся в его подчинении солдатам приказ об открытии огня Трещенков неоднократно заявлял: - "Ну, какая это забастовка. Я не с такими справлялся! Эту всю шваль я быстро призову к порядку". С началом военных действий в 1914 году, не без его настойчивых просьб, он по "высочайшему соизволению" был допущен в действующую армию и погиб на германском фронте в мае 1915 года. Возможно, стремление в действующую армию определяется потребностью таких людей в четкой и ясной окружающей обстановке, найти психологическо убежище. Ведь на фронте, по сравнению с ситуацией внутри страны, понятия "свой", "чужой", друг и враг весьма конкретны, ясно заданы. Так или иначе, своей смертью ротмистр Трещенков доказал, что был и до конца оставался слугой Отечества и патриотом.

СУДЬБА ИСПОЛНИТЕЛЕЙ

Когда советская репрессивная система начала избавляться от палачей, знавших слишком много, Кульвец был арестован 30 июля 1940 года и после восьми месячного следствия 14 мая 1941 года приговорен к расстрелу Военным трибуналом войск НКВД Забайкальского округа. По кассационной жалобе приговоренного высшая мера наказания была 16 мая 1941 года заменена 10 годами лагерей. Далее его следы теряются. Находясь в 1940-1941 гг. под следствием и отметая все обвинения в совершении преступлений он утверждал. "Заявляю еще раз и с этим умру, что работал я честно не жалеючи себя, получил туберкулез, не гнушался ни какой работой вплоть до того, что по приговорам из Иркутска сам же приводил их в исполнение и в неприспособленных районных условиях приходилось таскать на себе, я приходил с операции обмазанный кровью, но мое моральное угнетение я поднимал тем, что делал нужное и полезное дело Родине". Люди искалеченные идеологией не зная этого, сами были жертвами задолго до того, как стали палачами (источник: https://zolotodb.ru/article/10333/?page=all).

Таким образом, выясняется, что Ленский расстрел 1938 года — это несомненно гораздо более страшное преступление, чем Ленский расстрел 1912 года. И более того, в 1912 году была публичность расследования и наказания виновного — ротмистра Трещенкова. А в 1938 году преступление осталось тайной для общественности.

Кстати, интересные сведения о том, как работали следователи НКВД в эти годы можно найти в воспоминаниях Н.С. Хрущёва. Вот, что он нам поведал:

- На следующий день я узнал, что Чубарь арестован, а потом уже, как говорится, о нем ни слуху ни духу. Чубарь как в воду канул.

После смерти Сталина я поинтересовался этим вопросом и обратился к чекистам с просьбой найти того, кто допрашивал Чубаря, кто вел следствие. Меня интересовало, в чем же именно его обвиняли. Генеральный прокурор СССР Руденко1 сказал мне, что Чубарь ни в чем не виноват и никаких материалов, которые могли бы служить против него обвинением, не имеется. Тогда нашли следователя, который вел дело Чубаря. Я предложил членам Президиума ЦК КПСС: «Давайте послушаем его на Президиуме, посмотрим, что он за человек? Какими методами он заставил Чубаря сознаться в своих преступлениях? Что послужило основанием для расправы с ним?» И вот на наше заседание пришел человек, еще не старый. Он очень растерялся, когда мы стали задавать ему вопросы. Я спросил его: «Вы вели дело Чубаря?» – «Да, я». – «Как вы вели следствие и в чем Чубарь обвинялся? И как он сознался в своих преступлениях?» Тот говорит: «Я не знаю. Меня вызвали и сказали: будешь вести следствие по Чубарю. И дали такую директиву: бить его, пока не сознается. Вот я и бил его, он и сознался». Вот так просто! Когда я услышал, то и возмутился, и огорчился. Я не знал даже, как реагировать. Тогда решили мы провести следствие уже по этому следователю и осудить его за такое следствие. Осудили его, а потом я пришел к выводу, что хотя, может быть, юридически все это правильно, но если рассуждать согласно фактическим обстоятельствам и обстановке, которая была в СССР в те времена, то этот следователь оказался слепым орудием. Ему сказали, что вот враги народа, и он верил партии, верил Сталину. Враги народа не сознаются в преступлениях, поэтому надо выбивать из них признания. Вот он и выбивал, но уже не честным следствием, а палкой. Такие формы следствия применялись в тот период ко всем и к каждому (стр. 81-82).

Возвращаюсь к Шмелёву. Конечно он, похоже, сильно заблуждался в своих оценках Гитлера и его похода на восток. Вероятно он не читал книгу Гитлера «Майн Кампф», в которой Гитлер прямо говорит о захватнических целях будущей войны с СССР, а вовсе не о цели освобождения её от власти коммунистов.

С одной стороны, наверно его высказывания действительно подпадают под статью Уголовного кодекса РФ об оправдании нацизма.

Но, с другой стороны, он ведь во многом прав в своей оценке большевиков, захвативших власть в России в 1917 году. И сведения, приведённые мною в этом отклике, это подтверждают.

Я лично думаю, что никакой кодекс законов не может быть идеальным и неизменным. Реальная жизнь людей и потребности времени должны вносить коррективы в законы. Я думаю в этой связи, что следует внести в Уголовный кодекс РФ статью об оправдании коммунизма, социализма и крупных деятелей этой еретической и античеловеческой религии.