Смертельный оптимизм, полезный пессимизм

Человечество стремительно движется к эпохе разрушения экосистемы и социального коллапса. Большинство людей, по понятным причинам, отреагируют ужасом, унынием и враждебностью. Но эти реакции только усугубят ситуацию.

Что действительно необходимо, так это реалистичное понимание того, что возможно, и непоколебимая решимость преодолеть разногласия, защитить природу и культуру и создать устойчивые альтернативы нашим нынешним централизованным промышленным системам, основанным на ископаемом топливе.

У психологов есть название для такого отношения — защитный пессимизм, который мы рассмотрим ниже. Что нам не нужно, так это некритичный оптимизм, который привёл нас к нынешнему кризису.

Эпоха Смертельного оптимизма

Мозг большинства людей десятилетиями пропитывался маринадом радужных ожиданий. С 1950-х годов прогнозы относительно будущего человечества можно было бы охарактеризовать прилагательными «больше», «крупнее» и «быстрее».

Наши политические лидеры и культурные деятели внушали нам мысль о том, что с каждым годом будет решаться всё больше человеческих проблем (включая болезни и бедность); что мы раскроем тайны биологии, астрономии и других научных областей; что мы получим доступ к безграничным новым источникам энергии; что комфорт, удобство и связь, обеспечиваемые технологиями, будут расширяться и станут доступны большему числу людей.

Этот всепроникающий оптимизм был основан на реальном опыте большей части человечества, которое на протяжении 20го века наблюдало за чудесами, происходившими в мире (хотя многие люди не были приглашены на этот праздник; более того, их жизни, труд и ресурсы были частью меню).

Новые технологии, от сельскохозяйственных тракторов до компьютеров, дали людям возможность делать множество вещей быстрее и проще, а также делать то, что раньше было невообразимо, например, отражать лазерные лучи от поверхности Луны, чтобы точно измерить расстояние до неё, или вставлять мотор в рожок для мороженого, чтобы не приходилось постоянно крутить его вручную.

Появились сотни миллионов новых рабочих мест в тысячах новых профессиональных областей. Учёные секвенировали геном человека и собрали данные о дальних уголках Вселенной. Продолжительность жизни увеличилась. Заработная плата большинства работников выросла, что позволило им покупать больше товаров. Многие компании десятилетиями получали огромные прибыли, а владельцы акций и облигаций с радостью участвовали в этом веселье.

Оптимизм был самоподдерживающейся обратной связью: система давала больше, люди стали ожидать большего, поэтому система была настроена на то, чтобы давать ещё больше. Результатом стал непрерывный экономический рост, при котором мировая экономика удваивалась в размерах каждые два-три десятилетия.

Этот постоянно ускоряющийся конвейер промышленного производства и утилизации отходов зависел не только от возросшей доступности энергии и материалов, но и от растущих ожиданий. Оптимизм смазывал колёса коммерции, а общество работало как машина, генерирующая оптимизм.

Впадение в пессимизм

Конечно, у роста, основанного на ископаемом топливе и оптимизме, были и недостатки. Экспоненциальный рост добычи ресурсов, промышленного производства и сброса отходов привёл к значительному загрязнению окружающей среды.

Самой коварной формой загрязнения оказались парниковые газы (выделяемые при сжигании ископаемого топлива), которые сейчас подрывают стабильность климата и ставят под сомнение выживание не только человеческой цивилизации, но и миллионов других видов. В то же время эта деятельность неуклонно истощала ресурсы — как возобновляемые, такие как рыба, леса и пресная вода, так и невозобновляемые, такие как металлические руды и ископаемое топливо.

Даже полезные ископаемые, необходимые для замены ископаемого топлива альтернативными источниками энергии, такими как солнечные батареи и ветряные турбины, быстро истощаются, что ограничивает долгосрочные перспективы «зелёного роста».

Промышленная экспансия также вытесняла дикую природу: за последние полвека популяции млекопитающих, птиц, рептилий, амфибий и насекомых сократились в среднем на две трети. В то же время экономическое неравенство достигло гротескных масштабов.

Новости об этих тревожных событиях, как правило, доходят до широкой публики в виде разрозненных историй, на которые обращает внимание лишь незначительное меньшинство. Тем не менее, накапливающееся количество научных исследований и новостных сообщений, а также личный опыт всё большего числа людей, вынужденных бежать от лесных пожаров и наводнений или переживать голод, приводит к постепенному, но повсеместному изменению отношения.

Короче говоря, быстро растущей части населения планеты — хотя, возможно, ещё не большинству — становится очевидным, что ожидания постоянного роста не могут быть оправданы. Цена 70 лет безосновательного оптимизма становится очевидной.

