Кузнецы национального единства

Когда-то давно «Наутилус» исполнял хорошую песенку: «Скованные одной цепью». Я слушала ее и удивлялась той затхлой атмосфере равнодушия, обреченности и лживых ценностей, от которых остались только их пустые оболочки. А сейчас внезапно обнаружила, что все, о чем там пелось, вернулось в наше общество. Раньше мы были скованы цепью – на смену пришли духовные скрепы.

Что такое «духовные скрепы»? Если смотреть объективно, то это смесь ксенофобии, патернализма и лицемерия. Скрепы носят мобилизационный характер, их целью является поддержание серой, стагнирующей стабильности. Сам термин впервые появился в обращении Владимира Путина к Федеральному собранию России 12 декабря 2012 года. Власть была напугана недавними белоленточными протестами, что привело к беспрецедентному завинчиванию гаек. Среди принятых репрессивных законов следует упомянуть введение статуса «инагентов» для НКО, начало досудебных блокировок со стороны Роскомнадзора, признание клеветы уголовным преступлением, расширение понятий государственной измены и экстремизма. То были первые шаги по направлению к агрессивной самоизоляции. Но уже тогда власть поняла, что самым главным внутренним врагом для нее являются не засланные агенты Госдепа и не пресловутая пятая колонна, а гражданское самосознание, по какому-то недоразумению начавшее зарождаться в головах россиян после сравнительно сытых 2000-х.

Забавно, что слово «скрепы» (потому что надо еще постараться его употребить, ибо не самый распространенный термин) фигурирует в романе главного кремлевского прозаика Захара Прилепина «Санькя»: «Ни общего Бога, ни веры в будущее, ни общих надежд, ни общего отчаянья ― ничего нет, ни одной скрепы!»

Режиму требовалась некая более-менее цельная концепция, оправдывающая наступление на немногочисленные элементы свободы в нашем обществе. Нельзя все отнять и ничего не дать взамен. Народ, лишенный права на независимое и критичное мнение, с избытком получил патриотизм, нравственность и духовность. Власть умело использовала незатухающий ресентимент населения и сделала гениальный ход конем: перевела экономические и социальные проблемы из реальности в сферу знаков и символов. СМИ одурманили нас, чтобы мы чувствовали себя героями древнего эпоса, ведущими непримиримую войну с окружающими нас врагами. А положено ли былинным богатырям ныть по поводу капремонта и коррумпированности удельных князьков? Нам как следует затянули пояса, объяснив это приближающимся либеральным Рагнароком, но никак не жадностью и некомпетентностью управленцев.

Духовные скрепы появились как ответ на тотальное недоверие населения по отношению практически ко всем институтам государства и власти. Скепсис не распространялся только на силовиков, РПЦ и Путина лично – их и сделали тремя китами, на которых все держится.

В скрепы силовиков прежде всего входит победобесие вокруг девятого мая со всей сопутствующей атрибутикой: парады, салюты, георгиевские ленточки, пьяные гульбища, «деды воевали» etc. Сюда же отнесем все проявления имперских амбиций, такие как метафора вставания с колен, внешние и внутренние войны (Сирия, Украина, террористический фронт), памятник «вежливым людям», снобизм по отношению ко всему пространству СНГ и Восточной Европе. Также в эту категорию отнесем всевозможные ратные подвиги военных и полицейских, наподобие ликвидации террористов и показных судов над экстремистами. Пожалуй, сюда же пойдет людоедская коллективистская мораль, словно бы списанная с древней Спарты.

Ярким примером насаждения культа "жертвы на благо отчизны" является реакция Роскомнадзора на пособие по сталинским репрессиям, выпущенное Центром гражданского образования и прав человека. Эксперты тогда разродились потрясающими комментариями, о том, что авторы «дискредитируют в сознании детей готовность к самопожертвованию», а в пособии содержится «пропаганда приоритета личных интересов над общественными и государственными», которая «формирует безнравственных личностей, а при условии массового распространения подобных учебных программ угрожает безопасности страны». А год назад главный детский онколог Минздрава Владимир Поляков высказался против того, чтобы отправлять неизлечимо больных детей на лечение в другие страны. По его словам, это дискредитирует российскую медицину. То, что вы не готовы сдохнуть за самолет Шувалова и яхту Сечина, как видите, расшатывает основы государственности.

В скрепы РПЦ входят все морально-нравственные категории: многодетные семьи, борьба с геями и педофилами, смирение, культура, воспитание подрастающего поколения. Если силовики раздувают ксенофобию, указывая на геополитические аппетиты Запада, то церковники заходят с другого фланга и критикуют западный образ жизни и либеральные ценности. Свобода подменяется распущенностью и опасным вольнодумием. Государство, вооружившись законом об оскорблении чувств верующих, выступает защитником веры православной и ведет борьбу со всякой безбожной мразью. Из-за полного сращения режима и РПЦ критиковать политику правящих элит – это, как нападать на религию и русскую ментальность.

