Как справедливо заметил М.Твен, «Классики – это писатели, которых хвалят, но не читают». Чехова хвалят многие, но читает, видимо, очень малое число людей, и общество просто ничего «от слова совсем» не знает о творчестве Чехова - иначе, по прочтении, у общества возник бы справедливый вопрос: почему этого посредственного писателя и махрового русофоба у нас почитают как икону русской словесности? Нет ли тут какой-то ужасной мистификации? Не кажется ли, что мы принимаем Чехова совершенно за кого-то «НЕ ТОГО», кем он являлся на самом деле?
Костюмчик, бороденка, пенсне – наверное, интеллигент. Ага. Как любим мы судить по внешности. А давайте по сути?
Чехов – если и был интеллигентом, то «в первом поколении». Отец его –лавочник из Таганрога. И как справедливо заметила Ахматова, все написанное Чеховым пропитано «духотой лавки». Той самой торговой лавки, в которой и вырос он, сын мелкого лавочника.
Ахматова говорила, что не верит людям, которые одновременно утверждают, что любят поэзию, и в то же время любят Чехова. Она считала, что поэзия и Чехов – несовместимы. Лично мне ее высказывание очень понятно, ибо поэзия – это способность увидеть красоту и радость жизни в каждой травинке, росинке, в каждой мелочи. Тогда как Чехов – это способ облить каким-то зловонно-кислотным раствором из гноя, яда и нечистот все вокруг себя так, что никакой радости не останется, ибо его «чеховский взгляд» убьет все живое на тыщу лет вперед…
Чехов утверждал, что по капле выдавливал из себя раба. Не знаю (страшусь представить), как происходил сей процесс, но одно можно сказать с уверенностью: когда раб был выдавлен - осталось то, что изначально было сутью Чехова: мелкий завистливый лавочник, трясущийся от злобы ко всему более доброму и чистому, по сравнению с тем, что есть в завистливой душонке лавочника. Он не был способен смотреть на мир незамутненным взглядом, и радоваться его красоте и пульсу жизни – нет, он смотрел на все сущее как бы сквозь замурзанное, нечистое стекло лавки, и видел грязным - любое чистое и доброе общественное явление, грязным - достойного мужчину, грязной - чистую женщину, грязным - чистого ребенка.
Не согласны?
Тогда я попросила бы вспомнить вас хоть одного, однозначно положительного персонажа в любом рассказе или пьесе Чехова. Ни одного. Каждый его персонаж – с червоточиной в душе. Если кто-то из его героев говорит о том, что надо работать ради светлого будущего и произносит какие-то правильные слова, то потом оказывается, что это - полудурок, нищий недотепа, вечный студент, неудачник… (Авторский такой прием, понимаете: дискредитировать идею, вложив ее в уста какого-нибудь поганца.) Каждая женщина, вроде изначально милая, потом оказывается – истеричной идиоткой и потаскушкой. Каждый мужчина – ну, тут я просто приведу цитату из Чехова:
«Вся Россия – страна каких-то жадных и ленивых людей: они ужасно много едят, пьют, любят спать днем и во сне храпят. Женятся они для порядка в доме, а любовниц заводят для престижа в обществе. Психология у них – собачья: бьют их – они тихонько повизгивают и прячутся по своим конурам, ласкают – они ложатся на спину, лапки кверху и виляют хвостиками...»
Это у него – не про каких-то отдельных людей. Это, с точки зрения Чехова – ВСЯ Россия, заметьте: ВСЯ.
Если вам мало, то вот еще:
«Русский человек большая свинья. Если спросить, почему он не ест мяса и рыбы, то он оправдывается отсутствием привоза, путей сообщения и т.п., а водка между тем есть даже в самых глухих деревнях и в количестве, каком угодно».
«Русский человек норовит натрескаться ветчины именно тогда, когда в ней сидят трихины, и пройти через реку, когда на ней трещит лед.»
«Природа вложила в русского человека необыкновенную способность веровать, испытующий ум и дар мыслительства, но всё это разбивается в прах о беспечность, лень и мечтательное легкомыслие…»
Это тоже Чехов.
Попробуйте от своего имени подобное о русских написать - и вас могут даже побить люди, считающие себя патриотами (и будут где-то правы). Но при этом, эти же самые люди-патриоты чтут как классика того, кто является автором этих оскорбительных, издевательских и лживых характеристик русского народа – Чехова.
