Жизнь Вари опять сделала крутой вираж. На её плечи вдруг свалилась такая обуза, что в первый момент она растерялась. О винограде Варя знала только, что он бывает белый, чёрный и без косточек. О вине она могла судить только по этикеткам на бутылках. Правда, она ещё знала, что Португалия – родина портвейна.
Костас помогал, как мог. Варю выручило её техническое образование. Ей был понятен хотя бы термин – «технологический процесс производства». Фернандо – смуглый красавец лет тридцати пяти с широкими мускулистыми плечами, работал в семье Мароэ с детства с тех пор, как в середине семидесятых пожилые супруги вернулись в Португалию. Он был сыном старого управляющего, на котором много лет в отсутствии хозяев держалось всё поместье в Сан-Педро. Отец, постарев, передал сыну не только ремесло винодела, но и должность.
Хозяйство Мароэ было небольшим, но требовало постоянного внимания. Варе пришлось «освоить лошадь». Обучать Варю взялся Фернандо. Он почтительно помогал Варе сесть в седло, потом долго гонял лошадь по кругу, пока у Вари не начинала кружиться голова.
Через полгода Варя вполне сносно управлялась с хозяйством. Урожай винограда превзошёл все ожидания. Первое вино, произведённое при Варином участии, зрело в бочках. Даже мадам Мароэ признала успехи Вари на новом поприще.
- Кажется, мы с мужем передали дело в надёжные руки, - как-то обмолвилась она.
После неожиданного сердечного приступа для Вари главным стало здоровье Костаса. Как выяснилось, проблемы с сердцем у Костаса были давно. Однако, он старательно скрывал своё состояние, поэтому приговор врачей был суровым – необходима операция, иначе, счёт его жизни может идти на месяцы. Костас был готов к чему-то подобному, и был совершенно спокоен.
- Только прошу, ничего не говори родителям. Они ничего не знают, - попросил Костас.
- Но операцию скрыть невозможно, - заволновалась Варя.
- А мы скажем, что это аппендицит, - улыбнулся он.
- Как маленький! – всплеснула руками Варя.
- Не грусти, дорогая. Это самые счастливые годы моей жизни.
Накануне Костас привёл в порядок свои финансовые дела. Оставалось разобраться с бумагами. Он аккуратно разложил их на письменном столе. Сверху положил заклеенный конверт. Подумав с минуту, взял ручку и написал на конверте: «Вскрыть после моей смерти». Грустно улыбнувшись своим мыслям, Костас убрал конверт в ящик. «Так будет лучше, - произнёс он вслух, - не нужно расстраивать любимых».
Операция прошла успешно. Те несколько часов, что она длилась, Варя неподвижно просидела в холле клиники, сцепив на коленях руки. Ей казалось, что жизнь снова рушится, а все, кого она любила, покидают её. Вот и сейчас. От предложения оперироваться в Германии Костас категорически отказался.
- Хоть человек несуеверный, но в критических ситуациях, думаю, лучше быть дома, рядом с близкими любящими людьми, - сказал он, когда мадам Мароэ попыталась уговорить его ехать в Германию. Костас погладил мать по плечам и расцеловал в обе щеки. – И потом, я не могу доверить свою жизнь немцам.
Наконец, открылась дверь реанимационного отделения и Варе разрешили войти. Сестра успокаивающе ободрила:
- Не волнуйтесь, всё в порядке. Ваш муж в сознании и может говорить.
Костас лежал, опутанный шлангами и трубками. Живые глаза смотрели восторженно:
- Я жив! Я победил!
Варя опустилась на колени, взяла его слабую безвольную руку и прижала к лицу. Костас провёл пальцами по её щеке.
- Тебе нужно отдыхать. Мы поговорим позже. Я приеду завтра.
Выйдя в коридор, она опустилась на диван и облегчённо вздохнула.
По возвращении Костаса из больницы жизнь потекла также размеренно, как и раньше. Варя, вместе с Фернандо, управлялась с хозяйством. Вино с виноградников Мароэ получило первую медаль на ежегодной выставке в Париже. Костас работал над статьями об Индии и подбирал материал для Вари. Заниматься литературой Варе решительно было некогда. Виноделие настолько увлекло её, что ни о чём другом она не думала. Но Костас настойчиво подталкивал её к творчеству.
Как-то, спустя несколько месяцев, Костас пригласил Варю прогуляться к пруду, где недавно поселили розовых фламинго.
- Я хочу сделать тебе подарок, - Костас обнял Варю за плечи. – Только не возражай и выслушай меня. Ты очень талантливый человек. Всё, за что ты берёшься, у тебя отлично получается. Поэтому я хочу основать фонд. Международный литературный фонд, объединяющий специалистов: журналистов, писателей, переводчиков, владеющих редкими и малоизученными языками. И президентом этого фонда будешь ты.