Первой показательной расправой по церковной линии скреп стало дело Pussy riot, а самой свежей – преследование стримера Соколовского, ловившего покемонов в храме и глумившегося над запретами режима. И никого не смущает, что попы сами через раз выдают экстремистскую ересь (о православном бизнесе и рейдерских захватах земли даже упоминать не стану). Как например, Всеволод Чаплин, бывший председатель Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви и общества, санкционировавший казни «в назидание»: «Что, в конце концов, плохого в уничтожении некоторой части внутренних врагов? Некоторых убивать можно и нужно совершенно точно. Не случайно уничтожают преступников. Не как наказание или месть, а в назидание. Для назидания обществ иногда необходимо некоторое уничтожение тех, кто достоин уничтожения». Охренительное христианство.

Что же касается вклада Путина в развитие скреп, то тут и гадать нечего. Вождь у нас до сих пор наслаждается тефлоновым покрытием и рекордным рейтингом. Он отделен от массы чиновников, депутатов, министров и прочих плутократов. Так доброго царя-батюшку противопоставляли злым боярам, втайне творившим за его спиной беспредел. С учетом того, что большинство социальных протестов у нас сопровождается ритуальным написанием писем и прошений Вождю, можно утверждать, что люди апеллируют к нему, как к покровителю и защитнику простого народа (хотя сложно сказать, чего здесь больше: реальной веры в Путина или стремления привлечь внимание СМИ). Кроме того, президент является самым популярным маскотом России: все эти магнитики, календарики, мемчики, а недавно даже сборник цитат в трех томах выпустили.

Кстати, этой весной депутаты едва не пропихнули закон об уголовной ответственности за оскорбление президента. Нечто подобное есть в Белоруссии и Казахстане.

Улавливаете логику? Высшей ценностью в нашем обществе стали не реальные дела и реформы, а соответствие декларативным, морально-нравственным стандартам. В свое время маркиз де Кюстин назвал Россию Николая I «империей фасадов»; мы же можем продолжить мысль и назвать современную Россию «симуляцией империи фасадов», потому что ценностный дискурс практически полностью сместился в сферу символов и знаков. Главными инструментами режима стали мифологизация и сакрализация.

Мифологизация, в данном случае, - это наполнение внешне приемлемых форм тем содержанием, которое угодно властям. Ролан Барт, семиолог, изучал механизм создания мифов. По его мнению, СМИ тиражируют универсальные символы, которые, подобно QR-кодам, считываются нашим сознанием и автоматически дополняются нужным значением: «На обложке изображен юноша-негр во французской военной форме, он отдает честь, глядя куда-то вверх, очевидно на развевающийся там трехцветный флаг. Таков смысл зрительного образа. Но и при наивном, и при критическом восприятии мне вполне понятно, что означает этот образ для меня: он означает, что Франция — это великая Империя, что все ее сыны, без различия цвета кожи, верно служат под ее знаменем и что лучший ответ хулителям так называемого колониализма — то рвение, с каким этот чернокожий служит своим "угнетателям". Итак, передо мной здесь опять-таки расширенная семиологическая система: в ней есть означающее, само уже образованное некоторой первичной системой ("чернокожий солдат отдает французское воинское приветствие"), есть означаемое (в данном случае — намеренно неразличимое смешение "французскости" и "военное") и, наконец, есть наглядность означаемого, проступающего сквозь означающее».

Скрепы долгое время не приживались. Сперва власть экспериментировала с праздниками, пытаясь навязать некий День народного единства, День Петра и Февронии (наш асимметричный ответ Дню святого Валентина). Все оказалось намного проще: стоит убедить общество, что мы находимся в кольце врагов, в состоянии перманентной эсхатологической осады, как сразу весь этот набор скреп приобретает смысл, хотя в мирное время казался лютым бредом. Осталось покрошить немного мессианства, особого пути, культурной исключительности. Похлебка получилась очень специфическая, и народ согласился ее жрать только после украинского Майдана, когда нам всем слегка посносило башни.

Господин Жан Бодрийяр, разрабатывавший теорию симулякров, так писал о производстве смысла: «Власть в течение долгого времени довольствовалась лишь тем, что производила смысл (политический, идеологический, культурный, сексуальный); спрос же развивался сам – он вбирал в себя предложение и тут же ожидал нового... Сейчас дело обстоит иначе: смысл повсюду, его производят всё больше и больше, и недостаёт уже не предложения, а как раз спроса. Производство спроса на смысл – вот главная проблема системы... Однако и в данном случае второе производство – производство спроса на смысл – гораздо дороже, чем производство первое – то есть производство самого смысла».

Сакрализация означает, что системообразующие догмы объявляются непогрешимыми. Нельзя жарить сосиски над вечным огнем. Нельзя ловить покемонов в храме. Нельзя утверждать, что СССР дербанил Польшу на пару с гитлеровской Германией. Система реагирует в первую очередь на публичные случаи неподчинения. Бесполезно предъявлять режиму претензии, касающиеся невыплаченных зарплат или неотремонтированных дорог, - он проглотит их с улыбкой деревенского дурачка. Однако, стоит кому-то задеть Левиафана в виртуальном пространстве – наказание следует незамедлительно. Наши имперские скрепыши мгновенно реагируют на выставки с фотографиями обнаженных детей (им бы такую ретивость в части инфляции), закрывают доступ к порносайтам (хотя реальные притоны продолжают функционировать), карают за изображения свастики и песни «Кровостока» (но взращивают собственные православно-патриотические бригады, типа федоровского братства НОД).

