Капитализм — машина Судного дня, которая может уничтожить всё живое на Земле

Написать комментарий

Дэвид Флеминг, покойный британский экономист, сделал множество блестящих открытий. Одно из них, привлекшее моё внимание в последнее время, связано с капиталом.

Флеминг выделил шесть видов капитала (природный, человеческий, социальный, научный/культурный, материальный и финансовый) и отметил, что все шесть видов могут использоваться двумя способами: как базовый капитал (для поддержания общества) или как капитал роста (для увеличения численности населения и потребления).

Вот в чём суть его идеи: здоровое общество сохраняет свой основной капитал, но периодически уничтожает или истощает капитал, который можно было бы использовать для роста.

Современным людям это кажется безумием — всё равно что сжигать кучи бумажных денег. Зачем обществу это делать? Просто потому, что здоровое общество понимает, что безудержный рост — это самоубийство.

Когда численность населения и уровень потребления превышают экологическую ёмкость среды, голод (или болезни, или война) вмешиваются, чтобы «подстричь» общество. Если перекос велик, «стрижка» будет настолько интенсивной, что её можно будет назвать «крахом». А этого следует избегать.

Как здоровые общества разрушают свой потенциал роста? Иногда просто устраивая большую вечеринку. В небольших обществах с полупостоянными поселениями, которые существовали за счёт садоводства, обычно устраивались ежегодные празднества, на которых съедались излишки еды, а одежда и другие вещи раздавались или сжигались.

«Большой человек», самый престижный член общества, сохранял своё положение, раздавая или уничтожая практически всё, что у него было. Примером этой культурной особенности были потлач-пиры коренных американцев на Тихоокеанском Северо-Западе.

Более сложные доиндустриальные общества тратили огромные средства на строительство пирамид или соборов, а также на изготовление бесполезных украшений и интенсивную подготовку к длительным карнавалам. Все эти занятия, помимо прочего, помогали молодым людям, которые чаще всего являются нарушителями спокойствия в любом обществе, выплеснуть лишнюю энергию.

В небольших сообществах с простой социальной структурой и примитивными технологиями рост в краткосрочной перспективе самоограничивается, поэтому такие сообщества с большей вероятностью уничтожают свой капитал роста.

В больших сообществах со сложной социальной структурой и технологиями саморазрушительные последствия роста проявляются медленнее, потому что ресурсы можно импортировать издалека, поэтому людям в таких сообществах легче игнорировать потенциальную опасность и давить на педаль газа ради головокружительных мгновенных ощущений, которые даёт рост.

Современное индустриальное общество делает прямо противоположное тому, что делает здоровое общество: оно потребляет свой важнейший базовый капитал (особенно природные ресурсы — леса, рыбные запасы и полезные ископаемые) и использует все шесть форм капитала для обеспечения устойчивого роста.

Капитализм можно определить как преднамеренное и систематическое поощрение обществом накопления капитала для роста с помощью денег и долгов, обеспечение прав частной собственности (особенно на землю и природные ресурсы), а также распространение стимулов и мер защиты для инвесторов. Как только этот динамичный набор механизмов приводится в действие, он, как правило, становится самоподдерживающимся по причинам, которые я объясню чуть позже.

Примитивная машина для роста была изобретена примерно 5000 лет назад с появлением государственных обществ, денег, письменности и рабства. В истории по крайней мере дважды возникала капиталистическая версия с усиленной подпиткой: в Китае в XI веке (хотя она была быстро остановлена традиционными властями, которые видели в ней угрозу своей власти) и в Европе, начиная с XVI века (где растущий класс торговцев в конечном итоге одержал победу над церковными и аристократическими противниками).

Если общество географически ограничено, систематическое поощрение накопления капитала, способствующего росту, приводит лишь к локальному превышению или краху. Как только процесс запускается, конечный результат неизбежен. Но теперь механизмы роста общества стали глобальными во многих важных аспектах, и последствия его роста также глобальны (см. изменение климата).

Сетевая экономика стала своего рода суперорганизмом с коллективным метаболизмом и присущим ему стремлением к расширению любой ценой. Это означает, что коллапс будет глобальным — своего рода судный день, после которого продолжение человеческого эксперимента может оказаться очень трудным. Скорее всего, выживут люди и нелюди, но их может быть мало, они могут быть несчастны и неспособны к значимому экологическому или социальному восстановлению, возможно, в течение многих веков, если вообще когда-либо смогут.