И при этом, в ответ я слышу:
«Ах, но Чехов поставил диагноз русской жизни!».
Мне хочется спросить: КАКОЙ, К ЧЕРТУ, ДИАГНОЗ?!
Во времена Чехова Россия развивалась, как никогда прежде. Шел бурный рост русской промышленности. Предприимчивые, талантливые люди, русские предприниматели, взращивали экономику России. Всего этого Чехов не видел в упор; в его творчестве это не было отражено никак – вся Россия для него сводилась к истеричным дамочкам и мещанам-обжорам. Вы спросите, почему?
А попросту потому, что ни в среду аристократов, ни в среду промышленников, Чехова тупо НЕ ПУСКАЛИ. Жестко и четко сказала Наталья Ильина: «Он не был знаком ни с кем выше помощника начальника станции…»
Понимаете? Мы примеряем Чехова на сегодняшний день и воображаем, что сегодня перед ним были бы открыты все двери – ну как же, он «великий человек»!. Но тогда он был просто какой-то сын провинциального лавочника, пробавляющийся сочинительством…
Впрочем, свою лютую ненависть к России и русским людям Чехов откровенно выражал исключительно в письмах к друзьям. В своем творчестве он действовал гораздо тоньше, а именно вот как: в его произведениях нет того, что называют «структура рассказа», да и сюжета нет никакого. Идет бессмысленное, нудное жизнеописание некоего человека, которое всегда заканчивается несчастливым концом. И преподносится это так, что это - распространенный типаж, существующий в обществе, и вот Чехов его описал. И далее, сам собой как бы вывод, что все общество состоит из таких паршивеньких, никчемных людишек. Вот только все это – вранье, и типаж, который измыслил Чехов, это никакой не типаж вообще, а просто плод его фантазии, причем фантазии ядовитой, нечистой, едкой; это глупая карикатура, которую он пытается выдать за фотографию. Примеры? Да сколько угодно.
Возьмем, для примера, «Душечку». Живет женщина, у которой есть две странности – первая, она влюбляется в каждого мужчину, который проявляет к ней интерес, и находит в нем что-то прекрасное, даже если никто вокруг ничего в нем такого не видит. А она видит. И второе – у нее нет собственного мнения ни по какому вопросу, и она всегда повторяет слова мужчины, который эти слова произносит.
Скажите, вы встречали в своей жизни такое чудо, как женщина без собственного мнения? Я – нет.
Я встречала женщин умных и глупых, добрых и недобрых, образованных и не очень, порядочных и непорядочных, словом – всяких. Но женщин без мнения я не видела никогда. Я видела женщин с мнением умным и глупым, женщин с мнением, точно соответствующим реальности или оторванным от этой реальности совершенно. Но женщин без мнения я не видела. Если вы скажете мне, что у необразованной женщины, возможно, нет мнения – чёрта с два, чем женщина необразованнее, тем больше у нее уверенности в своем мнении, пусть преглупом, но своем!
Откуда же у Чехова взялась в голове идея описать несуществующий «типаж»? Да оттуда же примерно, откуда в наше время вылезают все МД – Мужское Движение и прочие. От тупого желания мужчины-неудачника высокомерничать, унижая кого-то более слабого, чем он, и неспособного дать в морду хаму, их оскорбляющему…. Сидит такой высокомерный хам, смотрит на женщину и думает: «Вот идет, идиотка, ума у нее нет, мнения нет, о чем она может думать, хахаха, ни о чем. А дай-ка я на нее карикатуру нарисую». И он рисует карикатуру – но не на нее, а на свою нечистую фантазию неудачника.
Как! – вскричит какая-нибудь нежная читательница. Как смеете вы поставить душку Чехова, этого «утонченного интеллигента», на одну доску с ничтожествами из МД! – а вот смею. Позвольте цитату из письма Чехова.
«В сравнении с Парашами-сибирячками, со всеми этими блядскими рылами, не умеющими одеваться, петь и смеяться, наши Жамэ, Дришки и Гундасихи просто королевы.»
«Блядские рыла» - это о женщинах. Это выразился Чехов – «милый, утонченный интеллигент». Как изяЧно.