Варя недоумённо смотрела на мужа.
- А как же семейное дело? Что скажут твои родители? Я ведь только начала разбираться в виноделии и мне это нравится.
- Когда дело налажено, оно пойдёт само собой. Нужно будет только корректировать процесс, тем более что у тебя замечательный помощник. Нюша скоро станет взрослой, уедет учиться, и мы останемся одни.
- А разве она не будет жить с нами?
- Об этом мы поговорим позже, - возразил Костас. – А тебе нужно творческое общение, светская жизнь. Всё это даст тебе фонд.
- Я очень люблю тебя, ты знаешь, и сделаю всё, что ты скажешь.
Варя смотрела на мужа, не замечая, как одна из птиц подошла на своих длинных «ходулях» и, изогнув шею, прямо из ведра начала таскать рыбу. Спохватившись, Варя рассмеялась и протянула руку, желая её погладить. Но птица, испуганно взмахнув широко расправленными крыльями, отскочила в сторону.
- Пойдём, дорогая. Я рад, что ты правильно меня поняла.
Весна 1998 года выдалась ранней даже для Португалии. Жара наступила уже в начале апреля. С утра Костас чувствовал себя неважно. После обеда Варя предложила ему отдохнуть. Она распорядилась, чтобы ему разложили постель в саду, а сама в сопровождении Фернандо поехала на виноградники осмотреть перезимовавшую лозу.
Солнце уже садилось, когда Варя вернулась в поусаду. Костас дремал в тени старого платана. Варя окликнула мужа. Ответа не было. Она подошла и взяла его за руку. Рука была холодной и безжизненной. Варя опустилась на колени и завыла по-звериному, как плачут только русские женщины, с подвыванием и причитанием. Больше она ничего не помнила.
Похоронная процессия подошла к фамильному склепу Мароэ. Мраморный холодный ангел, скорбно опустив крылья, возвышался над тёмным входом в фамильный склеп. Мадам Мароэ с двух сторон поддерживали под руки Фернандо и Варя. Нюша шла рядом. Слёзы, катившиеся по щекам, девочка не вытирала, а лишь смахивала мокрой ладошкой. Всё опять свалилось на плечи Вари. У неё больше не было сил даже плакать.
Процессия остановилась у потемневшего от времени мраморного постамента, поросшего влажным зелёным мхом, на который опустили гроб. Долгую проповедь читал местный кюре. Он был старым другом семьи и искренне скорбел о кончине молодого Мароэ.
Только вернувшись в усадьбу, она, наконец, осознала происшедшее. В доме стояла унылая тишина. Нюша заперлась в своей комнате. Мадам Мароэ беседовала с доктором. Варя бессильно опустилась в кресло напротив зажжённого камина. Её знобило. Она взяла плед и, завернувшись в него, задумалась. А думать было о чём. Очередной жизненный крах наступил настолько неожиданно, что отчаяние, жёсткой лапой вцепившееся в горло, лишало её не только воли, но и возможности трезво оценить ситуацию. «Ведь всё было хорошо, - глядя на трепещущие языки пламени, думала Варя. – Любимый человек, любимое дело, которое начало приносить ощутимый доход, творчество, талантливая дочь. Что ещё нужно женщине для счастья!» Но каждый раз, как только Варя успокаивалась, происходило нечто, что перечёркивало всё предыдущее и приходилось опять начинать всё сначала. «Это похоже на зыбкую песчаную гору, - закрыв глаза и откинувшись на спинку кресла, думала Варя, - на которую ты карабкаешься и, добравшись почти до вершины, радуешься победе, как вдруг лавина песка сползает вниз, и ты уже барахтаешься у подножия, выгребая забившийся в одежду песок и протирая запорошенные глаза».
Спустя неделю Варя сидела в любимой беседке на берегу пруда с розовыми фламинго. Жизнь рушилась снова. Законность её присутствия в усадьбе вызывала у неё сомнение. Костас умер настолько неожиданно, что даже разговора о наследстве или статусе Вари (кроме статуса жены в этом доме), не говоря уже о правах Нюши, не было. Варя не знала, как лучше поступить. Можно было вернуться в Москву или опять осесть в Гоа. Но дела фонда требовали её присутствия в Лиссабоне. Управлять фондом из Индии или России было невозможно. И везде нужны были деньги. Переводы и публикации приносили доход, однако требовали вдохновения, на которое у неё сейчас не было сил. Гнетущая тяжесть вытесняла из головы все разумные мысли. Должно было пройти неизвестно, сколько времени, чтобы боль отпустила, и вернулся вкус к жизни.
Мадам Мароэ подошла неслышно и села рядом. Варя вздрогнула от неожиданности.
- Я вас напугала?
- Нет, что вы! Просто задумалась.