Надо понимать, что подлинная война ведется не с Западом и не с иностранными агентами, а с любыми проявлениями вольнодумия. Лучший способ борьбы с независимым мнением – дискредитация. И духовные скрепы как мерило общественного блага отлично подходят для этой цели. Еще один реальный враг режима – информация о нем самом, сведения о том, что порочны не отдельные его части, а вся система в целом.

Еще одна важная характеристика духовных скреп – они избегают идеологизации. Это и понятно, ведь с точки зрения любой идеологии, хоть левой, хоть правой (не говоря уже о радикальных течениях), сложившаяся ситуация ненормальна. Леваки и нацики одинаково не любят режим, пускай и по разным причинам. Поэтому скрепы должны быть деидеалогизированными, кроме того, так они лучше усваиваться путинским электоратом – аполитичной частью населения, пребывающей в социальной апатии.

Игорь Яковенко, автор теории медиафрении, так описал нынешнее медиапространство: «Путинская система СМИ не навязывает свою систему ценностей, а разрушает любую другую систему ценностей, склоняет к отказу от любых последовательных взглядов... Есть только одна константа — сохранение власти Владимира Путина».

Майдан стал ключевым событием в деле насаждения скреп. Очевидно, после украинской революции паранойя вождя перешла в терминальную стадию. В правительство, прежде состоявшее из бесполезных и безликих функционеров, начали проникать кадры, вроде Анны Кузнецовой (детский омбудсмен, сторонница телегонии) и Ольги Васильевой (министр образования, органично сочетающая православнутость и сталинизм). Управленческие позиции стали укомплектовывать силовиками, вспомните недавнюю перестановку губернаторов. Администрация президента в сумасшедшем количестве и объеме раздавала гранты лоялистским организациям, щедро одаривая попов-воспитателей, секции патриотического ножевого боя и правильно мыслящих историков. Лишь бы было побольше хоругвей и флагов.

Мы с вами наблюдаем уникальный и грандиозный процесс фашизации общества, так что советую откинуться на спинку кресла и наслаждаться зрелищем. Если начнете проводить аналогии между современной Россией и Италией времен Муссолини, то вы найдете множество схожих черт (при этом мы относительно далеки от нацистской Германии).

Итальянский фюрер прямо утверждал, что «в фашистском государстве религия рассматривается как одно из наиболее глубоких проявлений духа, поэтому она не только почитается, но пользуется защитой и покровительством», а оскорбление Папы Римского было уголовным преступлением. Разве не о подобных скрепах говорил Муссолини: «государство есть не только правящая власть, дающая индивидуальным волям форму закона и создающая ценность духовной жизни, оно есть также сила, осуществляющая во вне свою волю, и заставляющая признавать и уважать себя... Оно синтезирует все формы моральной и интеллектуальной жизни человека. Поэтому государство невозможно ограничить задачами порядка и охраны, как этого хотел либерализм... Его основное начало главное вдохновение человеческой личности, живущей в гражданском обществе, проникает в глубину, внедряется в сердце действующего человека, будь он мыслитель, артист или ученый... В результате фашизм не только законодатель и создатель учреждений, но воспитатель и двигатель духовной жизни. Он стремится переделать не форму человеческой жизни, но ее содержание, самого человека, характер, веру».

Вот, тут-то мы и уловили самую главную мысль. Путин не хочет ограничиваться «задачами порядка и охраны». Ему нужно, чтобы государство со своими институтами пронизывало все аспекты жизни обывателя, регламентируя его веру, установки и даже сексуальное поведение. Вместо гражданина, способного решать, что ему нужно в этой жизни, и готового требовать ответ с властей, если те начинают зарываться, режим воспитывает аполитов-крепостных. Государство навязывает нам свое патерналистское покровительство. Даже прогрессивную шкалу налогов они отказываются вводить, мотивируя это заботой о гражданах, которые не умеют заполнять налоговые декларации. Постепенно у людей атрофируется хоть какая-то самостоятельность, разрушаются горизонтальные социальные связи, присущие здоровому обществу, усиливается атомизация.

Задача режима состоит в том, чтобы воспитать инфантильных и верных рабов. Они уже прокололись, забыв обработать поколение развала Союза, что привело, в том числе, и к протестам после выборов 2011 года. Подобных ошибок они больше не допустят, поэтому путинское поколение уже со школьной скамьи получает дозу православия, имперскости и патриотического воспитания. Наше общество больно, поскольку в нем сломались механизмы саморегуляции и общественного контроля за представителями власти. Оно выдумывает себе архаичные ценности, ведущие к еще большему ожесточению и служащие закабалению людей.

Пока мы остервенело грызем кости с барского стола, наши правители шикуют в банкетных залах, уводят деньги в офшоры, отправляют детей учиться за границу подальше от этой проклятой земли, предаются разврату и излишествам.

Потому как есть мораль рабов, а есть мораль господ.