А вот еще цитата из Чехова:
«Женщины, которые употребляются, или, выражаясь по-московски, тараканятся на каждом диване, не суть бешенные, это дохлые кошки, страдающие нимфоманией.»
Употребляются! Тараканятся! Какой слог, какая деликатная манера, сразу видно утонченного эстета, идеально воспитанного человека, а также воплощение благородства и интеллигентности.
Впрочем, чего ждать от человека, который потерял невинность в борделе в 13 лет, и с тех пор оттуда не вылазил…
Еще мне очень «понравилось» вот это:
«Роман с дамой из порядочного круга – процедура длинная.
Во-первых, нужна ночь, во-вторых, вы едете в Эрмитаж, в-третьих, в Эрмитаже вам говорят, что свободных номеров нет, и вы едете искать другое пристанище, в-четвертых, в номере ваша дама падает духом, жантильничает, дрожит и восклицает: «Ах, боже мой, что я делаю?! Нет! Нет!», добрый час идет на раздевание и на слова, в-пятых, дама ваша на обратном пути имеет такое выражение, как будто вы ее изнасиловали, и все время бормочет: «Нет, никогда себе этого не прощу!»»
(Полагаю, любая женщина вам скажет, что после объятий мало-мальски умелого любовника дама выглядит расслабленной и счастливой, а если она имеет такой вид, словно ее изнасиловали – то весьма вероятно, оно так и было…)
И что же: вы всерьез считаете, что после такого отношения к женщинам, у Чехова были шансы глубоко понимать женскую психологию? Любая приличная женщина должна в ужасе бежать прочь от таких низостей, это сделает и современная женщина, и женщина в любом веке. Чем, собственно, и объясняется тот факт, что на протяжении всей жизни у Чехова не было в жизни НИКАКИХ БЛИЗКИХ ЖЕНЩИН, кроме… проституток. Вот их он знал, а что до его героинь, то всех своих героинь, он попросту высосал из пальца!
И только за три года до смерти он женился на О.Книппер, отношения с которой были весьма своеобразными. Потому что Чехов жил в Ялте, а Книппер и вообще не собиралась уезжать из Москвы ни в какую Ялту, играя примадонной во МХАТЕ, и, сохраняя, типа, верность кровохаркающему больному туберкулёзом. Вот что вспоминал о ней Бунин в своем эссе:
"В начале декабря Антон Павлович приехал в Москву. Ежедневно по вечерам я заходил к Чехову, оставался иногда у него до трех-четырех часов утра, то есть до возвращения Ольги Леонардовны домой.
Чаще всего она уезжала в театр, но иногда отправлялась на какой-нибудь благотворительный концерт. За ней заезжал Немирович во фраке, пахнущий сигарами и дорогим одеколоном, а она в вечернем туалете, надушенная, красивая, молодая, подходила к мужу со словами:
-- Не скучай без меня, Дусик, впрочем с Букишончиком тебе всегда хорошо... До свиданья, милый, - обращалась она ко мне. Я целовал ее руку, и они уходили. Чехов меня не отпускал до ее возвращения."
Чудесно, не так ли? Жена шляется где-то до 4 ночи, муж покорно, как бобик, ждет ее возвращения? Как же «умный» Чехов так влип? Да очень просто: эта богемная кривлячая дамочка и была его «верхняя планка», выше которой ему прыгнуть было не суждено, так как любая разумная женщина, чуть узнав его поближе, не могла не отшатнуться. Воистину сказано: хочешь понять суть мужчины – посмотри на женщину рядом с ним!
Еще одно: Чехова превозносят за то, что он написал целое эссе о том, как должны себя вести люди воспитанные. Но, простите, воспитанные (то есть, обладающие хорошими манерами) люди вовсе не всегда одновременно есть люди порядочные. Мне хочется задать простой и земной вопрос. Чехов был болен туберкулезом, в открытой форме, с кровохарканьем. И при этом вступал в интимную связь с самыми разными женщинами (и дамами «приличными», и проститутками) – он писал друзьям об этом более чем откровенно. Кровохаркающий туберкулезник – в интимную связь. Он не понимал, что он всех этих женщин с большой вероятностью перезаразил туберкулезом? Он врач, не мог не понимать. И не мог не понимать, что больная туберкулезом проститутка после него заразит туберкулезом полгорода. Понимал. И что? А ничего, ему было наплевать, что своими стараниями он устроил в городе целую эпидемию туберкулеза. Уму непостижимо. Если чеховский «Злоумышленник» с риском устроить крушение поезда и погубить кучу народа, отворачивал с рельс гайки для грузила на удочку, так он просто не понимал совершенно, что делает. А Чехов пакостил вполне осмысленно. Так это, простите, обыкновенная подлость!
