Сверхдержава: автомат или хлеб?

На нас ежедневно выливаются гигабайты политической информации. Мы болели за Дональда Трампа, как за любимую футбольную команду. События в Сирии наблюдаем буквально в прямом эфире. Донбасс стучится в наши сердца. Кто прав, а кто злодей? «Аналитики» брызжут слюной на многочисленных ток-шоу. В этой мешанине запросто можно утонуть.

Попробуем разобраться вместе с президентом Центра системного анализа и прогнозирования Ростиславом ИЩЕНКО.

Солдат ребёнка не обидит

– Ростислав Владимирович, давайте вначале, как говорят преферансисты, определимся с правилами и терминами. Например, что такое сверхдержава и чем она отличается от обычной? Всегда смущала эта приставка «сверх».

– Главный признак – это способность защитить свои интересы и интересы своих союзников с помощью вооружённой силы во всём мире (который весь, без изъятий, является для сверхдержавы зоной жизненных интересов). С 1991 по 2001 год Россия с точки зрения внутренней стабильности, экономики и финансов пребывала в достаточно жалком состоянии. Но, обладая ядерным оружием и достаточно мощной армией, сохраняла за собой статус великой державы. Как только появилась возможность вооружённой рукой оппонировать США во всём мире, Россия моментально вернулась в статус сверхдержавы.

– Не экономика, а именно вооружённые силы?

– Если мы с вами встретимся в пустыне, у вас в руке буханка хлеба, а у меня автомат, то догадайтесь – у кого будет хлеб?! Например, Китай начал переходить в состояние сверхдержавы не тогда, когда стал первой экономикой мира, а когда создал блокирующую позицию для США в Южно-Китайском море. Когда Штаты не смогли военной силой продавить свои интересы и выдавить Китай оттуда, стало понятно – Китай сделал заявку на позицию сверхдержавы. Если он найдёт силы и ресурсы для оппонирования США не только в своём регионе, но и во всём мире – Китай будет сверхдержавой.

Европейский Союз, до сих пор остающийся мощнейшим экономическим игроком, сверхдержавой уже никогда не станет. Все военные ресурсы ЕС закачаны в НАТО, находятся под американским влиянием. В результате европейские армии потеряли возможность вести эффективные боевые действия без США. Где-то в Африке они ещё могут проводить колониальные операции, но отстаивать интересы ЕС военной силой не могут.

– То есть роль экономики для статуса вы отвергаете?

– Экономика важна для обеспечения стабильности и создания нормальных условий жизни для своего населения. Для поддержки своего ВПК, который должен самостоятельно обеспечивать свои вооружённые силы. Без сильной экономики не будет сильной армии (а значит, не будет и сверхдержавы), но без сильной армии сильная экономика ничто. С вами будут считаться, а ваши экономические интересы учитывать, только если за спиной у ваших банков маячат ракеты.

Хозяин заводов, газет, пароходов

– А нет ли внутренней дестабилизации в том, что, имея весьма приличные расходы на оборонку, Россия имеет 22 миллиона своего населения, живущего за чертой бедности? Говорит устами Медведева своему здравоохранению и образованию: «Денег нет. Но вы держитесь!»?

– В США за чертой бедности, по официальным данным, проживает около 70 миллионов человек. Если учесть общее население, то это равноценные показатели. В ЕС – около 35 миллионов. Черта бедности даже хуже. Потому что в России бедный, как правило, живёт в собственной квартире, хоть и плохо живёт. В США многие бедные живут в палатках.

– Кроме бедности на внутреннюю стабильность влияет и социальное расслоение общества. При этом многие люди, сколотившие себе состояние именно здесь, открыто говорят, что наша страна для них всего лишь пастбище. А жить предпочитают в других местах. И детей держат подальше от «отеческих гробов».

– Согласен. Многие очень богатые люди, контролирующие серьёзные сегменты национальной экономики, негативно оценивают свою собственную страну и предпочитают жить за границей, обучать там детей – это факт. Я бы сказал – отрыжка 90-х годов прошлого века.

Но если вам длительное время рассказывали, что хорошее образование можно получить только за рубежом, то вы ещё долго будете бежать по этой накатанной колее. Но видно и поступательное движение в формировании новой элиты. Вспомните, в начале 90-х годов XX века признаком состоявшегося человека были малиновый пиджак и огромная золотая цепь. В двухтысячных – дом в Лондоне и дети, которые учатся за границей.

Конечно, можно взять и вместо элиты буквально за одну ночь привести «кухарок», как было в 1917 году. Но это уже революция, от которой страны больше теряют, чем получают. Получают только отдельные «прорабы перестройки», благодаря открывшимся социальным лифтам. Переформатирование или национализация элит – это длительный процесс…

– Сколько?

– Он уже 15 лет идёт и, вероятно, будет идти ещё столько же.

И Бог, и царь, и национальный лидер 

– У нас с дремучих веков всё решает один человек. Сейчас во главе страны стоит Владимир Путин, который ведёт дело к русификации элиты. Но человек «внезапно смертен», вдруг придёт на его место тот, кто поведёт к американизации элит. Где залог, что поступательное движение национализации страны во всех смыслах продолжится после Путина?