Машины Судного дня были неотъемлемой частью научной фантастики 1950-х годов и футуристических военных планов (например, в классическом фильме Стэнли Кубрика «Доктор Стрейнджлав» 1964 года в сюжете фигурирует машина Судного дня).

По сути, машина Судного дня — это теоретическое устройство, достаточно мощное, чтобы уничтожить всё живое на Земле. Во многих вымышленных сценариях, как только таймер машины начинает обратный отсчёт, любая попытка обезвредить устройство приводит к его немедленной детонации.

Промышленный капитализм напоминает эту машину Судного дня. Если позволить ей продолжать «обратный отсчёт» до самого конца, она поглотит почти все ресурсы Земли и естественную среду обитания, а также переполнит сточные канавы. Такого исхода никто не пожелает.

Но мы все стали зависимы от этой машины, от которой зависят наши средства к существованию, и если остановить её, это приведёт к экономическому краху и погрузит миллиарды людей в нищету и голод.

Итак, все хотят, чтобы экономика росла, а значит, чтобы машина продолжала двигаться к своему неизбежному разрушению. Но чем дольше продолжается рост, тем масштабнее будет окончательный крах. Всё наше общество и есть машина, а мы — шестерёнки в её механизмах.

Не случайно машина глобального промышленного капитализма, несущая гибель всему живому, была создана в основном за счёт не только способности природы к дальнейшему функционированию, но и труда беднейших слоёв человечества, на которых разрушение этой машины повлияет в первую очередь.

Как отмечает Джейсон Хикел в кратком и резком интервью, «страны Глобального Юга обеспечивают около 80% рабочей силы и ресурсов, которые идут на развитие мировой экономики, и при этом люди, предоставляющие эту рабочую силу и эти ресурсы, получают около 5 процентов дохода, который ежегодно генерирует мировая экономика».

По иронии судьбы, машина Судного дня, в которой мы живём, была сконструирована с самыми благими намерениями.

Консьюмеризм, система, в которой реклама и потребительский кредит стимулируют постоянно растущий спрос на промышленные товары, был изобретён бизнес- и правительственными элитами в 1930-х годах как решение вполне реальных проблем перепроизводства и неполной занятости, которые были побочными эффектами более раннего экономического роста (как однажды сказал журналист Эрик Севарейд, «главная причина проблем — это решения»).

Теперь «зелёный» рост преподносится как решение проблем, возникших в результате использования ископаемого топлива, которое само по себе было решением всевозможных проблем, включая стагнацию сельскохозяйственного производства из-за необходимости в дополнительных источниках азота.

Почти все хотят, чтобы экономический рост ускорился, чтобы решить наши проблемы в краткосрочной перспективе, даже если в долгосрочной перспективе ситуация станет намного хуже. Но никто не хочет оказаться рядом, когда таймер достигнет нуля.

Есть ли какой-нибудь выход из этой ситуации?

Немногие понимают, что они находятся в машине Судного дня. Но те, кто понимает, естественно, чувствуют ответственность за то, чтобы выбраться самим и помочь другим так, чтобы минимизировать общий ущерб и разрушения. Помните: чем раньше остановится машина, тем меньше будет жертв; однако внезапная остановка машины сейчас приведёт к жертвам раньше, чем позже. Какая стратегия имеет наибольший смысл?

Перепроектируйте и реформируйте машину. Теоретически, можно постепенно разобрать машину изнутри, перепроектировать и заменить каждый из ее компонентов на тот, который, по крайней мере, имитирует работу здоровой культуры, — и все это в то время, когда машина еще работает. Через некоторое время все изменится, и никто не почувствует серьезных неудобств. Как это может работать? В каждой отрасли нынешнюю линейную экономическую модель (от добычи полезных ископаемых до производства и утилизации отходов) можно сделать более замкнутой (повторное использование и переработка; бесконечный цикл). Мы могли бы заменить ископаемое топливо источниками энергии с низким уровнем выбросов углерода. Мы могли бы изменить глобальную экономическую систему, которая систематически и намеренно направляет богатство в одни страны, усиливая бедность в других. В то же время мы могли бы заменить экономические показатели (в частности, ВВП), способствующие росту потребления ресурсов, альтернативными показателями (такими как валовое национальное счастье), способствующими повышению качества жизни. Эту стратегию наиболее активно отстаивают экономисты-экологи, а также защитники репродуктивных прав женщин и сторонники широкого спектра экологических норм.