Но если приглядеться к его литературному творчеству, то увидим полную аналогию: он и тут заражал бациллами уныния и осквернения сознание общества вполне преднамеренно.
Писательница Мария Владимировна Киселева, русская детская писательница, прозаик, которой Чехов послал один из своих рассказов, отреагировала так:
«Начну с того, добрейший Антон Павлович, что присланный Вами фельетон мне совсем и совсем не нравится, хотя я убеждена, что к моему мнению присоединятся весьма немногие. Написан он хорошо, но мне, лично, досадно, что писатель Вашего сорта, т. е. не обделенный от бога, — показывает мне только одну „навозную кучу“. — Грязью, негодяями, негодяйками кишит мир и впечатление, производимое ими, не ново, но зато с какой благодарностью относишься к тому писателю, который, проводя вас через всю вонь навозной кучи, вдруг вытащит оттуда жемчужное зерно. Вы не близорукий и отлично способны найти это зерно, — зачем же тогда только одна куча? Дайте мне зерно, чтобы в моей памяти стушевалась вся грязь обстановки; от Вас я вправе требовать этого, а других, не умеющих отстоять и найти человека между четвероногими животными, — я и читать не стану. Может быть, лучше бы было промолчать, но мне нестерпимо хотелось ругнуть и Вас и Ваших мерзких редакторов, которые так равнодушно портят Ваш талант. Будь я редактором — я, для Вашей же пользы, вырезала бы Ваш этот фельетон. Предоставьте писать подобные (по содержанию!) разным нищим духом и обездоленным судьбою писакам».
М.В. Киселева, как мне кажется, была одновременно и мудра, и наивна. Она была достаточно мудра, чтобы дать Чехову мудрый и достойный совет, и достаточно наивна, чтобы полагать, что он этим советом воспользуется. Она видела в Чехове писательские способности – и при этом (как следует из текста письма) полагала, что они несовместимы с низостью души. Она, вероятно, была слишком доброжелательна, чтобы увидеть реальность: Чехов – он и есть тот самый «нищий духом и обездоленный судьбою писака»
А мы тут такие: ах, он аристократ духа!
Кстати, об аристократах.
Те русские писатели, которые действительно произошли из аристократической среды, в частности, Ахматова и Бунин, не кичились своим аристократическим происхождением – но они знали, реально знали аристократическую среду. И они упрекали Чехова, что все, им написанное об аристократах есть просто ложь от первого до последнего слова. Чехов писал о том, чего не знал от слова совсем – и, описывая аристократов, переносил на них поведение и нравы той среды, в которой он вырос, а именно – среды мелких лавочников. Запись Н. Ильиной: «А как он описывал представителей высших классов, чиновника Орлова ("Рассказ неизвестного человека"), его гостей! Он этих людей не знал! Не был знаком ни с кем выше помощника начальника станции. Среди правоведов, лицеистов было сколько угодно мерзавцев, но ведь они были хорошо воспитаны! А тут – идут в спальню Орлова и смеются над дамскими вещами. Разве так бывало?»
Очень характерно!
То есть, не зная аристократов, Чехов и не пытался их узнать для того, чтобы описать правдиво. На правдивость ему было наплевать. Он просто фантазировал, приписывая аристократам пороки, характерные для среды мелких лавочников, в которой он вырос. Генералы и адмиралы, помещики и аристократы у Чехова говорят языком прачек и дворников. Граф Шабельский («Иванов», 1887) сам о себе так высказывается: «Я такой же мерзавец и свинья в ермолке, как все. Моветон и старый башмак». Можно еще раз сослаться на полное незнание среды – но, может, это намеренное желание либерального разночинца - оклеветать и принизить представителей высшего общества?
Так не было ли гаденьким вымыслом и все остальное?