Сейчас мир людей переходит в состояние, в котором большинство вещей будет постоянно ухудшаться. Жильё и продукты питания становятся всё менее доступными. Институты становятся всё менее стабильными и функциональными.

Стихийные бедствия не только учащаются и становятся всё более серьёзными, но и восстановление после них становится всё более проблематичным. Цепочки поставок становятся всё менее надёжными. Авторитарные режимы набирают силу. Экономическое игровое поле всё больше смещается в пользу тех, кто уже богат. Политическая поляризация усиливается, а способность правительств решать проблемы ослабевает.

Все эти тенденции достаточно серьёзны. Но для людей, изучающих динамику основных систем, беспокойство имеет более глубокие корни. Многие учёные считают, что последствия изменения климата были недооценены официальными лицами.

Мировой океан, который обеспечивает половину кислорода на Земле, похоже, умирает. Треть плодородного верхнего слоя почвы на планете уже исчезла из-за промышленного сельского хозяйства, а при сохранении нынешних темпов остальное исчезнет всего за 50 лет. Запасы ископаемого топлива быстро истощаются, но альтернативные источники энергии не смогут заменить их при нынешнем уровне энергопотребления. В конце концов, мы живём на планете с ограниченными ресурсами.

Требуется время, чтобы осознать всю эту информацию. Для многих людей в расцвете сил или старше по-прежнему характерен оптимизм. Действительно, можно привести примеры футурологов и аналитических центров, которые до сих пор выдвигают детские, безграничные фантазии о том, чего человечество достигнет в оставшейся части этого столетия.

Но, согласно опросам, более двух третей американцев считают, что сегодняшним детям будет хуже в финансовом плане, чем их родителям. И, согласно другому недавнему опросу, примерно половина из 10 000 человек в возрасте от 16 до 25 лет, опрошенных в десяти странах, считают, что человечество обречено; три четверти опрошенных согласны с тем, что «будущее пугает».

В Китае среди молодёжи распространяется движение «бай лан», или «пусть всё идёт самотёком». Этот сленговый термин был придуман, чтобы отразить чувство обречённости и уныния. Безработица среди молодёжи в возрасте от 16 до 25 лет в городах Китая составляет более 18 процентов, и миллионы людей, которым трудно найти работу, просто откладывают долгосрочные планы и сидят дома, смотря телевизор и ждя смерти. Будущее безнадёжно, так зачем беспокоиться?

Но время, потраченное на просмотр сериалов, — едва ли худший из возможных результатов отказа от оптимизма. Растущее чувство нигилизма среди молодёжи по всему миру в некоторых случаях способствовало появлению альтернативно-правых движений, склонных к авторитаризму, женоненавистничеству и расовой нетерпимости.

Если оптимизм подпитывал эйфорию человечества в последние десятилетия, то растущий пессимизм может ускорить все разрушительные тенденции — экологические, политические, экономические и социальные, — с которыми мы можем столкнуться в ближайшие десятилетия.

Психология надежды и уныния

В то время как мы переживаем спад волны головокружительного оптимизма, характерной для прошлого века, психологи всё больше узнают о том, как личные установки влияют на наши действия, здоровье и повседневную жизнь.

В ходе клинических исследований было установлено, что позитивный взгляд на жизнь связан с 35-процентным снижением риска сердечных заболеваний и 14-процентным снижением риска преждевременной смерти. Оптимисты также лучше справляются с трудностями и, как правило, ведут более здоровый образ жизни (соблюдают диету, занимаются спортом и т. д.).

Некоторые психологи считают, что позитивный взгляд на вещи также является эволюционным преимуществом. Согласно теории управления страхом, как только у людей появился язык и осознание смерти, они стали уязвимы для психологического паралича, понимая, что личное забвение может наступить в любой момент.

Вера в загробную жизнь, возможно, возникла как адаптация, которая позволяла людям заниматься повседневными делами, не обременённым осознанием смертности. Сегодня миллиарды людей верят, что после смерти они воссоединятся с любимыми и будут наслаждаться вечным блаженством. Тот факт, что эти убеждения распространились и сохранились в отсутствие физических доказательств в их пользу, говорит о том, что они удовлетворяют какую-то глубинную личную потребность.

Между тем, несмотря на то, что пессимизм может сократить продолжительность вашей жизни, у него есть свои преимущества. Определённый тип пессимизма, который эксперты называют защитным пессимизмом, связан со способностью делать более точные прогнозы и лучше оценивать риски и угрозы.