Создавайте альтернативы. Некоторые люди придерживаются стратегии создания сообществ, которые в большей степени соответствуют принципам здоровой культуры. Они надеются, что по мере того, как машина будет всё больше демонстрировать признаки неизбежного краха, люди откажутся от неё в пользу альтернатив. Машина всё равно самоуничтожится, но выживших будет больше, и они уже будут обладать некоторыми навыками, необходимыми в ситуации после коллапса. Среди тех, кто выступает за такой образ действий, — лидеры движений за экопоселения, кедрозвонство, пермасектантство, переход и экономическую локализацию.

Сохранение культурного и природного фундаментального капитала. Коренные народы могут выживать и адаптироваться до тех пор, пока они каким-то образом не будут поглощены глобальным капитализмом или разрушением экологических систем, от которых они зависят. Поэтому имеет смысл защищать такие народы от капиталистического натиска не только для того, чтобы обеспечить соблюдение их прав человека, но и для того, чтобы способствовать выживанию человечества. В то же время некоторые экосистемы всё ещё являются дикими; их необходимо защищать от капиталистической эксплуатации, если мы хотим, чтобы они продолжали обеспечивать среду обитания для нечеловеческих видов и коренных народов. Защитники природы и группы по защите прав коренных народов десятилетиями придерживались этих стратегий.

Саботаж. Логика проста: если чем дольше откладывается крах, тем больше будет жертв, то пусть он наступит — чем раньше, тем лучше! Идея о намеренном инициировании социального коллапса уже некоторое время тихо циркулирует в обществе, но по очевидным причинам почти никто не говорит об этом открыто (за исключением манифеста психа «Унабомбера»). Теперь ситуация меняется. «Ускорители» в левом и правом политическом спектре (в основном в правом) признают, что промышленный капитализм неустойчив, и ищут способы положить ему конец. Один из серьёзных недостатков этих схем — с точки зрения тех, кто в них не участвует, — заключается в том, что сторонники ускорения различных мастей преследуют свои собственные социальные цели. Таким образом, в зависимости от того, кто инициирует крах, выживание может быть достигнуто на условиях, ужасных для большинства людей (вспомните коммунистов и крепостных; вспомните геноцид). Кроме того, если крах уже находится на начальной стадии, то его ускорение может принести мало пользы кому бы то ни было, ни сейчас, ни в будущем. У того, кто спровоцирует крах, скорее всего, будут руки в крови. Большинство способов сделать это были бы крайне незаконными, и это может привести к огромному количеству непреднамеренных жертв.

Подготовка к тому, что будет дальше

В целом эти четыре стратегии до сих пор не принесли особых результатов. Я говорю это не для того, чтобы принизить заслуги людей, которые занимаются перепроектированием, защитой и сохранением; просто хочу признать, что их недостаточно, а силы, с которыми они борются, огромны.

Тот факт, что машина всё ещё движется к уничтожению мира, говорит о том, что нам может понадобиться пятая стратегия. На ум приходит фраза: «приготовьтесь к удару».

В течение последних нескольких лет моя организация, Post Carbon Institute, выступала за повышение устойчивости сообществ как за путь к выживанию и расширению возможностей для восстановления. Другие организации, в том числе Rand Corporation, крупнейший в мире аналитический центр, также приняли концепцию устойчивости, хотя зачастую лишь частично понимают глобальные угрозы, которые делают устойчивость таким приоритетом.

Устойчивость — способность противостоять потрясениям и восстанавливаться или адаптироваться — может быть развита как индивидуальная психологическая черта, как цель семьи или как общественный проект. По мере того как лесные пожары, засухи и экстремальные погодные явления становятся всё более частыми и серьёзными, города по всему миру начинают к ним готовиться.

Мы в PCI рекомендуем ставить цель «глубокой устойчивости», при которой сообщества прилагают усилия для оценки наиболее важных практических услуг и культурных особенностей и ищут способы укрепить их с помощью резервных структур поддержки.

Кроме того, мы рекомендуем перестроить экономику и институты таким образом, чтобы они продолжали функционировать в будущем, когда углерод будет под запретом, а экономический рост прекратится.

В идеале в процессах оценки и планирования устойчивости должны участвовать представители всех основных сегментов общества, а участникам должны быть предоставлены ресурсы для реализации проектов в необходимом масштабе.

Повышение устойчивости начинается с выявления уязвимых мест и возможностей. Как правило, больше внимания уделяется угрозам и уязвимым местам — например, вероятному влиянию наводнений, пожаров и экстремальных погодных условий на системы водоснабжения и питания.