Помните «Человека в футляре»? В рассказе Чехова это - омерзительный, жалкий типчик. Срисован был Чеховым с Александра Федоровича Дьяконова, инспектора гимназии Таганрога. Тот тоже был экономным, невероятно аккуратным и любил всякие футлярчики. Только вот ПРАВДА: При жизни Дьяконов был образцом честности и дотошного, ответственного отношения к любому делу. А когда он умер, то свой дом, а также свое состояние, накопленное за всю жизнь – 74 тысячи рублей, по нашим деньгам – примерно 74 миллиона рублей, огромные деньги – он завещал на создание фонда для помощи своим коллегам, нуждающимся учителям… Вот вам и «жалкий, мерзкий типчик»! Чувствуете разницу между реальностью – и грязненьким чеховским вымыслом?
Или вот. Размышляет таганрогский историк и краевед Павел Петрович Филевский. Запись в дневнике от 23 июня 1940 года:
«Сейчас приходил один молодой человек, окончивший десятилетку, и попросил «Свадьбу», комедию А. П. Чехова, где-то собираются ее ставить. И я вдруг над этим обстоятельством серьезно задумался: когда, наконец, развенчают Чехова, до каких пор будет продолжаться этот страшный самообман. У него талант был, это видно из такого произведения, как «Степь», но между меду поистине целые бочки дегтя. Хотя бы эта «Свадьба» или «Ворона» и «Унтер Пришибеев» и таких произведений 75 процентов всего написанного им. Например «Унтер Пришибеев». Старых отставных солдат 25-летней службы Антон Павлович не знал совсем, а выдумывать типы нельзя — это могут только делать разбойники пера. Эти старые унтеры симпатичные люди, а в особенности в деревнях: они почти всегда были грамотны, учили грамоте ребят, где не было школ, а тогда по деревне их почти не было, по вечерам беседовали, потому что люди были бывалые, в церкви читали и пели на клиросе, писали письма неграмотным, копались в своих огородах: чтобы не жить на чужих хлебах, получая по 2—3 рубля пенсии в месяц, авторитетно давая советы тем, кто к ним обращался. Были любимы сельским населением.»
Между тем, у Чехова унтер Пришибеев – тупой, агрессивный идиот, терроризирующий деревню, и попавший под суд за нападение на урядника, которого он вздумал «поучить». Типаж? Но подлинный типаж – доброго симпатичного старика - описал Филевский, а Чехов под видом типажа вывел собственную скверную фантазию.
Или вот еще: рассказ «Попрыгунья». В нем описана дамочка, которая своему мужу-врачу изменяет с бездарным художником. При этом, «бездарного художника» Чехов писал «с натуры». Когда рассказ вышел, знакомые тотчас узнали в «бездарном художнике» его прототип: это был ни кто иной, как гений русского пейзажа Исаак Левитан…
То есть, под пером Чехова все превращается в пошленькую карикатуру.
Впрочем, Чехов лжет не только, когда описывает типаж. Лжет он и когда описывает обстоятельства жизни людей.
Вот еще пример, на который указал уже современный писатель, С.Г. Боровиков:
«Отставной контр-адмирал Ревунов-Караулов из рассказа «Свадьба с генералом» (1884) являет собою зрелище жалкое, неся с базара щуку в сопровождении кухарки, держащей под мышкой пачку листового табаку, который хозяин употребляет от клопов и тараканов.
Но контр-адмирал по табели о рангах соответствует генерал-майору или действительному статскому советнику и в службе должен был занимать должность командира бригады, или начальника штаба, или директора кадетского корпуса и т. п. Пенсия ему полагалась в год 860 рублей серебром, то есть более двух тысяч ассигнациями, да ещё солидные надбавки за ранения, а Ревунов по срокам должен был бы участвовать в Крымской войне. Не вяжется солидное обеспечение, высокий социальный статус с тем, что написал Антон Павлович.»
И, наконец, Чехов лжет, когда описывает «страдания» своих героев. Любой современный человек, оказавшись в аналогичной ситуации, страдать точно бы не стал. Ради Бога, объясните мне, какого черта застрелился Треплев из «Чайки»? Мама не любит, девушка бросила, литературные труды никто не печатает? И что? Это повод застрелиться? Мелкие неудобства, сказал бы любой современный человек, и был бы прав.
Любовь у Чехова - опять сплошные страдания. «Дама с собачкой». Медленно и печально, кровать скрипит, а сами плачут.