Защитные пессимисты не просто имеют мрачный взгляд на вещи; они научились использовать негативное мышление, чтобы улучшить свои навыки преодоления трудностей и адаптации за счёт ориентации на цели. Они думают и планируют более тщательно, чем другие. Мотивирующий идеал оборонительного пессимиста можно сформулировать так: «уважать границы и хорошо жить в их пределах».

Однако существует и более знакомый нам вид пессимизма, характеризующийся склонностью не только ожидать худшего, но и отказываться от попыток улучшить условия своей жизни, вместо этого обвиняя себя или других в нежелательных последствиях.

Такой пессимизм может деморализовать, угнетать и даже приводить в ярость. Люди, которые воспринимают мир таким образом, как правило, испытывают большую изоляцию, больше конфликтов и стресса, хуже себя чувствуют и имеют более низкое качество жизни.

Можно возразить, что защитный пессимизм — это вовсе не пессимизм, а нечто более близкое к реализму — мудрая золотая середина между двумя позициями, которые в конечном счёте являются попытками уклониться от рационального и полезного реагирования на происходящее. Но пока давайте придерживаться терминологии, которую используют психологи.

Плыву против течения

Если конец 20го века был эпохой, наполненной технологическими чудесами и оптимизмом, то оставшаяся часть нынешнего века, изобилующая угрозами и разочарованиями, скорее всего, будет характеризоваться повсеместным пессимизмом. Но каким пессимизмом?

Очевидно, что пессимизм, основанный на параличе и обвинении, только усугубит ситуацию. Человечество и так столкнётся с серьёзными проблемами из-за повышения уровня моря, разрыва цепочек поставок и сбоев в продовольственных системах.

Если готовность людей жертвовать собой и работать сообща ради общего блага также ослабнет, то нас могут ожидать самые мрачные антиутопические кошмары. Что потребуется отдельным людям и сообществам, чтобы пережить грядущую эпоху — психологически, социально и физически? Поможет только упорный защитный пессимизм.

Люди — стадные животные, часто склонные к излишествам. Поэтому, если вы хотите внести свой вклад в долгосрочную стабильность общества или даже просто хотите иметь сбалансированный, проницательный взгляд на мир, вам часто будет полезно плыть против течения. Однако противостоять стаду редко бывает легко, и это чревато социальной изоляцией и потерей дохода или статуса.

В эпоху оптимизма одними из самых социально значимых и пророческих были голоса тех, кто уравновешивал нереалистичные ожидания, указывая на абсурдность бесконечного роста и издержки продолжающейся промышленной экспансии.

Примерами могут служить экономист Герман Дейли, который первым выдвинул идею о том, что нерастущая экономика или экономика “устойчивого состояния” может лучше удовлетворять потребности человека при одновременном снижении воздействия на окружающую среду; сети Института Родейла и пермакультуры, которые указывали на недостатки промышленного сельского хозяйства и продвигали экологически безопасные альтернативы;

философ Иван Иллич, который продвигал общинные “инструменты для общения” и низкотехнологичные альтернативы современной индустриальной медицине и массовому обязательному образованию; Вандана Шива, Хелена Норберг Ходж и многие другие, которые продвигали контроль коренных народов над землей, средствами к существованию;

Джерри Мандер и коллеги из Международного форума по глобализации, которые критиковали глобализацию, возглавляемую корпорациями; и десятки тысяч работников гуманитарных организаций в странах по всему миру, которые стремились сократить рост населения путем содействия планированию семьи и расширению прав и возможностей женщин.

По мере того как мы вступаем в эпоху последствий, нам необходим аналогичный противовес. Противоядием от разрушительного пессимизма не может быть ещё большая доза нереалистичного оптимизма (хотя многие люди и организации по-прежнему пытаются убедить нас в том, что экспоненциальный рост населения и потребления в конечном счёте пойдёт нам на пользу).

Действительно, всё больше людей прибегают к гневу, фатализму, нигилизму и эскапизму именно потому, что то, с чем они сталкиваются на самом деле, так не соответствует доминирующему культурному нарративу о прогрессе и изобилии.

Вместо этого наиболее полезным подходом с этого момента будет отказ признавать неизбежность самых худших последствий. Это упорное стремление представить себе альтернативы росту и упорно работать над их реализацией, признавая при этом, что большинство наших существующих технологических и социальных структур были созданы в эпоху экспансии и, скорее всего, не выдержат условий, которые сейчас возникают. Итальянский философ Антонио Грамши (1891–1937), возможно, наиболее лаконично выразил это в своём девизе: «Пессимизм интеллекта, оптимизм воли».

