Европа и песец (басня)

Грядущему визиту фрау Меркель в Москву (намеченному на начало мая), а также информационной войне и её последствиям посвящается...

Собралась как-то Меркель Ангелина,

А вместе с нею друг её, ОллАнд,

В Москву поехать, дойчен канцлерина, –

Манил её матрёшками Арбат.

Предупреждал посол американский

О нравах диких русской стороны,

Твердил с утра до ночи фрау сказки,

Что ватник носит президент страны,

Что люд там грубый и не толерантный,

Безмерно пьющий долгою зимой,

Что нет там ни одной дороги гладкой,

И леший бродит с бабою Ягой.

Но самое ужасное явленье,

Повергнувшее в трепет канцлерин, -

Что там везде-везде, без исключенья

Медведи бродят от Москвы и до Хибин.

Медведи носят всюду балалайки,

Ушанки – ясно – с красною звездой,

Пьют водку, а потом, собравшись в шайки,

Едят туристов прямо с головой…

Неловко было и к тому ж накладно

Ангеле отменить вояж в сей «ад»,

Решила: «Съезжу и тотчАс обратно!»

И в полуобмороке с ней летел ОллАнд.

Сойдя по трапу, человека встретив,

Услышали приветствия слова:

«День добрый! Я – премьер Медведев.»

- «Премьер кого?! Ты слышал, Франсуа?!»

И на приёме в русском ресторане,

Хрустя во рту зернистою икрой,

Прислушиваясь, как поют цыгане,

Медведей ждали, трепеща душой.

В роскошном после разместясь отеле,

С джакузи, с баром, Олланд отдыхал.

Приняв на грудь, валялся на постели,

И надо ж так случиться – он упал.

А на полу была медвежья шкура,

ОллАнд нос к носу оказался с ней,

И с воплем, выдав чудеса паркура,

Он к Меркель в номер бросился скорей.

Кошмар! Медведи! На меня напали!

Ангела, прячьтесь, это не игра!

Нырнув под плед, всю ночь они дрожали,

Глаз не сомкнув до самого утра.

А поутру вскричала канцлерина,

На мотороллер взгромоздясь едва:

«Скорее прочь, тут вся ясна картина!

Крути педали, верный Франсуа!»

И мчась Смоленской старою дорогой,

Которой драпал сам Наполеон,

ОллАнд себя с ним уровняв немного,

В мечтах мопед в кювет направил он…

И был собой Госдеп гордиться в праве:

Обставив так в Европе две страны,

Что видеть рад лежащими в канаве,

Наклавши санкций полные штаны.

Вот так, поверив грубому навету,

И страх взрастив внутри своих сердец,

Европа оказалась у кювета

На краешке на самом. И песец!