Биолог-эволюционист Эрнст Майр (1904–2005), который, как мне говорили, был очень умным человеком, в конце жизни пришёл к выводу, что высокий интеллект может быть смертельной мутацией. В этой статье мы рассмотрим некоторые причины этой поразительной и парадоксальной оценки.
Интеллект полезен и интересен. Компании прилагают все усилия, чтобы нанять сотрудников с высоким IQ, а впечатляющие интеллектуальные достижения в искусстве и науке могут вызвать восхищение у целых поколений (см. Аристотель, Бах, Эйнштейн). Измерение интеллекта — задача целой отрасли. Действительно, в современном обществе интеллект так часто восхваляют, что сомнение в его ценности может стать одним из самых радикальных человеческих поступков.
Высокий интеллект определяется по-разному, но обычно его характеризуют как способность к абстрагированию, логике, самосознанию, обучению, планированию, креативности, критическому мышлению и решению проблем. Высокий интеллект ценит себя, выбирает для себя и восхищается собой.
Наши выдающиеся интеллектуальные достижения тесно связаны с языком, развитие которого происходило как процесс самоподдерживающейся эволюционной обратной связи. Сотни тысяч лет назад древние люди получили коллективное преимущество в выживании, развив зачатки языка, которые позволили им координировать своё поведение и планировать.
Но язык требует дополнительных умственных усилий, поэтому естественный отбор также способствовал увеличению размера мозга, что позволило языку развиваться дальше, что, в свою очередь, дало ещё больше преимуществ в выживании, и так далее. (Точный ход ранней эволюции языка до сих пор загадочен.)
Если в результате эволюции появился высокий интеллект, значит, высокий интеллект заложен в самой эволюции. Однако высокий интеллект встречается в природе довольно редко. Хотя все виды в той или иной степени общаются, только у одного из них развился абстрактный, символический язык.
Если высокий интеллект, основанный на языке, даёт преимущества в выживании, почему он возник в природе только один раз? Чтобы приблизиться к ответу на этот вопрос, нам сначала нужно ответить на четыре более простых вопроса:
Какие доказательства и рассуждения привели Майра к такому выводу?
Каковы издержки и недостатки высокого интеллекта?
Какие проблемы не поддаются решению с помощью интеллекта?
Наконец, мы рассмотрим, возможно, самый важный вопрос из всех: существует ли уравновешивающая форма интеллекта, которая могла бы помочь нам пережить смертоносные побочные эффекты высокого интеллекта?
Майр размышляет
По мнению Майра, интеллект — это обоюдоострый меч: он может быть как инструментом для нашего выживания, так и недостатком, ведущим к нашему самоуничтожению. В письменном споре Майра с астрономом Карлом Саганом о перспективах обнаружения разумной жизни где-либо ещё во Вселенной в 1995 году Саган отметил, что «при прочих равных условиях лучше быть умным, чем глупым».
На что Майр ответил: «...но жизнь на Земле опровергает это утверждение». Из всех форм жизни ни прокариоты, ни простейшие, ни грибы, ни растения не развили в себе сообразительность, которая была бы у них, если бы они были «лучше».
Майр продолжил:
Адаптации, которые благоприятствуют естественному отбору, такие как глаза или биолюминесценция, возникали в ходе эволюции десятки раз независимо друг от друга. Высокий интеллект возник только один раз — у людей.
Я могу назвать только две возможные причины такой редкости. Одна из них заключается в том, что высокий интеллект вовсе не благоприятствует естественному отбору, вопреки тому, что мы могли бы ожидать. На самом деле все остальные виды живых организмов, миллионы видов, прекрасно обходятся без высокого интеллекта.
Другая возможная причина редкости интеллекта заключается в том, что его чрезвычайно трудно развить. Определённый уровень интеллекта наблюдается только у теплокровных животных (птиц и млекопитающих), что неудивительно, поскольку мозг требует чрезвычайно много энергии.
Но от «определённого уровня интеллекта» до «высокого интеллекта» всё равно очень большой шаг. . . . Похоже, что для развития высокого интеллекта требуется сложное сочетание редких благоприятных обстоятельств.
Дискуссия между Саганом и Мэйром отчасти была ответом на парадокс Ферми — наблюдение физика Энрико Ферми в 1950 году, согласно которому существует вопиющее несоответствие между отсутствием убедительных доказательств существования развитой внеземной жизни и очевидной высокой вероятностью её существования, учитывая огромное количество звёзд, у которых, вероятно, есть пригодные для жизни планеты.