- Понимаю. Последнее время я совсем не сплю. Мужу стало лучше. Но мне легче не становится. Только ваше присутствие примиряет меня с жизнью. Если бы не Нюша, я уже умерла бы. Вы обе даёте мне силы жить. Ведь у нас с Луисом больше никого нет.
О чем вы сейчас думаете?
- О том, что нам с Нюшей пора собираться.
- Куда, позвольте вас спросить?
- Домой. Мы пока не решили, куда именно: в Москву или в Гоа.
- А разве здесь не ваш дом? Вам здесь плохо?
- Как вы можете так говорить?
- Так почему вы хотите уехать? За годы, которые вы с Нюшей прожили здесь, мы с Луисом убедились в правильности выбора нашего сына. Вы уже видели документы?
- Какие документы?
- Они лежат у него в кабинете в письменном столе.
- Нет. Я никогда не лазила в стол Костаса без разрешения. Он этого не любил.
- Теперь он вам ничего не скажет, - грустно произнесла мадам Мароэ. - Пойдёмте, посмотрим вместе.
Они поднялись со скамейки и вошли в дом. Дверь в кабинет была закрыта. Варя распахнула створки, подошла к окну и раздвинула шторы. Яркий луч упёрся в чёрное полотно, накинутое на большое овальное зеркало. Варя поправила сползший траурный креп.
Мадам Мароэ сидела перед выдвинутыми ящиками стола и поочерёдно вынимала пачки документов. Запечатанный конверт лежал на самом дне одного из ящиков. Прочитав надпись на конверте, она дрожащей рукой протянула его Варе.
- Скорее всего, это вам.
Варя молча вскрыла конверт. Внутри было адресованное ей письмо и заверенное нотариусом завещание. Она положила завещание перед мадам Мароэ.
- Прочтите сами, - попросила она.
- Можно даже не читать, - произнесла мадам Мароэ, отодвигая плотный лист с водяными знаками. – Думаю всё и так ясно. Теперь здесь всё ваше и вам не нужно никуда уезжать. Да и на кого вы оставите хозяйство, в которое вложили столько сил. А как же ваш литературный фонд? Костас не простил бы вам, если бы вы всё бросили. И потом, жестоко забирать у нас Нюшу. Ваша дочь – светлый луч в нашей угасающей жизни.
Варя слушала, не сдерживая катящихся слёз.
- Спасибо, мадам Мароэ, за понимание, и…
- Жоан, - прервала её мадам Мароэ, - называйте меня Жоан.
Варя удивлённо подняла брови.
- Да, да – Жоан. И хватит об этом. Я пойду к мужу, а вы разберитесь здесь.
Она вышла из кабинета. Варя посмотрела ей вслед – даже горе не согнуло эту самолюбивую властную женщину. Она по-прежнему высоко держала голову, только плечи слегка опустились, и походка стала не такой лёгкой. Оставшись одна, Варя развернула письмо.
«Любимая!
Я никогда не говорил тебе слов, которые ты заслуживаешь. Но, поверь мне, каждое утро я встаю с мыслью о тебе и благодарю Бога за посланное мне счастье – несколько лет прожить рядом с тобой и безраздельно тобою обладать. Эти годы ты платила мне тем же. Нет, я знаю, это не плата, иначе я давно бы умер. Я чувствую твою любовь и ею живу. И я счастлив, если и тебе доставил хотя бы немного радости. Я хотел бы тысячу раз сказать - я тебя люблю и хочу, чтобы ты была так же, как и я, счастлива до последней минуты твоей жизни.
Когда меня не станет, не плачь обо мне. Только немного погрусти. Не нужно траура и панихид. Пусть в нашем доме будут только цветы. И выходи обязательно замуж. Ты создана для любви. Тот парень, который подарил тебе талисман, найдёт тебя. Все эти годы он тебя ищет, но ты ускользаешь от него. Но однажды он придёт, и ты станешь его женой. Он твоя судьба, а я только веха на пути.
Теперь о нашей девочке. Вы слишком разные и не нужно мешать друг – другу. У каждой должна быть своя жизнь, свой путь. После школы отправь Нюшу в Америку в Калифорнию. Пусть учится там. Она должна видеть мир. Мои друзья присмотрят за ней. Письма и рекомендации в левом ящике стола.
Что ещё тебе пожелать, дорогая? Остаётся просьба: поддержи родителей. Ты им будешь очень нужна. И, пожалуйста, не бросай переводы. У тебя талант. Материалы я тебе подобрал.
Вот и всё. На прощание хочу сказать ещё раз – я люблю тебя с первой минуты, как увидел, и от рождения был предназначен только тебе. Костас»
Варя уронила голову на руки и зарыдала в полный голос так, как не плакала все эти дни.
(Продолжение следует.)
Отрывки из повести «Жизнь как жизнь».
Оценили 2 человека
5 кармы