Чехов создал образ злокачественного неудачника. Жертвы властей, общества, нравов, и собственной слабости воли и характера. У Чехова все протухают в собственном соку, в стоячем болоте. Они ничего не делают, ни на что не способны — они ноют, хнычут и страдают. У них ничего не получается, мечты тают, планы не сбываются. Анна Ахматова, протестуя против чеховской лжи всей душой, говорила: "Была великолепная жизнь, как прекрасна всякая жизнь, дарованная, чтобы ее прожить. А Чехов словно закутывает все в пепел. Все у него скучно, и люди серые, и носятся они со своей скукой и тоской неизвестно почему. И живут, не зная жизни". Ахматовское отношение к Чехову – это отношение человека у которого украли жизнь к тому, кто более всего способствовал своим очернительством этой краже. Прекрасная жизнь её поколения была растоптана, разграблена и оклеветана – и Чехов оказался главным поставщиком материала для клеветников, похабивших прежнюю русскую жизнь, которая была нормальной, яркой, наполненной радостью и творчеством.
Может, мне скажут, что творчество Чехова – это, типа, «конструктивная критика»? Но любой разумный человек понимает отличие конструктивной критики от тупого «поливания грязью». Конструктивная критика предполагает, что вы предложите выход из ситуации – хоть какой-нибудь, хоть попытку поискать этот выход, хоть самую, черт побери, мысль о том, что выход существует! Меж тем, Чехов если более всего над чем-то в русской жизни и издевается, то над стремлением людей найти этот самый выход. Впрочем, он над этим издевался и в жизни. Вот что вспоминал Мережковский:
«Я был молод; мне все хотелось поскорее разрешить вопросы о смысле бытия, о Боге, о вечности. И я предлагал их Чехову как учителю жизни. А он сводил на анекдоты да на шутки.
Говорю ему, бывало, о “слезинке замученного ребенка”, которой нельзя простить, а он вдруг обернется ко мне, посмотрит на меня своими ясными, не насмешливыми, но немного холодными, “докторскими” глазами и промолвит:
– А, кстати, голубчик, что я вам хотел сказать: как будете в Москве, ступайте-ка к Тестову, закажите селянку – превосходно готовят, – да не забудьте, что к ней большая водка нужна».
Очень милый ответ? Восхитительный образчик хамства, между прочим. Дескать, куда тебе со свиным рылом о нравственных вопросах думать, тебе бы водки побольше выжрать да селянки пожрать… Другой случай вспоминает Горький: Чехов беседовал с дамами, и они, не шибко разбирающиеся в политике, стали его просить просветить их в каком-то вопросе, на что он ответил: «Я люблю мармелад, а вы любите?». Дескать, где вам, курицам, о политике, жрите мармелад. Это же повторяется в рассказе «Володя Большой и Володя маленький». Женщина жалуется, что ей хочется что-то узнать о жизни, приобщиться к знаниям, на что ей собеседник отвечает: «Отчего это вам так вдруг науки захотелось? А, может, хотите конституции? Или, может, севрюжины с хреном?» Женщина просит: «Научите меня как жить правильно, скажите хоть одно слово!» - «Одно слово? Извольте: Тарарабумбия».
Но особенно циничной, глумливой издевочкой у Чехова выглядит то, что всегда, во всех произведениях мечту о лучшей жизни озвучивает какой-то полудурок. Вот послушайте:
«Человечество идет вперед, совершенствуя свои силы. Все, что недосягаемо для него теперь, когда-нибудь станет близким, понятным, только вот надо работать… Будьте свободны, как ветер… Я предчувствую счастье, я уже вижу его… И если мы не увидим, не узнаем его, то что за беда? Его увидят другие! Я свободный человек. Человечество идет к высшей правде, к высшему счастью, какое только возможно на земле, и я в первых рядах… Дойду или укажу другим путь, как дойти… Здравствуй, новая жизнь!» Это Петя Трофимов.