Давайте снова обратимся к упомянутому выше движению «Бай Лан». Что могло бы произойти, если бы значительная часть отчаявшейся китайской молодёжи, которая сейчас сидит перед экранами, начала работать сообща, чтобы повысить устойчивость своих местных сообществ?

Конечно, тот факт, что Китай — авторитарное коммунякское общество, управляемое сверху, может препятствовать таким массовым усилиям. Но это не делает задачу невыполнимой; это просто означает, что в других местах она может быть проще.

В течение 20го века в системах жизнеобеспечения человека (питание, здравоохранение, строительство, транспорт и производство) доминировали гигантские централизованные инфраструктурные проекты, возглавляемые и финансируемые правительствами, банками и корпорациями.

В этом столетии, по мере того как централизованные системы приходят в упадок из-за нехватки энергии, сбоев в цепочках поставок и последствий изменения климата, для удовлетворения базовых потребностей общества должны будут появиться новые общественные структуры.

В недавней статье в журнале «Педагогика действия и активности, степени 10 и фрактальная запутанность: радикальные средства для быстрой трансформации общества в направлении выживаемости и справедливости» авторы Марк МакКэффри и Джин Буше утверждают, что «децентрализованные, основанные на сообществах усилия по смягчению последствий глобальных изменений и адаптации к ним обеспечивают практическую „золотую середину“ между отдельным человеком и всем человечеством, между человеком и планетой».

Это исследование подтверждает наблюдение, которое помогло вдохнуть жизнь в «Инициативы по переходу» более десяти лет назад: действия на уровне местного сообщества имеют наибольшие шансы преодолеть национальные и глобальные препятствия и удовлетворить потребности людей в условиях разрушения экосистем и институциональных сбоев.

Итак, что же на самом деле делают общественные защитники-пессимисты? Вот лишь несколько примеров:

Углеродное земледелие, которое создает верхний слой почвы при одновременном улавливании и хранении атмосферного CO2

Низкие технологии — возрождение прошлых, часто забытых технологий как способа выживания в условиях более дорогой и менее доступной энергии

Сети взаимной поддержки, такие как Via Campesina, международное крестьянское движение, представляющее миллионы бедных фермеров по всему миру

Защита и восстановление экосистем под руководством коренных народов

Провидческая работа Дуга и Крис Томпкинс, которые выкупили большие участки земли и отделили их для восстановления экосистемы

Системы нормирования энергопотребления, такие как торгуемые энергетические квоты, впервые предложенные покойным британским экономистом Дэвидом Флемингом

Разработка переходных процессов, как показано Сьюзан Крамдик и её коллегами

Создание (или восстановление) прочных связей между соседями, чтобы люди могли поддерживать друг друга в трудную минуту (а в остальное время — развлекаться).

Если всё это немного напоминает то, что критиковали за чрезмерный технологический оптимизм в 20м веке, то на то есть причины, а также множество источников вдохновения и связей. То, что было устойчивым тогда, устойчиво и сейчас. Но почва уходит у нас из-под ног.

Мы всё чаще не просто плывём против течения централизованного индустриализма, но вынуждены искать способы замены систем, когда они выходят из строя. Поэтому наши задачи становятся всё более неотложными. С другой стороны, крах оптимизма, скорее всего, высвободит человеческую энергию. Молодые люди отчаянно стремятся к будущему, и миллионы из них могли бы быть вовлечены в работу по созданию альтернатив, если бы им были понятны варианты.

Чтобы облегчить этот процесс, необходимо сделать несколько важных вещей. Во-первых, нужна политическая среда, в которой по-прежнему возможны автономные действия небольших групп (это означает, что нужно всячески препятствовать ультраправому или леворадикальному авторитаризму, где это возможно).

Во-вторых, необходима систематическая передача ресурсов, в первую очередь земли и денег, от уходящего на пенсию поколения, которое больше всего выиграло от роста, организациям молодых людей, которые будут нести на себе последствия роста.

Защитные пессимисты — эй, это ужасный ярлык для вербовки; давайте просто назовём себя теми, кто укрепляет устойчивость, — вряд ли станут большинством в ближайшие годы и десятилетия, точно так же, как те, кто ставил под сомнение экономический рост, были забытым меньшинством в эпоху чрезмерного оптимизма. Но те, кто укрепляет устойчивость, могут в конечном счёте стать решающим фактором, который поможет пережить трудные времена и не потерпеть крах.

Фото тизера: страница сельскохозяйственного проекта Sims Hill Shared Harvest в Facebook.

https://www.resilience.org/stories/2022-07-14/deadly-optimism-useful-pessimism/