– Стопроцентная гарантия есть только на кладбище. В этом бренном мире никто никому ничего не гарантирует. На чём держится устойчивость не только российской, но и любой другой власти? Она держится на доверии и поддержке. Причём, как правило, власть в любой стране – в Великобритании, во Франции, в США – персонифицирована.

Во Франции был генерал де Голль – личность, которой верили. И только поэтому он смог принять решение об уходе из Алжира. Сила российской власти не просто сконцентрирована в Путине, она сконцентрирована в доверии к Путину. А доверие связано не с могучим ростом и силой богатырской, а с тем, что народ поддерживает его политику. Именно это позволяет переформатировать элиту.

Действительно, в сегодняшней ситуации ещё не закончившегося реформирования внезапное вытаскивание Путина из системы ведёт к очень высокой степени опасности её рассыпания. Не думаю, что система рассыпется со стопроцентной вероятностью. Но процентов на шестьдесят – уверен. Далеко не вся элита довольна проводимой политикой.

Опасность с каждым годом уменьшается. Но она будет сохраняться до тех пор, пока не завершена национализация элит, а политические институты не переформатированы так, чтобы обеспечивать преемственность политики.

– Вы говорите, что значительная часть сегодняшней так называемой элиты недовольна решениями президента. Верхушечный переворот возможен? В марте этого года уже ползли слухи о провалившемся путче.

– В стране или элите всегда есть группы, заинтересованные в суверенизации. Можно называть их патриотами или государственниками – как угодно. В основном это силовики (и армия), дипломаты, бюрократы. Для этих категорий принципиально важно, что они самостоятельно принимают решения, а не выполняют приказы извне. Это опора суверенной власти.

Есть представители промышленных, торговых и финансовых элит, которым всё равно, откуда приходят приказы, была бы прибыль. Но первые обладают тем самым автоматом, при помощи которого у вас можно отобрать не только батон хлеба, но и мешок золота. Конечно, можно купить нескольких генералов, но никто не в состоянии купить всю патриотическую элиту. Поэтому пока существует государственность и есть вокруг кого концентрироваться – а им есть вокруг кого, – патриоты являются непобедимыми.

В той ситуации, которая сложилась сегодня в России, верхушечный переворот практически невозможен. И не потому, что нет людей, которые хотели бы всё перевернуть. Такие есть, и их много. Он невозможен по другой причине: его исполнители смертники. Их разорвут прежде, чем они объявят о том, что взяли власть в свои руки. Та самая силовая элита, которая концентрировалась вокруг одного человека. Так преторианцы Калигулы, даже не задумываясь, разорвали его убийц. И только удовлетворив чувство мести, начали искать себе нового императора. В нашем случае «ликвидаторы ликвидаторов» ещё и получат поддержку народа, как только вынесут головы заговорщиков на Красную площадь.

Старость его дома не застанет

– Эта схема ломается сразу после гипотетических слов Путина: «Я устал. Я ухожу»?

– Нет. Сразу схема могла сломаться 10–15 лет назад. Сейчас система гораздо более устойчива. В самых разных сегментах элиты (силовой, либеральной и олигархической) появилось достаточное количество людей, которые почувствовали вкус сохранения стабильности и вкус влияния на мировой арене. Они понимают, что это лучше, чем просто мешок денег, который им предлагали за продажу страны в 90-е годы прошлого века. Его могут и забрать в любой момент, как забирали у многих.

Сегодня самым актуальным для части российской элиты становится уже не факт получения барышей, а защита накопленных богатств. Тем более если есть кому передать их по наследству. Лучший же защитник – это сильное государство, с которым никто не захочет связываться. Поэтому они вынуждены становиться государственниками. Иначе их просто обдерут как липку. И кстати, Путин никогда не скажет: «Я устал, я ухожу». Он для этого слишком ответственный человек.

– Передать «мешок денег» детям – это возрождение сословного общества?

– Это всегда было, есть и будет. Стремление людей, попавших на высшие этажи управления, к консервации системы прослеживалось и в «самом справедливом в мире» советском обществе. Посмотрите на тех, кто хоронил Советский Союз, – это в основном внуки и правнуки тех, кто его строил. Стремление элит законсервировать своё господство всегда сохраняется.

Но, с другой стороны, подобная консервация, т.е. восстановление жёсткого сословного элитарного строя не в интересах самой элиты. Она вырождается. То, что не способно рекрутировать в свой состав новых Ломоносовых, обречено. И во втором или третьем поколении она уже не способна защищать свои интересы. Для того чтобы дети гарантированно сохранили свои приобретения, им нужна пусть тепличная, но конкуренция. Поэтому всегда в элите будут бороться две тенденции – к консервации и обновлению. Вопрос только в том, насколько элита окажется адекватной для того, чтобы тенденция к обновлению всегда сохранялась.

Пока российская элита не устоялась. Идёт только процесс её формирования. Какой она станет через 10–15 лет, насколько она сможет соответствовать стоящим перед ней задачам, насколько она сможет быть открытой – настолько устойчивым будет и Российское государство.

Оригинал