«Через двести, триста лет жизнь на земле будет невообразимо прекрасной, изумительной… Давайте помечтаем, например, о той жизни, какая будет после нас, лет через двести, триста… Через двести, триста, наконец, тысячу лет – дело не в сроке – настанет новая, счастливая жизнь. Участвовать в этой жизни мы не будем, конечно, но мы для нее живем теперь, работаем, ну, страдаем, мы творим ее – и в этом одном цель нашего бытия и, если хотите, наше счастье… Мы должны только работать и работать, а счастье – это удел наших далеких потомков… А пройдет еще немного времени, каких-нибудь двести, триста лет, и на нашу теперешнюю жизнь также будут смотреть и со страхом, и с насмешкой… О, наверное, какая это будет жизнь, какая жизнь!.. И придет время, когда все изменится… народятся люди, которые будут лучше вас». Это уже Вершинин из «Трех сестер».
«Если бы вы поехали учиться! Только просвещенные и святые люди интересны, только они и нужны. Ведь чем больше будет таких людей, тем скорее настанет царствие божие на земле… И будут тогда здесь громадные, великолепнейшие дома, чудесные сады, фонтаны необыкновенные, замечательные люди… Главное – перевернуть жизнь, а все остальное неважно». А это – Саша из «Невесты».
И все эти мечтания высмеиваются тем, что их изрекают неудачники и, по сути, приживальщики: «облезлый барин» и недоучка Петя Трофимов; туберкулезник Саша, показавшийся, в конце концов, «провинциальным и серым» даже замороченной им и увезенной из-под венца («учиться») Наде; Вершинин, терпящий жизненный крах… Все эти велеречиво изреченные мечтания вправлены в такой контекст, который позволяет заподозрить Чехова в откровенном мистифицировании читателя.
«Вершинин. …Мне ужасно хочется философствовать, такое у меня теперь настроение… Так я говорю: какая это будет жизнь!.. Придет время, когда все изменится… народятся люди, которые будут лучше вас…
Маша. Трам-там-там…
Вершинин. Трам-там…
Маша. Тра-ра-ра?
Вершинин. Тра-та-та».
В статье «Мучитель наш Чехов» Олеся Николаева пишет очень точно: «Всякое – самое благое – человеческое начинание под его пером оказывается тщетным, всякий высокий порыв – ничтожным, дружба – надуманной, любовь – фальшивой, жизнь – напрасной, человек – если не совсем уж дрянным, то пошлым, и вера – пустой. Все суета сует. Все скука и мизерность существования. Все – пошлость, самодовольно прикрывающая собой небытие. Ничто здесь не стоит и ломаного гроша… Но с чеховщиной жить невозможно: воззови к небу, и оно не услышит тебя, обратись к ближнему – и увидишь свиное рыло. «Вся Россия – наш сад!» – эти кривенькие деревца, пущенные под топор. Все вокруг жиденькое, гниленькое, отравленное, сорванное со своих корней, «яко прах, его же возметает ветр от лица земли» - именно такой описывает Россию Чехов». Да, внушает он нам, она именно такая: унылая, червивая, безысходная и главное – даже не думайте что-то улучшить, у вас, «русских свиней» - ничего не выйдет.
Слушайте, ЭТО ТОЧНО РУССКИЙ ПИСАТЕЛЬ? А может – гусский?
Скажите, чем его воззрения по сути отличаются от мнений Быкова- Зильбертруда и Шендеровича?
Чехов был умным, талантливым разрушителем нравственности, он цинично и жестоко глумился над созданными им же персонажами. Он только "разоблачал", "высмеивал", "издевался", "глумился", "хохмил", но при этом ничего не предлагал. Этакий "всепропальщик" своего времени. Все эти "хохмы", на первый взгляд безобидные, по капельке, по чуть-чуть разлагают социум изнутри, внедряя мысли-вирусы.
Ежели кто-то скажет мне, что я просто до понимания Чехова еще не доросла, то позвольте по этому поводу ответить словами умнейшей женщины начала 20 века, поэтессы З.Гиппиус: да, публика до Чехова, слава Богу, не доросла, потому что те, «которые дорастут - увидят ясно, что у Чехова единственная звезда на низком небе жизни - грязные калоши облезлого студента, - и не захотят, все равно, этой звезды и пойдут давиться, стреляться и топиться. Ведь не всякому под силу жить и стонать, жить и тосковать, жить - и чтоб тебя вечно тошнило».
Умница Гиппиус указала точно в суть: нормальному человеку хочется душевного здоровья, а душевное здоровье с «чеховшиной» несовместимо.