Существует несколько возможных объяснений этого парадокса, но самые простые и убедительные из них — следующие: во-первых, высокий интеллект не развивается легко и, следовательно, встречается во Вселенной крайне редко; во-вторых, он имеет тенденцию к саморазрушению в течение довольно короткого промежутка времени, поскольку организмы, обладающие необходимыми языковыми и инструментальными способностями, скорее всего, истощат ресурсы своей планеты и загрязнят окружающую среду до такой степени, что экосистема и общество придут в упадок ещё до того, как у них появятся средства для контакта с разумными формами жизни в других местах.
Саган считал, что разумная жизнь должна быть распространена повсеместно и должна быть способна избежать вымирания. Майр считал, что у нас есть только один пример высокоразвитой разумной жизни, на который можно опираться: мы сами.
Тот факт, что наш высокий интеллект не присущ ни одному из миллионов других видов на нашей планете, говорит о том, что он вряд ли разовьётся где-то ещё. А что касается избежания вымирания, то у нас дела идут не очень хорошо.
Издержки, недостатки и порой жестокость интеллекта
Майр мог бы указать (хотя эта тема никогда не поднималась в его споре с Саганом) на то, что, учитывая историю войн, колонизации, рабства и деградации окружающей среды, с которыми столкнулся наш вид, нам следует опасаться контактов с любыми видами, более разумными, чем мы сами, чтобы не стать жертвами тех же конкурентных стратегий, которые позволили одним людям превзойти других, а людям в целом доминировать над другими земными видами.
Кроме того, внеземные формы жизни, не достигшие нашего уровня развития, должны надеяться, что люди не посетят их по той же причине.
Интеллект, возможно, обеспечил человечеству коллективное преимущество в выживании, но это преимущество часто омрачается издержками. Гении не всегда счастливы, не всегда милы и не всегда живут долго (хотя Майр, безусловно, прожил долго).
Люди с низким IQ могут быть как щедрыми, так и подлыми, как и люди с высоким IQ. Разница в том, что, когда умные люди жестоки, они могут быть более изобретательны в причинении вреда и могут причинить боль гораздо большему количеству людей (некоторые серийные убийцы имеют высокий IQ, как и большинство киберпреступников).
Черта характера, обычно связанная с высоким интеллектом, — это склонность чувствовать своё превосходство над другими. Очень умные люди часто бывают высокомерными, не осознают границ собственного интеллекта и оправдывают плохое поведение с помощью логических уловок. Как отмечает Джастин Грегг в своей книге «Если бы Ницше был нарвалом»: что интеллект животных говорит о человеческой глупости, умные люди неоднократно придумывали запутанные моральные оправдания геноциду.
Более того, коллективное преимущество в выживании, которое мы, люди, получили благодаря высокому уровню интеллекта, по-видимому, носит временный характер.
Мы использовали свой интеллект для создания ядерного оружия, производства токсичных химикатов, сжигания ископаемого топлива в качестве источника энергии и расширения наших поселений до такой степени, что другие виды — в том числе те, от которых мы зависим, — оказались на грани вымирания.
Все эти опасности в совокупности угрожают выживанию индустриальной цивилизации и, возможно, самого человечества в течение относительно короткого периода времени, измеряемого всего несколькими десятилетиями.
Недостатки высокого интеллекта нигде не проявляются так явно, как в новейшей техно-одержимости человечества — искусственном интеллекте (ИИ). Делаются громкие заявления о способности ИИ произвести революцию в целых отраслях, решить проблему изменения климата и сделать инвесторов богатыми.
Однако критики предупреждают о том, что эта новая технология может лишить работы миллионы людей, выпустить в окружающую среду бесчисленное множество новых генетически модифицированных организмов с неизвестными рисками и управлять новыми поколениями автономного оружия.
ИИ обладает впечатляющими лингвистическими способностями. Но его интеллект полностью оторван от биологических процессов и естественных ограничений, с которыми сталкиваются реальные люди. Лишённый этого контекста, ИИ, по-видимому, способен значительно усилить наиболее опасные аспекты человеческого познания.
Тем временем инсайдеры предупреждают, что ИИ — это переоценённая, по большей части не приносящая прибыли афера, которая может стать следующим пузырём на фондовом рынке, способным разрушить экономику. Почему это может произойти?
Возможно, умная машина просто отражает недостатки своего создателя — животного, которое воспользовалось временным изобилием ископаемой энергии, чтобы раздуть пузырь населения/потребления, который скоро лопнет.
Проблемы, которые не поддаются решению с помощью интеллекта
Одна из причин, по которой высокий интеллект часто бывает разрушительным и, возможно, даже саморазрушительным, заключается в том, что он, как правило, направлен на решение только тех проблем, для которых он предназначен; другие проблемы по большей части игнорируются. А нерешённые проблемы имеют свойство накапливаться и усугубляться.