Так и должно быть: нужно ко многому готовиться, и большинство сообществ крайне уязвимы (как мы только что увидели в Техасе). Продолжающаяся пандемия коронавируса преподнесла многим сообществам суровый урок, показав, насколько они уязвимы перед «известными неизвестными» рисками, а также вероятность того, что кризис в одной системе или регионе мира (например, эпидемия, возникшая в Ухане, Китай) может вызвать каскадные сбои в других системах в других местах.

Национальные оценки рисков в странах ЕС направлены на выявление и ранжирование потенциальных угроз, а также на поиск способов снижения уязвимости.

Сообщества по всему миру могли бы принять аналогичные меры, как мы советовали в нашей серии видеороликов «Подумайте об устойчивости», используя инструменты оценки, такие как тот, что был разработан Стокгольмским центром устойчивости. Некоторые города, в том числе Амстердам, адаптируют «экономику пончиков» Кейт Раворт для планирования устойчивости.

Но если мы примем к сведению проницательность Флеминга, то должны также продумать способы максимально использовать наши возможности по мере того, как машина Судного дня неумолимо движется к своему неизбежному краху.

Напомним: капитализм ставит во главу угла накопление капитала для роста. На данный момент, после десятилетий накопления, капитал для роста хранится в огромных количествах в таких местах и способами, которые делают его смертоносным для обычных людей и экосистем, а также недоступным и бесполезным для любых разумных гуманных целей.

Очевидным примером являются триллионы долларов, которыми владеют всего несколько чрезвычайно богатых людей, — гораздо больше денег, чем эти люди могли бы потратить за сто жизней.

Для таких людей увеличение количества принадлежащих им долларов ещё на один порядок — это самоцель; в этом нет никакой практической необходимости, кроме как увеличить их инвестиции, чтобы добавить ещё один ноль к концу банковского счёта.

Какую пользу могли бы принести все эти деньги, если бы они были направлены на восстановление экосистемы, на создание по-настоящему красивой и долговечной гражданской инфраструктуры или на облегчение страданий растущего числа бедных людей в мире?

Когда машина выйдет из строя, огромные объёмы финансового капитала, скорее всего, просто исчезнут. В каком-то смысле это будет хорошо: большая часть этого капитала в конечном счёте использовалась для добычи ресурсов и производства большего количества отходов.

Но крах может также означать упущенные возможности на миллиарды долларов, потому что институты, машины и деньги, предназначенные для роста, можно было бы использовать в качестве фундаментального капитала для скромной, устойчивой культуры.

Только представьте себе всю коммерческую недвижимость, которая ждёт, когда её заселят бездомные или превратят в ремесленные мастерские; или взлётно-посадочные полосы в аэропортах, которые ждут, когда их разберут на части и превратят в общественные сады. Что делать со всеми этими тоннами бетонных обломков неправильной формы, оставшихся после сноса улиц, взлётно-посадочных полос и уродливых офисных зданий? Назовите их «урбанитом» и используйте для строительства дорожек и стен.

Дэвид Холмгрен много писал о том, как можно перепрофилировать малонаселённые пригороды в пермакультурные деревни . Роб Хопкинс призывает нас воспользоваться воображением, чтобы представить конкретные способы, с помощью которых экономическая релокализация может сделать жизнь более интересной и творческой для всех; воображение также необходимо для того, чтобы мы могли мыслить нестандартно.

Зачем ждать краха? Перепрофилирование капитала роста сейчас может помочь остановить машину апокалипсиса раньше, чем позже. Это подрывная деятельность (см. стратегию 4 выше), а также восстановительная.

Оглянитесь вокруг и начните составлять каталог форм и мест, где можно найти капитал роста, который можно использовать либо для создания устойчивой культуры, либо для того, чтобы устроить грандиозную вечеринку. Когда мы в конце концов справимся с пандемией, у нас появится бесчисленное множество возможностей не просто «восстановить всё в лучшем виде», но и полностью переосмыслить системы, чтобы они уменьшали наши уязвимые места, а не увеличивали их.

По мере того как детонация машины Судного дня становится всё ближе и ближе, становится всё понятнее, как можно объединить все пять стратегий для достижения синергетического эффекта. Переосмысление, сохранение, создание альтернатив, подрывная деятельность и подготовка к удару: до конца этого столетия эти слова должны стать нашими девизами.

Фото тизера: акварель Джеймса Г. Свона, изображающая народ Клаллам вождя Чеземоки в Порт-Таунсенде, где одна из жён Чеземоки раздаёт потлач https://en.wikipedia.org/wiki/Potlatch#/media/File:Klallam_people_at_Port_Townsend.jpg

https://www.resilience.org/stories/2021-02-25/capitalism-the-doomsday-machine-or-how-to-repurpose-growth-capital/