И самое дикое - из-за этого Чехова нас всех приучили стыдиться собственного душевного здоровья. Скажите: «Я не люблю Чехова, меня от него тошнит» - тут же вас обвинят в отсутствии вкуса, культуры, интеллигентности, зрелости – а на самом деле это просто ваше душевное здоровье протестует, если вас от Чехова тошнит.
И посмейте сказать, что не понимаете чеховский «искрометный юмор»! В каком месте у него этот юмор, извините? Прочитайте интереса ради его «юмористические» рассказы, и поведайте, смогли ли вы выдавить из себя хоть кислую улыбку (спойлер: нет).
И да, мне скажут: «Ну, он же признан в Европе! И вообще на Западе!». Тем, кто так говорит, я предложу изучить творчество, например, Звягинцева, которое он таскал на Каннский фестиваль, всех этих «Левиафанов», «Нелюбовь» и прочих. Чтобы получить на Каннском фестивале успех, все, привезенное из России, должно было вонять безысходностью и русского человека изображать матерящимся хамом в ватнике, хлещущим водку из горла и затем валяющимся под забором. Вам еще не понятно, что Чехов признан на западе именно поэтому? Потому что все, написанное им о России суть клевета и поругание?
Я начала статью цитатой из Марка Твена. Хочется закончить цитатой из него же: «Порой проще обмануть человека, чем убедить его потом в том, что его одурачили».
Нас одурачили, господа. Нам вместо русского классика подсунули не пойми кого, но этот не пойми кто, не был ни классиком, ни русским по сути своей. Он, как дрисливая утка, шел и обрызгивал нечистотами все, что попадалось ему на пути; осквернял чистое, клеветал на прекрасное, убивал надежду на возможность добрых преобразований, и – врал, врал, врал…
Может, хватит нам, как наивным детям, глотать эту чушь? Может, пора проснуться и пора открыть глаза на реальную суть этого господина и его «творчества»?
P.S/ И да. Давайте пожалеем хоть наших детей, если себя не жалко.
Вот это я взяла с https://www.pravmir.ru/pochemu-shkolnik-nenavidit-chtenie-v-tselom-i-chehova-v-chastnosti/
"Пете тринадцать лет, и он – совершенно нормальный мальчишка с вечно торчащими вихрами, вечно драными коленками, и с физиономией, перепачканной попеременно то черешней, то мороженым. Петя любит лазить по горам, ловить ящериц, плескаться в море и играть «в войнушку» на моем планшете.
Пока вы представляете себе Петю, я кратенько, в двух словах перескажу вам (на случай если вы забыли) содержание рассказа «Горе» Антона Павловича Чехова из Петиного летнего списка для чтения.
Рассказ, в основном, представляет собой монолог токаря Григория Петрова, «издавна известного за великолепного мастера и в то же время за самого непутевого мужика во всей Галчинской волости».
В страшную метель везет токарь свою занемогшую жену Матрену к доктору. Лошаденка его вязнет в сугробах, а сам токарь – в горьких и страшных словах о непутевой своей жизни, о том, как не берег свою Матрену, о том, как жил криво и косо, и прожил, и вот она, старость, и смерть, и страх, и такое одиночество, что хоть волком вой… И вот она, беда, горькое горе… И снег не тает на лице у Матрены, и уже не лечить надо старуху, а хоронить, а метель все метет и метет, страшная и бессмысленная как сама жизнь (Вы все еще представляете Петю? Прошу вас, не отвлекайтесь!), и токарь отмораживает руки и ноги, а доктор, до которого наконец дотащила сани полуживая лошаденка, говорит ему грустно и равнодушно: «Прощайся с руками и ногами… Отморозил! Ну, ну… чего же ты плачешь? Пожил, и слава Богу! Небось, шесть десятков прожил — будет с тебя!»
Собственно, это все.
В конце я… задам вам вопрос: как вы полагаете, почему жизнерадостный и веселый Петя люто и истово ненавидит чтение как таковое, и Антона Павловича в частности? Почему совсем не глупый и сообразительный парнишка просиживает предписанные ему два часа за книгой как каторжник на цепи, сопя носом, глотая слезы, и будучи не в силах даже пересказать того произведения, с помощью которого только что измучили его вполне пока здоровую психику?
Я просто хочу спросить: за что его так?!"
Оценили 3 человека
6 кармы