Часто говорят, что для человека с молотком все проблемы кажутся гвоздями. Мы, люди, склонны полагаться на свою сильную сторону — интеллект, — даже когда пытаемся решить дилеммы, вызванные его неправильным использованием. Это особенно верно, когда источником проблем является то, что мы не хотим признавать или менять.
Например, глобальное потепление, вызванное сжиганием ископаемого топлива, которое в настоящее время обеспечивает энергией большую часть нашей экономики. Мы используем свой интеллект, чтобы обходить проблему стороной, придумывая причудливые, но в основном неработоспособные технологические «решения» (машины для улавливания углерода) или политические механизмы (схемы торговли квотами на выбросы).
Что касается изменения климата, то реальное решение простое и не требует экстраординарного интеллекта: просто сократите добычу ископаемого топлива. Но для этого потребуется другой тип интеллекта — основанный на самоограничении и дружелюбии. Мы рассмотрим этот вариант ниже.
Большинство экологических проблем связано с ограничениями (как правило, с ограничениями либо в отношении ресурсов, либо в отношении мест для утилизации отходов). И большинство экологических решений связано с тем, чтобы каким-то образом обуздать наши желания и амбиции.
Изобретательность может помочь на периферии — например, когда химики находят относительно безвредное вещество, которое может заменить токсичное. Но без самоограничения в отношении численности населения и потребления никакая изобретательность не сможет остановить ускоряющийся путь человечества к краху.
Экономист Уильям Стэнли Джевонс впервые столкнулся с этой суровой реальностью в 1865 году, когда опубликовал своё наблюдение о том, что повышение эффективности использования угля привело к увеличению добычи угля (и его истощению), а не к его сохранению. Слишком часто мы обманываем себя, думая, что делаем что-то для экономии ресурсов и сокращения загрязнения окружающей среды, хотя на самом деле мы просто подготавливаем почву для того же самого.
Ещё одна проблема, с которой не справляется интеллект, — это выбор между хорошей жизнью и хорошей смертью. Это, пожалуй, самые важные личные вопросы, с которыми когда-либо сталкивался каждый из нас, но интеллект не всегда помогает найти на них ответы.
Это правда, что умные люди иногда избегают многих проблем, с которыми сталкиваются менее умные (например, они не становятся жертвами очевидных мошенников и аферистов). Но они так же часто обрекают себя и окружающих на ещё более серьёзные проблемы, вызванные непредвиденными последствиями их собственной сообразительности, — например, когда умный инвестор или изобретатель сколачивает огромное состояние, за которое его наследники ожесточённо борются, вплоть до того, что семейные отношения отравляются на несколько поколений вперёд.
Наконец, есть ещё одна сверхзадача, которая должна быть у всех на уме, — долгосрочное выживание человечества. Мы, естественно, хотим, чтобы наш вид сохранился. И нам нравится думать, что наш интеллект улучшает наши перспективы в этом отношении. Но пока что факты указывают на противоположное.
Альтернативная цель: экологическая мудрость
Даже если интеллект имеет свои недостатки, мы, люди, не можем быстро от него отказаться. Последние несколько миллионов лет мы развивали свой мозг, и мы не откажемся от него в одночасье. Кроме того, поощрение недалёкости и невежества приведёт к ужасным краткосрочным последствиям (как мы, американцы, вероятно, обнаружим во время второго президентского срока Трампа).
Более того, интеллект — это круто: он даёт нам искусство, музыку, литературу, науку, математику и многое другое. По крайней мере, некоторые из этих достижений и способностей, возможно, стоит сохранить. Итак, каков наш лучший долгосрочный план по предотвращению самоуничтожения, учитывая, что интеллект теперь встроен в наш вид?
Есть те, кто говорит, что решение заключается в осознании того, что мы зацикливаемся только на одном виде интеллекта — языковом, рациональном мышлении — в ущерб другим, и что нам было бы полезнее развивать множественные виды интеллекта, включая музыкальный, межличностный, внутриличностный, пространственный, телесно-кинестетический, натуралистический и логико-математический.
Это хороший совет, насколько это возможно. Но мы вряд ли прислушаемся к нему в достаточной мере, пока не осознаем, почему мы вообще стали так сильно полагаться на лингвистический интеллект: он дал нам власть над окружающей средой и друг над другом.
Таким образом, наша дилемма касается как целей (власть), так и средств (лингвистический интеллект). Помимо того, что нам нужен противовес лингвистическому интеллекту, нам также нужен способ сдерживать наше индивидуальное и коллективное стремление к чрезмерной власти.
