В стане «подневольной» рабочей силы началось какое-то брожение. Сорока с Варькой старались не вникать в процессы, происходящие у «взрослых». Но вольно или невольно там, где собираются молодые здоровые мужчины и женщины, начинают кипеть шекспировские страсти. Вечером, как обычно, вернувшись на комбайне с поля, девчонки застали жуткую картину. Римма, незамужняя тридцатилетняя женщина, лежала на матрасе и истерично рыдала. Начинающееся удушье и судороги исказили, синеющее на глазах, кукольное личико. Вокруг собрались старшие девчонки и тупо смотрели, не зная, что делать.
- Что стоите? Делайте что-нибудь, – заорала Варька.
Она бросилась к Римме, приподняла её голову и подсунула под неё чью-то подушку, потом расстегнула одежду. Сороку послала за водой. Остальных, беспомощно глазеющих, зрителей Варя выгнала из комнаты. Сорока тут же вернулась и присела рядом. Варя ложкой раздвинула крепко сжатые зубы и влила в рот немного воды. Римма поперхнулась и открыла глаза. Постепенно её лицо стало приобретать осмысленное выражение.
- Ты ей водочки лучше влей, – раздался за спиной голос, невесть откуда взявшегося, дяди Паши.
- Где ж я её возьму, – огрызнулась Варька.
- И у меня нет. Вчера мужики всё вылакали, – с сожалением отметил он.
- Вот и шли бы вы отсюда… А то, как чем помочь, так никого нету. А как советы давать, так все тут как тут, – съязвила Варя.
Дядя Паша вздохнул, молча повернулся и вышел из комнаты.
- Кажется у неё, что-то с сердцем, – заметила Сорока. – У моей мамы было так.
- И что ей делали? – пытаясь открыть старые рассохшиеся рамы, спросила Варя. Наконец, ей это удалось, и в комнату ворвалась струя холодного осеннего воздуха.
- Нужно что-то сердечное или успокоительное, хотя бы валерьянки.
- Пойди к «тёткам», спроси, может быть, что-то найдётся, – скомандовала Варя. Затем она взяла полотенце, смочила холодной водой и положила Римме на лоб. Та стала понемногу успокаиваться. Рыдания становились тише, дыхание ровнее. Сорока принесла валерьянку и какие-то таблетки. Теперь Римма просто плакала, вытирая лицо мокрым полотенцем. Девчонки не стали её ни о чем спрашивать, а укрыли тёплым одеялом и вышли на улицу.
Поздно вечером они зашли в комнату рядом с мужской «спальней». Там была единственная на весь дом, печь, которую можно было топить. Эта комната, как на корабле, выполняла роль кают-компании. Здесь по вечерам собирались уставшие ребята попить в тепле горячего чая и попеть под гитару незамысловатые «походные» песни. Сейчас там сидел один дядя Паша. Из мужской компании Паша был самым старшим. Он не был ни научным сотрудником, ни конструктором. В «конторе» Сухого он работал обычным слесарем. Паша чифирил. Прямо в топке печи стояла большая алюминиевая кружка, в которой томился чёрный и густой как мазут, чай. Паша поставил на стол ещё две кружки, намереваясь угостить девчонок. Смысла этого горького, как хина, напитка девчонки не понимали и, отказавшись от угощения, присели рядом. Просто было приятно сидеть у тёплой печки и смотреть на живой трепещущий огонь.
- Что там у вас произошло? – спросил Паша, помешивая прутиком своё варево.
- Да мы сами не знаем. Какой-то кипишь. Мы пришли уже к самому концу, – ответила Сорока.
- Это Валерка. Женатый он, а Римке сказал, что холостой, – пояснил Паша.
«Сколько таких историй, – подумала Варя. – Только почему винят все время одних мужиков, ведь участие в этом принимают двое и почти всегда добровольно». Варя не понимала и не хотела понимать этих вечных историй – обещал, обманул, бросил. Она считала, что обманывают тех, кто хочет, чтобы их обманули, и никогда не жалела таких «сироток». Варя вышла на крыльцо. На чёрном бархатном небе яркими кошачьими глазами перемигивались звёзды. Серебряная изморозь покрыла ещё не опавшие листья, и деревья стояли, будто облитые призрачным лунным светом. Природа тревожно затаилась в ожидании перемен.
«Каждый выбирает свой путь сам!» - это было её кредо.
Из повести Е.Фабр "Жизнь как жизнь"
Оценили 0 человек
0 кармы