Очевидным словом для обозначения того, к чему я клоню, является «разум», который часто определяют просто как здравый смысл. Однако это слово притупилось за столетия небрежного употребления (например, шведский биолог Карл Линней дал нашему виду название Homo sapiens («разумный человек»). Мудрость обычно ассоциируется с возрастом, но есть много неразумных стариков.
Этот термин также часто связывают с религией. Вполне вероятно, что религия возникла отчасти как способ наставлять отдельных людей и общество — наставлять так, чтобы это соответствовало нашей конечной цели, задачам и ограничениям и сдерживало стремление к власти.
Но религия несёт с собой целый ворох проблем, в основном потому, что она возникла также для укрепления групповой солидарности. Таким образом, религия часто приводит к безумию и даёт религиозным лидерам непропорционально большую социальную власть.
Технология письма (разработанная ранними государственными образованиями около 5000 лет назад) усложнила и усугубила эти недостатки: мудрые слова можно было записывать, ссылаться на них позже и переносить в далёкие страны. Но со временем неизменным поповским писаниям стали поклоняться как чему-то сверхъестественному, а их высказывания постоянно переосмысливались, чтобы лидеры могли накапливать ещё больше власти.
Нам нужно дополнить существительное «мудрость» прилагательным. Возможно, лучшее выражение, описывающее то, что сейчас нужно человечеству, — это «экологическая мудрость», термин, который уже получил некоторое распространение.
Экология, изучающая взаимоотношения между организмами и окружающей средой, является типичной целостной, контекстуальной дисциплиной. Экологическую мудрость можно рассматривать как интеллект более высокого уровня, способный обуздать безудержное высокомерие человеческого интеллекта ради поддержания сбалансированных отношений со всеми другими формами жизни.
Многие коренные народы сохранили с трудом завоёванную экологическую мудрость, которую они развивали на протяжении многих поколений методом проб и ошибок. Экологически мудрое сообщество могло бы сказать, например, в отношении ИИ: «Мы могли бы использовать этот новый блестящий инструмент и получить некоторые преимущества, но давайте не будем этого делать, пока не убедимся, что краткосрочные выгоды не перевешивают долгосрочные издержки — не только для нас, но и для экосистемы, в которой мы живём».
Как нам быстро обрести коллективную экологическую мудрость? Некоторые философы надеются, что «искусственную мудрость» можно разработать и внедрить вовремя, чтобы спасти индустриальное общество от изменения климата, истощения ресурсов, растущего экономического неравенства и всех других взаимосвязанных угроз, которые сейчас объединяются под названием «поликризис». Однако я придерживаюсь твёрдого мнения, что по-настоящему мудрый компьютерный алгоритм могут создать только по-настоящему мудрые люди.
Забудьте об искусственном интеллекте; нам нужен настоящий. Но на развитие интеллекта требуется время, а у индустриальной цивилизации его может быть не так много. Знать, что нам нужно, — это не то же самое, что знать, как это получить.
Последние несколько веков мы систематически обесценивали экологическую мудрость и поощряли вместо неё сообразительность. Наши экономические и социальные системы теперь настроены на поощрение краткосрочных целей, эгоизма и одномерного интеллекта. Крайне маловероятно, что мы сможем изменить эти системы достаточно быстро, чтобы предотвратить разрушение окружающей среды.
В некоторых произведениях научной фантастики и идеалистического футуризма человечество спасается благодаря быстрому коллективному экологическому пробуждению. В действительности экологическая мудрость обычно возникает в результате того, что общество сталкивается с экологическими ограничениями.
Такие столкновения обычно сопровождаются травмами, которые могут как наставить людей на путь истинный, так и сделать их немного сумасшедшими (при условии, что они выживут). По-видимому, не существует лёгкого и бесплатного пути к экологическому пробуждению.
В краткосрочной перспективе зацикленность нашего общества на высоком (и искусственном) интеллекте, скорее всего, приведёт к его краху. Если человечество продолжит в том же духе, то внедрение эко-мудрости в культурные традиции станет приоритетным долгосрочным проектом.
Даже если экологическая мудрость не является полноценным и немедленным коллективным решением проблем нашего века, её развитие по-прежнему является чрезвычайно достойным индивидуальным стремлением для каждого, в любом месте и в любое время.
Цените экологическую мудрость, ищите её и стремитесь к ней. По возможности учитесь у старейшин коренных народов. Защищайте и поддерживайте общины коренных народов, которые являются носителями экологической мудрости и заботятся о 80% сохранившегося в мире биоразнообразия и защищают его. Экологическая мудрость требует терпения и смирения. Как и многие лучшие вещи в жизни, она сама по себе является наградой.
https://richardheinberg.com/museletter-382-are-we-too-smart-for-our-own-good
Оценили 0 человек
0 кармы